— Ну, удачи тебе.

— Мг.

— К чёрту пошли меня.

— Обойдёшься, — усмехнулся всё-таки Эркин. — Ты смотри, он и сегодня припереться может.

— Обещал же…

— Беляку верить… Ладно, всё. Бывай.

— Бывай, — крикнул ему вслед Андрей.

Резеда шла ровным быстрым ходом. Эркин уже привычно оглядывал холмы. Дневка, вон ещё дневка. Водопой. Стоянку надо приглядеть… Ладно, сначала граница.

По границе шёл негустой лес. Кустов почти нет, проходы широкие. Эркин придержал Резеду и ехал теперь шагом. Резеда ступала мягко, почти бесшумно, словно подкрадывалась к чему-то. Наконец, лес расступился, и впереди показался холм с белевшим на вершине камнем. Он был отмечен на карте, и Эркин направился к нему.

Резервацию Эркин увидел сразу. За неширокой лощиной с ручейком. Остатки забора из колючей проволоки, длинный полусгоревший барак, как рабский в имении, какие-то шалаши… От забора к ручью тропинка. Видно, за водой ходят. А с той стороны пыльная разъезженная дорога и рядом с дорогой уже за забором три домика. Один, большой, сгорел, а два маленьких, как будка сторожа на Пустыре, целы. Но там никто не живёт. Окна выбиты, сорвана дверь… Охрана, видно, жила. Над шалашами дымки, но никого не видно. Попрятались, что ли? Чего? Не мог же он их напугать.

Резеда, опустив голову, щипала траву, а он всё смотрел и не мог оторваться. Резервация. Вот сюда, ну, не совсем сюда, но в такую же, значит, бежали отработочные. О резервации говорил Джефф, считая дни до конца срока. В резервацию, к своим. Вот отсюда приходили в имение Джонатана те, кого он видел тогда на дороге. Оборванные, грязные. Под стать шалашам. В распределителях отработочных всегда сразу стригли наголо. И иначе как вшивыми их в рабских камерах не звали. Если в рабскую камеру попадал клеймёный, его долго изводили. Били, правда, мало. Отбивались такие умело. Два побега и раб. А с одним клеймом ещё сидели в индейских камерах… Сколько их здесь? На дороге он видел с десяток. Сколько их в одном шалаше может быть? Если рядком лежат, то больше пяти не влезет. Ну, посчитаем с десяток, может, они сидя спят. И всего их тогда… Ну да ладно, все сразу не полезут. Эркин ещё раз прикинул. Получалось за сотню. Если все сразу и даже пополам, то хреново. Неужто беляк прав. Он обещал сберечь стадо. Никогда он за хозяйское добро не дрался, никто его псом, цепняком, назвать не мог. Пёс, цепняк, что хозяину служит, по его слову других рабов рвёт… Цепняк хуже стукача. Стукач — трус, припугнуть можно, а то и сам себе язык держишь и всё. А цепняка не испугаешь и не купишь. А теперь сам в цепняки угодил. Во что же он вляпался? И обратного хода нет. Он сказал, слово дал. Белому дал. Беляка обмануть всегда в заслугу было. Хозяйское добро хозяину и беречь. Так ведь не под плетью сказал. Сам. А теперь как… За труса посчитают. А не всё ли тебе равно, кем тебя беляки считают? Они никогда человеком тебя не считали. И что с того? Я вам не человек, так и вы мне нелюди. Так ведь? Так, да не так… Что же делать? Не лезли бы они к стаду, всё бы обошлось. Может… не полезут.

Эркин чувствовал, что его рассматривают. Шалаши вон какие, щелястые. Пора отваливать. Пока не метнули чего-нибудь. Эркин подобрал поводья и повернул Резеду. Нет, сторожиться всё равно придётся. И для стоянки тогда… видел он уже подходящее место. И родничок под боком. И дерево хорошее. С такого далеко видно, и тебя в ветвях незаметно. А пастбище это на крайний случай. Здесь отогнать ничего не стоит. Шумнуть умело, и бычки уже на той стороне. Надо будет у Фредди спросить, как быть, если границу перешли. Здесь-то понятно, бей от души. А там?

Эркин осмотрел стоянку. Расчистил родничок. Купаний не будет. В ручеёк и ног не окунёшь. Но всё равно, пока беляк под боком… Ладно, облиться он всегда время найдёт. И Андрея прикроет. Управившись с родничком, залез на дерево. Точно. Как Андрей говорит? Высоко сижу, далёко гляжу. Вон она, резервация, как на ладони. И ведь точно, от него прятались. Вон забегали. Одни мужики, баб совсем не видно. И детворы нет. Чего так? Ладно, лишь бы к стаду не лезли, а сами они ему по фигу. Так, здесь он всё оглядел. Пора к Андрею.

