— Оставим ему байк — в этом месте его грабанут, — заметила я, уже с любопытством ожидая развития событий. — Может, его в полицию сдать? Позвонить по его вирту и…

— И будешь вычислена по банку голосовых данных, — пробормотал Кирилл, встряхивая алкаша за ворот куртки и пытаясь вычислить, насколько тот невменяем.

— Что предлагаешь?

То, что сделал Кирилл, для меня стало неожиданностью. Он использовал два вирта — мой и алкаша. На мой записал полубессознательного, бормочущего в ответ на его расспросы алкаша. На вирт алкаша пошла отредактированная версия, представляющая собой фразу, слепленную из обрезанных ответов неизвестного: «Если меня не найдут, я её убью!» Не знаю, как для полиции, но на мой слух фраза прозвучала естественно. Мы прогнали фразочку пару раз, потому что Кириллу немного не понравилось, как она слышится. Наконец, он удовлетворился впечатляюще угрожающей интонацией записи, а затем он велел мне отойти и быстро набрал номер полиции.

Неплохой урок импровизированной подделки.

Потом Кирилл схватил меня за руку, и мы поспешили к началу переулка, где собирались некоторое время сторожить невменяемого алкаша, пока не подъедет полиция. До выхода на улицу добежать не успели. Наверное, полицейский патруль обретался где-то неподалёку и на отчаянный зов с вирта примчался мгновенно. Я было дёрнулась:

— Место открытое! Приехали! Бежим!

Кирилл несколько удивлённо спросил:

— А надо?

И впился в мои губы, прижав меня к стене. Изумлённая его мгновенной реакцией и хваткой, я скосилась на двоих полицейских, быстро шагающих по переулку с фонариками — машина за ними. Направленный свет скользнул мимо наших фигур, вернулся, задержался. То ли полицейские пытались вычислить, не потенциальный ли убийца целуется с подружкой, потенциальной жертвой. То ли они просто любовались парочкой. Но вирт-то Кирилл запустил на повтор… Прошли таки дальше.

Войдя во вкус поцелуя Кирилла, я сама вцепилась в него, да ещё подняла ногу, которой, слегка подпрыгнув, зацепилась за его талию. А он машинально обнял меня и сам прижался ко мне. Пока обнимала его голову, чтобы ненароком не отвернулся, пока жадно обцеловывала его — когда позволялось действовать самой, свет полицейских фонарей убежал от нас, а там уже и алкаша-байкера нашли.

Свет убежал, но полицейские разбирались с байкером довольно долго, да ещё пока их машина доехала до места, где блаженствовал алкаш. В общем, пока суд да дело… Словно не было утра, когда мы проснулись вместе, словно не было странного утреннего размышления, в результате которого вместо трупа я получила в постели очень даже активного мужчину. И не было никого и ничего рядом. Даже дома не было, к стене которого мы прижимались. Мир неуверенно отошёл в сторону, оставив нас в космическом пространстве соприкосновения наших личных миров… Пришли мы в себя, когда полицейская машина медленно проехала мимо нас, ещё раз целенаправленно осветив нас фарами. Придираться к нам по поводу неблагопристойного поведения в общественном месте не стали — в общем…

Кирилл вдруг шумно вздохнул и прижался щекой к моей щеке.

— Ты с ума сошла?..

— Ты первый начал! — хрипловато откликнулась я.

Это он почувствовал, что я ему не только ремень расстегнула.

Откинувшись к стене, я всмотрелась в его лицо, которое всё ещё придерживала ладонью за подбородок. Пальцы чуть сдвинулись. Там, где я до сих пор прикасалась к нему, его кожа горела. А чуть дальше — была прохладная. Мне показалось это любопытным, и я осторожно сдвинула пальцы дальше, согревая его лицо.

Он бездумно смотрел мне в глаза, скривив рот от неудержимого, страстного чувства. Я загляделась на него и наклонилась снова поцеловать его губы, быстро остывающие без меня. Не удалось. В очередной раз сдвинула ладонь, стараясь поудобней держать часть моей собственности, а он взял — и поймал ртом палец. Осторожно зажал зубами. Как преграда между нашими губами. Не хочет, чтобы целовала дальше?

