…Эркин проснулся перед рассветом и не сразу сообразил, где он и что его разбудило. Мощный храп Фредди, тихое постанывание Андрея, стадо… стадо где? Бычков не слышно! Он рывком вскочил на ноги и, пошатываясь, налетая спросонья на деревья, побежал к лощине. Фу! Вон белеют. Стал считать, сбиваясь и путаясь. Ну, если кого отогнали, после вчерашнего, он их точно поубивает. Чтоб когда самого стрелять будут, хоть знать бы, за что. Наконец счёт сошёлся, и он побрёл обратно, волоча сразу отяжелевшие ноги. Странно, тело лёгкое, но бессильное, а ноги тяжёлые. Пьяный он. В голове всё путается и звон какой-то. Джонатан целую кружку заставил выпить. И Андрея тоже. Если они языки спьяну распустили, хреново получается. Но злобы уже не было. Только хотелось спать. Он покосился на грязные миски. А ни хрена, не пойдёт он сейчас никуда. Спать будет. Ясно? И не лезьте к нему. Эркин разулся, стащил рубашку и, по примеру Андрея, завернулся с головой в одеяло. Дайте спать, пьяный я, просплюсь — всё будет, а сейчас спать.

Сквозь сон Фредди слышал, как кто-то из парней вставал и, похоже, к стаду бегал. Наверняка, Эркин побеспокоился. И вроде успокоились они, тихо спят. Отпустило их. Скоро светать начнёт, но ещё часок они прихватят…

…На этот раз Эркина разбудило потрескивание сучьев на огне, и всё вспомнилось сразу. Он выпутался из одеяла и встал. Андрей ещё спал, а Фредди разводил огонь. Эркин молча сгрёб миски и ушёл к роднику. Фредди усмехнулся и открыл банку с кофе. Да, здорово они её за неделю опустошили, но надо сварить покрепче. Голова всё-таки тяжёлая. Кофе в самый раз будет.

Повозился и вылез из-под одеяла Андрей. Рубашка под горло и манжеты застёгнуты, зато волосы дыбом, глаза красные. Фредди невольно засмеялся.

— Ну и вид у тебя.

— Мг, — Андрей длинно с подвывом зевнул, замотал головой. — А Эркин где?

— Полощется. Давайте живо, а то поднимутся скоро.

От родника они вернулись вдвоём. Умытые, с мокрыми волосами, и оба чем-то смущённые. Фредди уже привычно сделал вид, что ничего не замечает. Их спрашивать себе дороже. Если что, сами скажут. Но они только переглядывались, да Андрей выругался, когда обжёгся горячим кофе. Эркин просверлил его бешеным взглядом, но Андрей только покраснел и набычился.

— Сэр? — Эркин перевёл дыхание, словно сказанное потребовало труда. — Я вчера много говорил? Ну, вечером?

Фредди, скрывая улыбку, поднёс ко рту кружку. Вот, значит, что. Ну, ясно.

— Нет, ты сразу вырубился. И Эндрю тоже.

Андрей облегчённо вздохнул и смущённо объяснил.

— Болтаем, когда выпьем.

— Бывает, — спокойно ответил Фредди. — Сегодня к границе гоним, — и посмотрел на Эркина. — Ты не слышал там, о чём остальные говорили?

— Нет, сэр, — мотнул головой Эркин. — Мне не до того было.

— Ладно, — встал Фредди, — на дневке расскажешь.

Андрей подвинул котелок с варевом на край и завернул в тряпку лепёшки.

— Эркин, кофе во флягу перелей, от границы далеко ехать.

— Сделал уже. Давай кружку сюда.

— Ага, — Андрей быстро допил и сунул ему кружку.

— Приберись пока, — Эркин подхватил котелок и скатился к роднику.

Из лощины уже доносилось мычание встававших бычков.

…Когда бычки успокоились после перехода и побрели уже медленно, щипая траву, Фредди подъехал к Эркину:

— Ну, до чего ты там договорился?

— С кем, сэр? С русским или… в резервации?

— С начала давай.

Подъехал и Андрей.

— Ага, давай по порядку.

Эркин пожал плечами.

— Ну, я оставил Принца на холме. И пошёл. Позвал Клеймёного. Тот вышел. И этот… Девис.

— А чего ты Клеймёного звал, а не Девиса сразу? — Фредди достал сигареты, дал Андрею и закурил сам.

— Клеймёного я знал, сэр, а остальных нет, — просто ответил Эркин. — Здесь уже всё равно, с кого начинать, сэр. Ну, остальные подвалили.

— В шалаш пошли? — Андрей пыхнул дымом. — Вроде я тебя вначале потерял.

— Ага, в шалаш, но там тесно, дымно, старик больной лежит. Сказал Девису, чтоб мы сами разбирались.

«Больной старик — это вождь», — сообразил Фредди. Значит, Девис теперь у них главным. Хреново. Со стариком было легче. А кого же Эркин Клеймёным зовёт? Ну, это потом.

