1

Насколько я помню, все началось зимой 1994 года в Тамбове.

Старые дома, походившие на трухлявые пни, теснились к дороге. Термометр, не стесняясь, выдавал минус тридцать два. Не зря на одной из городских радиостанций грубоватый голос диктора, слегка удивленно заметил, что сегодня самое морозное девятое декабря за последние семь лет и что, мол, зима обещает быть аномально холодной. Затем посоветовав запастись дровами и шерстяными одеялами, уступил эфир выпуску новостей.

Этим вечером мороз беспощадно обжигал открытые участки кожи. Пробирающий до самых костей ветер, нападал на прохожих точно убийца на очередную жертву. Небо, цвета старого синяка, тяжело нависало над городом, предвещая снегопад, а заходящее солнце, будто обидевшись на маленькую планетку, пряталось за синевой туч. Все это давало почувствовать приближение ночи. Холодной ночи, пугающей ночи в которую наверняка на смерть замёрзнет один, а то и парочка бродяг. Дорога превратилась в каток, нещадно укладывая на лопатки тамбовчан. В окутанных мраком садах одиноко раскачивались уродливые деревья, которые, отбрасывая тень на дома, невольно напоминали метровых чудовищ. В воздухе пахло холодом тем холодом который обжигая нос пробирался до легких вызывая судорожный кашель.

«В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгоняет» - эта поговорка невольно заседала в голове.  Возможно, именно этими словами руководствовался и Семён Фёдорович Зазолинов –– жилистый старик, вихрастый, ростом не выше ста шестидесяти восьми с легкой порослью на лице, которую сам же гордо называл бородой. Волосы цвета известки небрежно торчали из носа и ушей точь – в - точь проволочные черви. Одет Семеныч (как называли его со - игроки в домино) или селезень (как называла его местная ребятня).  И старик действительно походил на селезня со своим тяжелым взглядом мутных глаз, острыми чертами лица и практически отсутствием зубов за счет чего ужасно шепелявил, а подчас и шипел.  Так вот на нем были трико на штрипке и тельняшка с длинным рукавом. При всем этом старик был босым, давая свободу напоминавшим испущенную, на солнце кукурузу - ногтям.

Проживал старик по улице Карла Маркса, 13. Дом был в форме буквы «Г» и разделен на три семьи. В самой маленькой его части жил Семен Федорович –– одна комната похожая на ящик, небольшая гостиная со стареньким телевизором «Березка» и затертым диваном ярко зеленого цвета, на котором и проходила большая часть его жизни. Селезень не спал в кровати уже четыре года с того времени как от рака желудка умерла его жена Мария Степановна. Пожалуй, эта трагедия сильно подкосила старика. Буквально через пару месяцев после похорон жены он посидел до того, что стал походить на самодельного деда мороза,  где брови, бороду и торчащие из под красной шапки пряди заменяла аптечная вата

Вторая семья занимала чуть обширную часть. Семья Котиковых –– два сына восьми и пяти лет. Старший Николай отставал в развитии, но от этого казался лишь самым невинным существом в мире. Супружеская чета Анна и Игорь Котиковы казались удивительным сочетанием не сочетаемого как любовь и ненависть. Если он был коренаст, с черными слово уголь волосами. Лицом Игорь походил на хорька и весил не более семидесяти килограмм. То его жена Анна напоминала огромный сгусток жира и весила около двух сот килограммов. Порой складывалась впечатление, что она состоит из огромной груди, необъятного зада и пухлых, вечно розовых рук. Волосы были словно лебяжий пух цвета осенних листьев. Кожа, рябой даже на руках от чего подчас складывалось впечатление, что она одна сплошная веснушка. Но все эти различия были мелочны в сравнении с тем, как они любили и заботились друг о друге.

 И последнюю часть, которая находилась в центре всего строения, занимал начинающий писатель  Сергей Брод.

Как токовых удобств в доме не было, поэтому все жители пользовались расположенными на улице туалетом и летним душем. Зимой же приходилось довольствоваться кипятильником. Во дворе даже было что то вроде кладбища отслуживших водонагревателей(так как все эти технологии скажу я вам откровенно, горели по чем зря не проработав и месяца, а то и меньше недели). Но привычные к таким условиям  жильцы дома 13 по улице Карла Маркса, не представляли, что руки администрации дотянутся до их личной  деревеньки и хоть как то попытаются облегчить их сосуществование. Хотя обещаний не было конца, а один из чиновников лет пять тому назад вообще пообещал пустить по их улице троллейбус. Ждут, и по сей день.

2

Настенные часы «Кварц» показывали глубоко за полночь. Семеныч спал очень мало, а то время когда все же спал, было дневным. Обычно он прикладывался на пахнущем старым одеколоном и чем то кислым диван и кутаясь в старый овечьи тулуп засыпал под чёрно-белые картинки телевизора. Однажды ранней весной случился  сильнейший ветер, буквально ураган. В результате, которого, старенькая яблоня, а точнее сахарная бель раскинувшаяся  в  саду соседского дома, упав, перебила провода электропередач. Так вот старик, не смог спать без привычных для него мельтешащих людей на выпуклом экране. От чего целую неделю ходил нахмуренным бледным, не выспавшимся и отвратительно злым. Привычки скажу я вам вообще вещ не приятная, а у стариков таковых неисчислимое множество. Или как у «дурака махорки» -  как наверняка  сказала бы Анна Котикова.

За маленьким запачканным отпечатками пальцев и чем - то липким окном,  шумела вьюга точно стенающий зверь. В комнате пахло пылью и плесенью, на что селезень принципиально не обращал внимания. Он не любил гостей, да и вообще редко пускал в дом хоть кого то. Исключением была лишь почтальонка приносившая пенсию третьего числа каждого месяца. И ту он пытался быстрее спровадить из своего логова. На полу были раскидана одежда: пара шерстяных брюк с клешем вязаные свитера, старые куртки и вообще полно всего хлама начиная от старых порванных книг и заканчивая  велосипедным рулем. Семеныч являлся  скопидомом  и тащил в с улице в се что плохо лежит и при этом интересно выглядит возможно именно этими ненужными вещами он пытался закрыть оставшуюся после смерти жены пустоту. И судя по стасканным вещам это была не просто темная дыра, а целая бездонная яма которая просила своей голодной пастью очередной кормежки.

Как всегда сидя перед экраном любимой ему «Березки» лицо его было серьезным с толикой возмущения при этом он что- то тихо бормотал себе под нос. Темные круги под глазами придавали ему болезненности. Лицо было цвета ржаной муки, а губы впав из- за отсутствия зубов, создавали ровную вертикальную полоску. Наконец накопившейся за годы курения никотин, попросил добавки. Тяжело прокашлявшись, старик поднялся, колени неприятно щелкнули.

Присев за накрытый цветастой клеёнкой дубовый столик ножки которого тряслись от прикосновений. Семеныч взял с подоконника газетку и оторвав ровную полоску шириной не более пары сантиметров облизал край и накрутил клачек влажной бумажки на трясущийся палец соорудил маленький кулек. На ладони налипли сухие крошки ботона которые точно в кормушке для птиц застелали стол.

«Не кури в доме, все пропахло дымом»

Прозвучал в голове голос покойной жены. Семенычь начекунду замялся и огоняя от себя уже не действующие правила достал железную табакерку из ящика над столом кторая стояла по соседству с пачкой питьевой соды. Старик страдал изжогой и как только чувствовал как горло закипает точно в огне проглатывал чайную ложку неприятног белого порошка и запивая подой из под крана морщился в отвращении. После этого обряда приступы отступали на пару часов.