-То есть… Больше не будет переездов ? – я восторженно уставилась на папу.
-Больше не будет. Я заявил, что останусь здесь окончательно, несколько филиалов фирмы переехали со мной. Так что, теперь это окончательный вариант.
Я не могла поверить своим ушам. Нам не придется переезжать отсюда.
-Пап… А школа? Учеба и работа, это же все в городе… - я задала еще один вопрос.
-Работа в городе, - кивнул отец. – Но есть тут одна школа. Она расположена на окраине города, близко с нами. Там великолепная подготовка, хорошие условия и замечательные учителя.
По его тону я поняла – очередная школа для богатеньких.
-Хорошо, - я пожала плечами. Мне было совершенно наплевать, где учиться, и сегодняшнее настроение никто не мог испортить мне.
-Ну и славно, - папа обнял меня за плечи. – А теперь идем смотреть интерьер…
2.
Войдя в холл, я подняла голову вверх. Люстра, висевшая на огромной высоте потолка, привлекла мое внимание. Длинные витые нити, украшенные хрусталиками, спускались вниз, озаряя светом холл.
Белоснежные стены и черный паркетный пол простирались вдаль, из холла выходило две арки. Окно, расположившиеся на дальней стене холла, открывало вид на лес. Здесь не было и намека на старость. Все свежо и органично: строгие белоснежные кресла, стоявшие у окна, манили сесть, а на столике между ними красовался цветок в сером горшке. Витая вешалка у двери, высокий столик с другой стороны – все сделано из кованого металла серебристого цвета.
Круглая лестница, стоявшая в левом углу, уходила вверх, и мне не терпелось посмотреть, что же ждет меня там.
Но сначала я пошла в левую арку и оказалась в гостиной. Огромный камин тут же приковал мой взгляд. Сложенный из неотесанных серых камней, он стоял - такой могучий и величественный, а напротив него был белый кожаный диван с парой кресел по краям. На стенах - горшки, с которых свисали зеленые растения, а черный лаковый рояль, стоявший в правом углу гостиной, заставил меня прослезиться.
-Ты что, плачешь? – папа, наклонившись ко мне, удивился.
-Пап, я никогда не видела ничего более совершенного.
Папа рассмеялся.
-Это еще не конец.
Я, боясь что под конец осмотра дома у меня случится сердечный приступ, вздохнула. Из гостиной вела арка в другую комнату, и, войдя в нее, я попала в столовую. Черные стены и черный паркетный пол, казалось, должны погрузить комнату во тьму, но нет. Огромное окно с видом на лес освещало ее куда лучше обычной люстры. Длинный стол на кривых ножках стоял посреди столовой, а у него, придвинутые вплотную, были стулья с белой кожаной обивкой. Проведя по стеклянной поверхности стола, я стала рассматривать картины, висевшие на левой стене столовой. Там были работы Пикассо, и еще несколько картин неизвестных мне авторов.
-Пикассо, верно? – я повернулась к папе, он кивнул.
-Причем подлинник, - заметил он, уводя меня в другую комнату с открытым от удивления ртом.
Дальше была кухня. Современные приборы, тумбы, холодильник. Открыв его, я обрадовалась – полные полки еды, а слева стояла банка с моим любимым апельсиновым соком. Папа, видя это, рассмеялся.
Из кухни мы вернулись обратно в холл.
-Ну что, теперь наверх?
-Да, - кивнула я, поднимаясь по лестнице.
Оказавшись в коридоре, я стала оглядываться. На серых стенах висели разнообразные картины, и я очень удивилась, увидев среди них несколько своих работ.
-Пап, а… зачем? – я была польщена и умилена одновременно.
-Они чудесные и отлично вписываются сюда, - ответил папа.
Коридор располагался буквой «Г». Первой я попала в папину спальню, расположенную слева.
Квадратная комната была полна света. Широкая дубовая кровать, несколько тумбочек около нее и большой комод – все что нужно было папе. Комната делилась на две зоны: спальную и рабочую, а делилась она стеной с широкими дверьми из стекла.