Я тоже начала приходить в себя. И, кажется, он это понял. Расслабил зубы, пропустил мой палец между ласковыми губами и после прерывистого выдоха прошептал — и глаза загорелись странным весельем, видимым даже в полумраке переулка:

— Если… ты вытащишь руку… Мы доедем до дома и там… Там удобней…

— Я… сама… Ладно?

Он осторожно спустил меня с себя, и я, не торопясь, застегнула ему джинсы и ремень. Глядя ему в глаза. Ласково. Да ещё погладила, отчего он со стонущим выдохом выгнулся, перехватывая мои руки.

— А… как мы поедем? У меня с собой ни карточки, ни чего другого.

— У меня тоже… А вирт?

— Не хочу вирт использовать.

— Хм, сколько времени у нас на погулять, — мечтательно сказал Кирилл.

— Стоило прерываться, — проворчала я о своём.

— Стоило, — твёрдо сказал Кирилл. — Ну что? Может, по вирту вызвать твоих ребят, чтобы отвезли нас? Или садимся в такси, а дома расплачиваемся?

— Ты же хотел погулять, — поддела его я. Не буду говорить, что у меня с собой пара наличных осталась от поездки до байкерской тусовки.

— Пошли, — решительно сказал он.

И пошли. Давно я так не гуляла. Мой спутник тоже не торопился. Пока шли, выяснилось, что наличность у него тоже есть. Небольшая, на такси до нашего дома не хватит, зато на горячий фаст-фуд прямо с прилавка хватило. Мы присели у такого передвижного прилавка с микроволновкой-печкой, объедались горячими лепёшками, залитыми горячим же соусом, запивали напитками — сладкими и горячими. В прохладный осенний вечер — самое то. Особенно сидя на низком бордюре, особенно, когда рядом человек, в плечо которого упираешься, как в кресло, и который то и дело хулиганит, негромко и заразительно хохоча, а время от времени то ли целует, то ли слизывает потёкший соус с моего подбородка… А продавец, молоденький парнишка, смотрит на нас и с завистью улыбается нам.

Такие часы трудно забыть — особенно по контрасту с происходящим далее.

Но мы пока ничего не знали. Ни о чём не подозревали и наслаждались каждой минутой пребывания только вдвоём.

А потом шли по дороге, взявшись за руки…

— Я про тебя мало знаю, — сказала я. — Ты был женат?

— Нет. Времени как-то не было. Да и… Я сразу после военной академии попал в армию, а там не до личного.

— А где до сих пор жил Рольф? У твоих родителей?

— Мы все жили у деда. Он отец моего отца. А тот постоянно болел и не мог найти нормальной работы, потому и оставался при деде. Мы не так уж и богаты. А когда родители умерли, Рольф тоже остался при деде. Брат — от второго брака отца, — счёл нужным он уточнить. — Я забрать его не мог — у меня постоянно служебные квартиры, да и переезжал часто. Так что проследить за его учёбой, воспитанием не мог бы. А дед у нас крепкий — он держал Рольфа в ежовых рукавицах. Пока не похитили. Я всё надеялся: как выйдет срок контракта — вернусь, заживём с ним. А тут вон как получилось.

— Будешь в должности восстанавливаться?

— Посмотрим.

«Убью, — спокойно подумала я. — Будешь реальным трупом, но моим. Блин, на могилку приходить буду!»

Он будто услышал, что я думаю: остановил, заглянул в мои глаза — у какого-то маркета, из витрин которого волной лилось световое разноцветье рекламы. Долго смотрел.

— Почему? Почему ты так смотришь?

— Показалось, соус остался на щеке.

Я закинула руку ему на затылок, притянула к себе. В рекламном свете его карие глаза, немигающе глядящие на меня, смотрелись странно.

— А хочешь?

Не договорив про восстановление на службе (поймёт!), я с каким-то страхом смотрела в эти бликующие глаза.

— Нет. Не хочу. Это — прошлое. Настоящее — это… — он слегка поджал рот, глядя на меня. И я договорила: настоящее для него — это Рольф. И, несмотря на недоговорённость, я была готова убить каждого, кто бы покусился на Кирилла. Потому что чуяла звериным чутьём: Кирилла могу убить только я.

Отвернулась, так и не дождавшись от него объяснения, что именно для него настоящее. Только почти рассеянно сказала: