Кумало спотыкался о грядки, тело ломило от напряжения. Отдыхать не разрешалось. Этот первый день на ферме Кумало запомнил надолго. Возвращаясь вечером, он едва двигался.

В компаунде в ожидании обеда Кумало сел у костра. Вокруг сидели люди со всей Южной Африки: и басуто из Лесото, завернутые в яркие одеяла, и местные зулусы, и даже африканцы из Родезии.

Маймане — застенчивый и симпатичный паренек из Иоганнесбурга — понравился Кумало. Маймане сказал, что попал на ферму, забыв дома документы. Полиция остановила его на улице, и он оказался здесь. Маймане говорил ровным голосом, не возмущаясь. Все было в порядке вещей.

— Кумало видит там двоих из племени матабеле[6], — Маймане указал на крепких мужчин у соседнего костра. — Это внуки короля матабеле. Баас не отпускает их с фермы.

Один из матабеле беззаботно разговаривал с соседом, другой, обхватив руками колени, молча смотрел на огонь.

— Был еще третий матабеле, — зашептал Маймане, — но Маймане похоронил его.

Кумало удивленно взглянул на собеседника.

— Аи, отец! Похоронил. Пусть тысяча муравьев вопьется в Маймане, если он врет. Третий матабеле отказался работать, и его повели к большому дому. — Маймане настороженно оглянулся. — Матабеле завязали в мешок и били шлангом для поливки, пока не умер. Надсмотрщикам не хотелось самим копать могилу. Они разбудили ночью Маймане. И Маймане выкопал могилу в вельде.

Кумало слушал с возмущением. Куда он попал? Ярость мешалась с чувством страха перед зловещим «большим домом».

Где же он все-таки видел этого плантатора?

Палило солнце. Казалось, конца не будет картофельным грядкам. Руки Кумало обдирались о сухую землю, растрескались. Надсмотрщик ду Прииз, всегда желчный и озлобленный, сегодня придирался ко всему. Хозяин нашел в грядках его бригады невыбранный картофель. Жертвой надсмотрщика стал Маймане. Парень отстал, изломал строй. В два прыжка лошадь ду Прииза оказалась рядом. Надсмотрщик вытянул рабочего кнутом, соскочил на землю и, сбив с ног, принялся пинать. Маймане закрывался руками. Из носа и рта текла кровь.

Кумало шагнул к надсмотрщику и оттолкнул его.

— Вы убьете парня, — с холодным бешенством проговорил он.

Надсмотрщики накинулись на маленького Кумало. Тот, сверкая голубоватыми белками, защищался как мог. Мозес кинулся ему на помощь. Но его схватили.

Троих африканцев отвели в компаунд и закрыли в сарае.

— Ну, теперь нас запорют до смерти, — сказал Маймане. — И зачем Кумало вступился?

— Он мог убить тебя своими ножищами.

— Недавно рабочий Нкоме только замахнулся на надсмотрщика, и ему всыпали двадцать пять ударов шлангом. А Кумало дрался с надсмотрщиком!

Ночью Кумало услышал снаружи осторожные шаги. Он посмотрел в щель и увидел молчаливого потомка короля матабеле с ломом в руках. Сторож у ворот спал, завернувшись в брезентовый плащ. Матабеле приблизился к сараю, тихо постучал в дверь. Кумало ответил. Человек заработал ломом. Скрипнул вытаскиваемый пробой. Дверь отворилась, и пленники вышли во двор. Сторож по-прежнему спал.

Забор был высок, с колючей проволокой наверху. Не перелезешь. Стали копать под стеной лаз. И вскоре все вылезли в темную безлюдную степь.

— На станцию нельзя, — сказал Мозес. — Там полиция.

Перевернутый Южный Крест сипл над горизонтом. Беглецы пошли прямо на него, чтобы не кружить в необъятном вельде[7].

Вокруг ни лесов, ни кустарников. В полдень, когда беглецы проходили мимо фермы, их заметили. Трое буров с винтовками подъехали к ним на «джипе». Беглецов заперли во дворе.

Вскоре явились четверо верховых надсмотрщиков. Ду Прииз связал спереди руки Кумало длинной сизалевой веревкой, конец которой приторочил к седлу. Другие надсмотрщики проделали ту же операцию с остальными пленниками.

Надсмотрщики поехали рысью. Кумало бежал между Мозесом и матабеле, ударяясь об их плечи. Всадники курили, разговаривали. Они ни разу не обернулись. Кумало выбивался из сил. Ноги стали чужими.