Войдя внутрь рабочей зоны, я опять-таки подивилась светлости и воздушности комнаты. У окна стояло кашпо с цветами, напротив него – металлический стол с широким удобным кожаным креслом. Несколько шкафов с книгами, телескоп и шкаф, на котором стояли… наши семейные фотографии. Вот мне шесть лет, папа держит меня на руках, а на заднем плане венецианский пролив. Это был один из тех редких дней, когда он не работал, и мы махнули в Венецию. Мама посчитала нужным остаться дома. Там было много таких фотографий в белых рамках, я брала одну за другой, щупала, любовалась и ставила на место.
Выйдя из папиной комнаты, я прошла дальше и обнаружила ванную.
Все также было выдержано в стиле, большое зеркало во всю стену тут же бросилось в глаза и я, посмотрев на свое отражение, улыбнулась.
Темный цвет кожи достался мне от мамы, она пуэрториканка с необычным именем Гаяна. Глубокие карие глаза тоже от нее, а вот крупноватый нос и широкая улыбка – от папы.
Выйдя из ванной, я повернула направо, снова выглянула в окно, которое выходило на город и, повернувшись, уперлась в дверь. Там, по всей видимости, была моя комната. Папа не стал заходить со мной. Я, в предвкушении, толкнула дверь.
Моему взору предстали белоснежные стены и коричневый паркетный пол, на котором лежал большой ковер, похожий на белое облако. Сама комната разделялась на два непонятной конструкцией, похожей на пчелиные соты – много-много полочек, одна на другой, складывались в стену, сверху донизу, а справа был проход в спальную комнату. Войдя внутрь, я с бешеным восторгом осмотрела кровать, покрытую голубым покрывалом, потрогала полочки из белого дерева, на одной из которых стоял абажур, декорированный стеклянными прозрачными бусинами.
На стенах висели мои картины. Я прошлась по ним рукой, подняла голову и увидела ручку, свисающую с потолка. Потянув за нее, я отошла в сторону, потому как сверху вытащилась лестница. Безумно заинтригованная, я поднялась наверх и оказалась в мансарде. Там, у окна, стоял мой мольберт – единственное, что осталось с той квартиры из мебели. На паркетном полу лежали пуфы, в мансарде было жарко – солнце светило из небольшого витражного оконца прямо на меня. У стены стояли шкафы, которые наверняка были предназначены для моих безделушек, которых было навалом.
Рассматривать весь дом можно было бы бесконечно, но я, чувствуя в груди непонятное чувство эйфории, спустилась по лестнице в комнату и, вновь дернув за ручку, убрала ее.
Дверь открылась, появился папа.
-Ну, Крис, как тебе?
-Просто божественно! Кто создал эту красоту?
-Дизайнер Валентина Орлова. Тебе нравится?
-Безумно! – воскликнула я, обняв его. – Пап, я просто будто в фильм попала. Класс!
Он, похлопав меня по спине, сказал:
-Так как дом большой, мне пришлось нанять обслуживающий персонал. Повар, домработница, будут появляться раз в день. А охрана тут всегда, уж это нужно.
-Я надеюсь, что ко мне ты не приставишь двух шкафов как в прошлый раз? – я скривилась. Папа назначил мне двоих охранников, бывших со мной везде: в магазинах, в школе, на концертах.
Папа рассмеялся.
-Нет, не приставлю. Но кому-то же нужно будет отвозить тебя в школу, так что иногда они будут этим заниматься.
-Понятно, - кивнула я.
На улице послышался шум – подъехал грузовик. Я совсем про него забыла.
Папа пошел на улицу, проверять грузчиков, а я, еще раз обойдя дом, вышла в холл. Судя по лицам грузчиков, заносящих коробки внутрь, они были удивлены не меньше моего.
Все оставшееся время до вечера я разбирала вещи, расставляла пластинки по «сотам», ставила туда сувениры с разных городов, маленькие безделушки, раскладывала книги в шкафы.
В груди все еще сидело чувство, раздиравшее ее на куски, но такое сладостное и желанное, что я не могла убрать улыбку, плавающую у меня на лице до тех самых пор, пока моя голова не коснулась подушки и я не уснула…