— Ну, поговорили мы. Сказал, что если кого поймаю, то оторву всё напрочь.

— С руками не лезли? — заинтересованно спросил Андрей.

— Один… за рубашку схватил, но так… Откинул я его, — Эркин приглушенно засмеялся. — Пуговицы все полетели. А я запаса не взял.

— Чтоб у тебя только об этом голова болела, — хмыкнул Фредди. — Давай дальше.

— Ножей я не видел, — вставил Андрей.

— Ножи были, — мотнул головой Эркин. — Не доставали только. Да, мой-то у тебя. Гони обратно.

— Держи.

Эркин сунул нож в карман и продолжал.

— Ну, только, считай, решили, тут ты и засвистел. А дальше вы уж видели.

— Так что решили? — Фредди закурил новую сигарету.

— Ну… не совсем решили, сэр. Ну, последнее слово оставалось. Дальше либо резня, либо расходимся. А тут…

— Ясно, — Фредди зло сплюнул на землю. — А с русским что?

— Вот, — Эркин вытянул руку и несколько раз сжал и растопырил пальцы, не сжимая до конца в кулак и не распрямляя ладонь. — Вот так держит, сэр. Прижмёт и отпустит. Даст дыхнуть и сожмёт. То о свисте, то сколько голов в стаде, то с кем я ем, то откуда сигнал такой, то сколько нас при стаде, то давно ли я работаю.

— А ты? — голос Андрея глух и напряжён.

— А я что? — развёл руками Эркин. — Что врать — не знаю, куда он правду повернёт — не знаю. Молчал.

— Совсем молчал?

— Нет, сэр. Бить бы начал тогда. Где мог, говорил. Ну, сказал, что сто голов в стаде. Что до темноты отпустили.

— Что? — удивился Фредди.

— Ну, сэр, он спросил, до которого меня отпустили. Я сказал — до темноты.

— Ясно, — кивнул Фредди. — Ещё что?

— Да ничего такого, сэр. — Эркин усмехнулся. — Спросил, хватает ли еды и не таскаю ли потихоньку.

— Он что? — Андрей длинно выругался.

— Стоп, — остановил его Фредди. — Это побоку, парни. Это всё так, ля-ля. Теперь вот что. Ты этого, как ты его назвал, Клеймёного, убирать будешь?

— Нет, сэр, — Эркин твёрдо смотрел ему прямо в глаза. — Он ничего не сказал, сэр.

— Точно?

— Русский не знал, на чём меня прижать, совсем не знал.

— Ну, смотри. Сейчас не сказал, потом скажет.

— Нет, сэр. Нас в имении две сотни рабов было, и раньше… не знаю сколько. Мне ездить теперь искать их, убирать, самому сматываться… — и улыбнулся, — а зарабатывать когда?

Все охотно засмеялись.

— Ну, сам смотри, — отсмеялся Фредди.

— Ах чёрт, — Эркин привстал на стременах и выругался. — Расползлись как.

Они поскакали к стаду, хлопая ремнями по земле и спинам бычков. Фредди помчался к лесу, отжимать бычков от границы. Значит что, тайна Эркина… старая, давно за ним идёт, ещё до освобождения. Ну, пусть сам и бережёт. Из резервации вряд ли сунутся. Свист этот чёртов… тоже сами пускай. Я как не знал, так и не знаю, и знать не хочу. Но если у русского такая хватка… Эркин сам не понимает, что сказал. Военная администрация. Как же! Тут покруче и посерьёзней система. Но этого парням знать не надо. На Эркине они обожглись, а эти мальчики отступать не любят. Свист только предлог, ясно. Не было бы его, к чему другому прицепились. Они теперь с другой стороны заходить будут. На Джонни. Так что, посмотрим, но маячить не стоит и, пожалуй, не недельку, а и подольше посидеть здесь, полежать в теньке. Придётся парням потерпеть. И Джонни… ну Джонни сам сообразит. Не впервой. Ладно, посмотрим. Рвать отсюда неохота, да и некуда. А в случае чего… в случае чего на парней можно будет и опереться. Вслепую они не пойдут, но за своего… можно будет и рискнуть. Фредди вытянул плетью семенившего последним бычка. Не больно, а так… для порядка. И тот послушно поскакал за всеми. А смотри как вымахали все! Если ничего не сорвётся, большой куш огребёт Джонни.

…Вечером, когда уже поели, Эркин как всегда занялся починками. В очередной раз перебрал и проверил лассо и запасные длинные пастушеские ремни. Фредди видел, что парням охота поболтать, но при нём они будут молчать. Вон как всполошились, что спьяна наговорили чего-то. Наверняка, и не пьют поэтому. Ну что ж, у каждого свой хмель. Кому язык отвязывает, кому руки… А кому и что другое. А потрепаться и самому охота. Неделю молчали, а вечер у костра — святое время. Языки и без спиртного свободны.