Оккультные науки, к которым относят нумерологию и астрологию, пополняют сокровищницу знаний человека, изучая реальные законы жизни объективными, субъективными и «неосознаваемыми» методами (например, интуитивными, подсознательными).
В древние времена первой «подлинной наукой» в Европе признавалась логика. Второе место отводили дедуктивной геометрии, созданной Евклидом на основании учения Аристотеля. Терминологическая оценка и дата признавались в свое время марксистами – об этом факте писал В. И. Ленин («Конспект книги Гегеля «Лекции по истории философии», т. 29).
В Китае «научным инструментом» или познавательной моделью (органоном) была нумерология, определяемая как «формализованная теоретическая система, элементами которой являлись числовые комплексы и геометрические структуры. Они были связаны между собой главным образом не по законам математики, а символически, ассоциативно, мнемонически», отмечает известный синолог А.И. Кобзев в книге «Учение о символах и числах в китайской классической философии» (1994).
Один из ведущих ученых западной синологии Дж. Нидэм (Кембриджский университет) провел фундаментальные исследования с использованием богатейшего спектра фактов: от экологических до лингвистических. Он первым доказал западному миру, что научные традиции Китая «во многом содействовали научно-техническому прогрессу на Западе».
В научной и повседневной жизни общество часто использует стереотипы мышления. При этом в обществе (особенно на первых порах) не поощряются мышления другими категориями, которые выходят «за рамки дозволенного». Но именно последние, как известно из истории, отражаются на познавательных способностях человека и на развитии нового направления в науке(В. В. Иванов, 1994).
Английские синологи А. Грэм и Дж. Нидэм обращают внимание на довольно позднее принятие европейской наукой термина «закон» – в послегалилеев-скую эпоху (с конца XII в.). До этого использовались такие термины, как «пропорция», «принцип», «рацио» и «рациональность». Китайцы находились в более благоприятной ситуации, так как раньше европейцев ввели в философию «законодательную метафору». Это были слова, которыми утверждали обоснованность и неоспоримость рассуждений – они помогали лучше формировать единство взглядов в философии и особое мироздание.
По выражению Грэма, начиная с XI в., неоконфуцианство «национализировало Космос» (то есть это китайское учение главенствовало в восточной философии) с помощью широкого использования в модели восприятия окружающего мира универсального понятие «ли». Принцип «ли» считался присущим для каждого явления и каждой вещи и одновременно был качественно един для них всех, отражая их общую сущность (А. Грэм, 1974).
Мудрецы древности понимали, что для философского познания мира и его устройства требуется некий универсальный термин, «категория», которая не учитывала бы детали каждой вещи или явления, а была бы общим мерилом для всех. В одном из древних памятников китайской философии – «Речах Царств», упоминающемся китайским синологом Го Юй (1958), была сформулирована подобная идея выделения некоего общего термина для всех явлений и вещей. Это понятие имело общую для всех явлений и вещей черту и могло использоваться для философского познания мира – прообразом стало число. В «Речах Царств» о категории чисел писалось так: «Все люди и духи посредством чисел согласовывают, а посредством звуков проясняют (взаимоотношения – прим. авт). После того как числа согласованы, а звуки гармонизированы, становится возможным единение».
Китайский физик и науковед Цянь Вэньюань утверждал, что вершиной традиционной китайской науки стала математическая теория музыки, а не теория магнетизма, как считает Дж. Нидэм. Пять тонов китайской пентатоники согласованы с пятью элементами (стихиями – прим. авт.), составляющими суть всех философских структур и объектов Мира. Китайская нумерология напоминает пифагорийское учение о «музыкально-числовой структуре Космоса».
