Подобно тому, как рубеж XVIII и XIX вв. открыл Балканы Европе и миру, рубеж XIX и XX вв. окончательно сделал их «интегральной частью Европы». Более того, регион «превратился в центр конфликта континентальных и морских европейских держав»[21]. Этот конфликт, в свою очередь, привел к Первой мировой войне, после которой мир базировался на системе Версальских договоров 1919–1920 гг. Одновременно с распадом Османской империи Восточный вопрос исчез из повестки дня международной дипломатии, но Балканы уже никогда не теряли свое значение для международных отношений. Таковыми они были и во время Второй мировой войны, которая закончилась Ялтинско-Потсдамским урегулированием 1945 г. и установлением блокового биполярного мира. Наконец, югославский кризис, разразившийся после окончания «холодной войны» в конце XX в., стал ареной и ярким свидетельством складывания нового натоцентристского миропорядка во главе с США.
Таким образом, при замене одной системы международных отношений на другую важнейшую роль играли именно Балканы и, в частности, Сербия. Резкие повороты в развитии последней практически совпадают с установлением новых моделей системы международной безопасности. Но даже в периоды относительного затишья между очередными кризисами внутренние проблемы Балкан не шли ни в какое сравнение с их значением для международных отношений.
И еще одно интересное наблюдение. Замечено, что Великая французская революция стала своего рода «матрицей» для XIX века, а Первая мировая война – для XX века.[22] На наш взгляд, вполне возможно, что подобной «матрицей» для XXI века, по крайней мере для его первой половины, окажется югославский кризис 1991–2001 гг. Совершенно очевидно, что многие последовавшие вскоре войны в разных частях мира были развязаны по югославскому сценарию.
* * *
Кроме глобального международного фона, в истории Сербии как уже отмечалось, четко выделяется балканский пласт: региональное соперничество и сотрудничество балканских государств. Хотя, конечно, этот пласт чаще всего определялся деятельностью тех же великих держав. Вспоминается сербская шутка о балканском любовном треугольнике, при котором «Сербия любит Россию, Россия любит Болгарию, а Болгария – Германию». И все несчастны.
Говоря о региональной проблематике, нельзя обойтись без упоминания о «Начертании» Илии Гарашанина. Речь в этом документе шла прежде всего об объединении сербского народа[23]. Между тем, «Начертание» трактуется некоторыми историками и политиками как доказательство якобы извечного стремления сербов к доминированию над соседними народами, к созданию так называемой «Великой Сербии». Это словосочетание – «Великая Сербия» – вообще превратилось в своего рода жупел, наполнилось резко отрицательным, великодержавным смыслом[24]. В 90-е годы XX в. клише «Великая Сербия» без конца повторяли не только журналисты, но и ведущие политики, в том числе, к сожалению, и некоторые российские.
Однако в «Начертании» не было идей национализма, шовинизма или национального превосходства, не было и ничего необычного для своего времени. Достаточно сказать, что в том же 1844 г., когда «Начертание» было написано, возникла известная «мегали идеа» («великая идея») в Греции, позже идеи объединения Дунайских княжеств, создания Великой Болгарии, Великой Албании и т. п. Идея Великой Сербии как идея собирания всех сербских земель в одном государстве была не хуже и не лучше всех этих планов.
В целом балканский фон проходит через всю новую сербскую историю. Говоря о ХХ веке, уместно отметить такие региональные объединения, как Балканский союз времен Балканских войн; Малую, а затем Балканскую Антанту в межвоенный период; планы создания Балканской федерации, почти перешедшие в практическую плоскость сразу после Второй мировой войны, а затем и Балканский пакт первой половины 1950-х годов как своего рода региональный филиал НАТО. Собственно, и идеи южнославянского единства из XIX в., и образование единого государства югославян в 1918 г. в определенной степени находятся в этом же ряду.
* * *
Теперь обратимся к собственно сербской истории. По точному наблюдению крупнейшего сербского историка Слободана Йовановича, в общественно-политической жизни Сербии на протяжении длительного периода присутствуют две главные идеи – национальная и конституционная[25]. Отмеченные две идеи, на самом деле, проходят через всю новую сербскую историю вплоть до наших дней.
Обратимся вначале к первой из них – национальной. В Сербии она понималась как освобождение и объединение сербских земель. К возрождению Сербского государства привели два мощных крестьянских движения – Первое и Второе сербские восстания, или, как принято называть их в историографии, – «Сербская революция»[26]. Точно таким же путем пытались освободиться другие сербские земли, оставшиеся в составе Османской и Австрийской империй. Из самых крупных подобных попыток следует упомянуть сербское движение в Южной Венгрии во время революции 1848–1849 годов в Австрийской империи и восстания православных крестьян 1870-х годов в Боснии и Герцеговине, положившие начало Восточному кризису. «В истории сербского народа, – указывает М. Экмечич, – Великий восточный кризис играет ту же роль, что и «Сербская революция» 1804 г., революция 1848 г., объединение 1918 г. Это одна из переломных точек в истории сербского народного объединения»[27].
Мы также считаем, что крестьянское движение в Боснии и Герцеговине потенциально могло стать «Третьим сербским восстанием» и закончиться тем же, что и первые два. Однако история распорядилась иначе. В результате именно в Боснии был зажжен фитиль Первой мировой войны и прошли самые ожесточенные на югославской земле битвы во время Второй мировой войны.
Кроме того, именно Босния стала основной ареной для двух гражданских войн – в 40-е и 90-е годы ХХ в. О характере этих и более ранних войн можно спорить. Однако, несомненно, были в них и этнический, и религиозный компоненты. Сравнивая события 1875 г. с войнами, начавшимися в 1914, 1941 и 1992 годах, тот же М. Экмечич видит больше всего сходства с последним югославским кризисом. И действительно, лидеры боснийских сербов в ходе войны 1992–1995 годов, по их же собственным словам, пытались решить те же задачи, что и их предшественники в 1875 г.
Так или иначе, но процесс освобождения и объединения сербских земель с 1878 г. и до Первой мировой войны пошел в другом направлении, чем это было предвидено в «Начертании». В лице Австро-Венгрии Сербия получила мощную преграду на своем пути в Боснию. Ей осталось круто развернуться и расширяться на юго-восток, в сторону Македонии, и именно там, через Грецию, искать выход к морю.
Далее последовало расширение Сербии за счет Санджака (Рашки), Косово и Метохии и Вардарской Македонии после Балканских войн (1912–1913 гг.). В рамках Королевства сербов, хорватов и словенцев, образованного в 1918 г., Сербия объединилась с Черногорией, а также Воеводиной и другими населенными сербами землями бывшей Австро-Венгрии. Однако объединительный процесс не ограничился всесербским объединением, а распространился и на все югославянские земли Габсбургской монархии.
Через 70 лет при распаде Югославии начался обратный процесс. Провозглашение независимости бывшими югославскими республиками автоматически вело к новому расколу сербского народа. Более того, Сербия потеряла Черногорию, принадлежность населения которой к сербскому народу вплоть до Второй мировой войны не ставилось под сомнение, а также автономный край Косово и Метохию. Отделение Черногории было особенно болезненным. Некоторые наблюдатели назвали его второй Косовской битвой, проигранной сербским народом.