Первым свалился потомок короля матабеле. Он не просил о пощаде. Он молча попытался подняться, но веревка вновь и вновь кидала его на землю. Потом упал Маймане. Волочась по земле, он плакал и умолял остановиться. Но надсмотрщики, казалось, не слышали его криков. Мозес держался, пока не упал замертво.

Кумало бежал и бежал. Ровная степь летела, катилась ему навстречу. Пылало поднявшееся над головой солнце, пылал мозг, пылала земля под ногами. Перед глазами пятнами плавали вспотевшие спины всадников.

Но вот наконец показалась усадьба. Напрягай силы, Кумало! Работай ногами! Рано тебе умирать. Надо еще расплатиться за все с врагами.

У ворот компаунда всадники разделились. Ду Прииз повел Кумало к большому дому. Кумало дышал, как паровоз на подъеме. Земля колыхалась под ним. Надсмотрщик толкнул его в спину, и Кумало, словно автомат, вошел в ворота.

Хозяин встретил его у конторы. Он глядел из-под густых выгоревших бровей.

— Ты что же, раб божий, говорят, надсмотрщика хотел убить? — сказал он тихо, с деланной кротостью. — Я спас тебя от суда, кормил, поил, а ты, неблагодарный, взбунтовался и сбежал? А ты ведь христианин. Разве ты не знаешь, что противиться господину своему — противиться воле божьей?

— Двадцать шлангов ему, хозяин, — сказал ду Прииз и сглотнул слюну от избытка усердия.

— Бог с тобой, ду Прииз. Попробуй дай ты ему больше десяти, он же притворится потом больным и не станет работать. А в поле картофель не убран. И так троих рабочих потеряли. Один убыток от вас, неразумных.

— Туземец подбил остальных.

— А ты слушай, ду Прииз, когда с тобой говорит старший. Десять достаточно. Ну, Кумало, молись богу. Искупи со смирением грех свой и больше не бегай, — сказал Фан Снимен с отеческой мягкостью в голосе, жестом отпуская надсмотрщика и африканца.

Кумало привязали к столбу. Ду Прииз завернул ему рубаху и, отступив на шаг, с выдохом нанес удар тяжелым резиновым шлангом. На восьмом ударе Кумало повис на веревках.

— Иди к хозяину, — приказал надсмотрщик, когда Кумало пришел в себя. — Благодари за учение. Таков порядок.

Кумало молча повернулся и пошел и сторону компаунда.

— Я доложу баасу! — крикнул ду Прииз. — Получишь еще!

«Я поблагодарю вас за это учение, — шептал Кумало, — настанет наше время».

Через месяц после этого Кумало послал письмо Ребекке Нгойи. Он рассказал девушке, что с ним случилось, и выразил надежду на скорую встречу.

А на другой вечер в барак явился лопоухий Урбаньяк и сказал, что баас требует Кумало к себе.

Хозяин принял его так, словно ничего не случилось. Он приветливо глядел на Кумало, двигая выгоревшими густыми бровями.

— Ты, выходит, грамотный?

— Учился в девятом классе, — буркнул Кумало сумрачно.

— Говори громче! — приказал Урбаньяк. Кумало нахмурился.

— Что же ты сразу не сказал? — Хозяин словно не слышал резких слов надсмотрщика. — Я дал бы тебе хорошую работу. Тут мой клерк заболел. Сможешь вести переписку?

Кумало пришел в контору. У поседевшего чернокожего клерка где-то были жена, дети, выросшие без отца. Он был рад, что пришла замена, и хозяин обещал отпустить его наконец, через двадцать лет работы.

Прощаясь на другой день, клерк сказал:

— Будь осторожен, ничего не замечай в этом доме. Если хозяин заподозрит, что ты слишком любопытный…

— А что здесь такое?

Но клерк не хотел продолжать. Кумало ничего не узнал. Однако разговор этот он запомнил крепко. «Ступай осторожно, Кумало», — сказал он себе.

Он стал вести несложную бухгалтерию, составлять по образцам договоры с фермерами на аренду земли у хозяина. Фан Снимен был богатейшим человеком. Он был членом правления африканерского[8] банка «Фольксбанк». У него было тридцать тысяч моргенов[9] земли, был парк грузовых машин. Все соседи пользовались транспортом плантатора. Они приходили в контору униженные и какие-то испуганные. Сам начальник полиции района дю Плесси держался с хозяином заискивающе и подобострастно. Всему этому была какая-то причина.