Кажущиеся современному человеку наивными рассуждения древних мудрецов довольно точно отражают закономерные явления жизни. Общие свойства вещей и явлений (а не конкретные их качества, которые мы привыкли замечать) в текстах древних философов через символику чисел и знаков удивительным образом согласуются с открытиями современных ученых. Это вызывает преклонение перед мудростью наших предков. Невольно возникает желание воскликнуть: «Как же мы раньше не замечали или не могли понять те истины в мироздании, о которых иносказательно, символами писали древние мудрецы нам?!»
Закономерные числовые сочетания (числовые символы, или «дискретные энергоритмы»), вероятно, определяют структуру всего сущего, поскольку они в определенных сочетаниях регулярно повторяются в окружающем нас мире в явлениях и вещах. Так, триплетный (тройной) ритмичный код обнаружен в числах математической формулы генной спирали человека. Числовые ритмы формируют саму структуру нашего языка: триплетный код входит в числовую структуру нашего алфавита (А. Кисель).
Книга Перемен
В наши дни на ценность идей в древних трактатах обратили внимание современные ученые. Так, В.В. Иванов пишет, что лауреат Нобелевской премии по биологии Жакоб, открывший тройничный генетический код, с удивлением обнаружил сходную триплетную символику в древнекитайской «Книге Перемен».
Идеи Жакоба были развиты известным физиологом Р. Якобсоном, который использовал триплетные структуры для доказательства влияния законов биологии на развитие языка. В оригинальных трудах о выявлении симметрии слов в ораторском искусстве Якобсон подчеркивал большую роль разработанного еще в древности китайскими нумерологами учения чисел о симметрии. Его идеи поддержали лауреаты Нобелевской премии по физике Ли и Ян в своих работах о влиянии языковых символов симметрии на формирование научных понятий. Они создали свое учение особых симметрических отношений вещей и явлений в физике.
Учение о «числовых резонансах» и о числовой структуре построения окружающего мира (в древнекитайском понимании) заложено в разработанном современными физиками представлении об устройстве Вселенной. Так, в 60-е годы нашего века было разработано, а в 70-е годы получило в физике всеобщее признание учение Грина и Шварца о теории сверхструн и супергравитации. Характеризуя особенности разных физических явлений, эти теории почти полностью «совпадают с китайскими теориями не только общего соображения о роли некоторых чисел (в развитии любого явления или процесса природы – прим. авт), но и повторяют сами конкретные числа», – пишет В. В. Иванов.
Современные ученые признали уникальным метод традиционного китайского подхода к символам (числам, словесным обозначениям), который оказал большое влияние на его развитие и правильное формирование научных взглядов у многих мудрецов древности. Это же обстоятельство объясняет, почему нельзя безоглядно отвергать теории древних ученых лишь из-за того, что они непонятны.
Иероглифический язык, противоположно ориентированный по отношению к системе европейских алфавитов, способствовал и другой ориентации древнекитайской культуры (Иванов, Кобзев).
Как известно, в основе восприятия и направленности мышления лежат физиологические механизмы. У человека полушария головного мозга обычно функционируют с попеременно сменяемой в них активностью нервных и психических процессов.
Одно из полушарий доминирует в зависимости от вида сиюминутно реализуемой деятельности. Так, эмоционально-образное мышление связывают с функцией правого полушария, а абстрактно-логическое – с функцией левого, где расположен речевой центр.
Китайская культура основана не на алфавитном (левополушарном), а на иероглифическом (правополушарном) принципе мышления, считает авторитетный советский синолог, занимающийся теорией символов, А. Кобзев. В подходе к числу она сопоставима с «алфавитной культурой греческого типа». Так, у древних греков каждая буква имела не только звуковое, но и числовое выражение (альфа обозначалась числом 1, бета – 2, Гамма – 3 и т. д.). Полагают, что это влияло на восприятие букв и чисел и на философское понимание их символики в познании законов жизни. Идея построения греческого алфавита была тесно связана с открытием натурального ряда, изменившим представление о числах. «Алфавитный принцип и связанные с ним идеи дискретных единиц, из которых состоят миры символов…неразрывны с идеей натурального ряда» (Кобзев).