Эркин спрыгнул вниз, собрал и сложил у корней дерева валявшийся на глазах сушняк. На первый вечер, чтоб хоть запалить было что. Отловил Резеду и уже напрямик поскакал к стаду.

…Джонатан с усмешкой опустил бинокль. Фредди, как всегда, прав. Будем надеяться, его наблюдения не заметили. И, пожалуй, придётся их подстраховать аккуратненько.

Джонатан спустился с замаскированного в ветвях дерева наблюдательного пункта и вскочил в седло. Жаль, конечно, но дать парням оружие он не может. Ему не нужны неприятности. Так, индеец сейчас у стада. Фредди… Фредди выедет на рассвете, а ещё лучше затемно и подстрахует на переходе. Но Фредди придётся остаться с ними. Несмотря ни на что. Место для лагеря индеец нашёл неплохое. Хозяйственный парень. Будем надеяться, что Фредди уживётся.

Эркин вернулся к стаду как раз в обеденное время. Бычки ещё лежали, а Андрей… Андрей где? Эркин посвистел, и услышав ответный сигнал, спешился и отпустил Резеду. Андрей здесь, и у него всё в порядке. И где же он?

Андрей оказался рядом. Он сделал затёс на дереве и теперь занимался тем, что раз за разом, каждый раз по-новому, метал нож, точно попадая в затёс. Эркин постоял, наблюдая.

— Здорово! — наконец не выдержал он.

Андрей выдернул нож из ствола и спрятал его за голенище.

— Давай теперь ты.

Эркин кивнул, доставая и раскрывая свой нож. Андрей отошёл в сторону и стал не столько командовать, сколько язвить и насмешничать над каждым промахом Эркина. Эркин закусил изнутри губу и словно не слышал ничего. Когда он попал пять раз подряд, Андрей кивнул и рассмеялся.

— Хорош! Целишься только долго. А так… на одну драку и тебя, и ножа хватит, — и пояснил. — Складешок не для этого. Расшатаешь.

— Ладно, — Эркин спрятал нож и вытер рукавом лоб. — Стоянку я присмотрел. Даже, — он усмехнулся, — даже сушняка малость набрал. И одной дракой мы не обойдёмся.

— Резервацию видел?

— Видел. Они все попрятались от меня, потом, уже со стоянки, видел их.

— Ну?

— Если попрут нахрапом, отбиться тяжело будет. Их много, Андрей.

— Отобьёмся, — отмахнулся Андрей. — Ещё и Фредди подвалит.

Эркин нехотя ответил.

— Не хочу я беляка в это впутывать.

Андрей засмеялся.

— По-моему, это они нас впутывают.

Эркин посмотрел на него.

— Ты когда-нибудь такое слово — цепняк — слышал?

Андрей стал серьёзным.

— Ну?

— Я цепняком не был, и быть не хочу. Рядом с беляком драться, цепняком стать.

— Со мной рядом ты дрался… — покраснел Андрей.

— Тебе голову напекло? — удивлённо посмотрел на него Эркин. — Это ж совсем другое дело.

— Так… Ладно, пусть так. Что делать будем?

— Решили уже, — пожал плечами Эркин. — Драться. Мы с головы получаем. Мне вычет не нужен.

— Чего ж ты тогда хреновину о цепняках несёшь?

— Погано мне, — признался Эркин. — Вляпаться так…

Андрей довольно заржал.

— Ага, и тебя припекло!

Эркин замахнулся, Андрей увернулся от удара, но тут же оказался на земле, придавленный коленом Эркина. Сопя, попытался вывернуться, но его удары приходились в воздух. Наконец Эркин отпустил его.

— Ловко, — одобрил Андрей, вставая. — А ногами как? Ты говорил вот.

— А! — Эркин, расставив ноги, раскачивался, перегибаясь в поясе во всех направлениях. — Не подпускаешь к себе когда. Чёрт, давно суставы не тянул, разогреться надо.

— Покажешь?

— Не-а, — Эркин выпрямился и потянулся вверх до хруста.

— Чего? Забыл что ли?

— Голова забыла, тело помнит. В сапогах нельзя. Убить могу. Там удары страшные.

— Разуйся.

Эркин поглядел на него и засмеялся.

— Дойдёт до дела, увидишь, — и уже серьёзно. — Не хочу я этого, пойми. Кулак я могу остановить. Ну, когда уже замахнулся, а не ударил, коснулся только, вот так, — его кулак вдруг мягко ткнулся в шею Андрея. — Понял? И ногами так могу. Мог, — поправился он. — Но не в сапогах. Это, ну, как объяснить, ну, как заново учиться надо.