— Оботрись и сухое надень. А то прихватит, — Фредди быстро разводил костёр. — Сейчас глотнём, и надо кормушки делать.
— Так остыло всё, — Андрей прилаживал котелок с варевом, — и неразваренное.
— Сырьём поедим, — отмахнулся Эркин, застёгивая и заправляя рубашку. — А то подождём до вечера лучше.
— А дьявольщина! — Фредди оторвался от костра. — Совсем забыл. Сейчас наладим и без варева.
Плитка шоколада была встречена недоумевающими взглядами.
— Это шоколад. — Фредди достал нож и быстро очень точно разрезал её, не разворачивая, на три части, одну чуть побольше и две равные. — Тебе, тебе и мне. Поедим с кофе, а варево подождёт.
— Это зачем? — недоверчиво спросил Андрей.
— Сытная штука, — спокойно ответил Фредди. — Одна плитка обед заменяет.
Эркин пожал плечами и взял без сопротивления, только посмотрел на Фредди, взглядом спрашивая, почему его доля больше остальных.
— Ты таскал, — коротко ответил Фредди, интонацией исключая расспросы и возражения.
Они жевали этот шоколад, действительно, на вкус Фредди, слишком сладкий, запивая его чуть тёплым кофе. Андрей собрал остатки обёртки, сложил их на ладони и долго рассматривал картинку, напряжённо сведя брови, ставшие на загорелом лице совсем белыми. Фредди покосился на него, но Андрей уже стряхнул обрывки в костёр и даже поворошил его, чтобы быстрее сгорели. Напряжённое выражение не сходило с его лица. Но Эркин, а за ним и Фредди сделали вид, что ничего не заметили.
Андрей побежал за водой к «цветному» колодцу, а Фредди и Эркин полезли во вьюки за инструментами.
Ковбойский город кипел и бурлил. Но они успевали первыми. Остальные ещё только грузили, а они уже сооружали временные кормушки в своём загоне.
— Фредди, он очень дорогой? — осторожно спросил Эркин. — Ну, концентрат этот?
— Задержка не по твоей вине, — сразу понял смысл вопроса Фредди. — Этот расход тебе в вычет не пойдёт.
— А шоколад? — съехидничал Андрей и еле увернулся от затрещины.
Но делал он всё это с прежним напряжённо-виноватым выражением, а они по-прежнему старательно не замечали этого. Андрей что-то бормотал себе под нос, и по тревожному взгляду Эркина Фредди начал догадываться о сути. Ну, они здесь одни, остальные ещё у своих навесов, пусть парень выговорится.
— Это по-русски, Эндрю?
— Да, — и он медленно, явно переводя слово за словом, сказал: — Люба, столько шоколада мальчику вредно. Ел вот, ну, и вспомнил. Так и слышу голос. А кто говорит, кому… ну, никак. Тает всё.
— Люба — это…
— Это имя, Фредди. Женское имя. Но такое, домашнее, что ли. А полное… Любовь, — и тут же перевёл. — Love.
— Красивое имя, — кивнул Фредди. — Ты не мучайся, парень. Оно само всё вспомнится.
— Мг, — Андрей недовольно мотнул головой, но против обыкновения смолчал.
Оставалось доделать сущие пустяки, и парням явно хотелось поговорить без него. Фредди оставил их заканчивать с кормушками и пошёл в посёлок.
Он подписал у шерифа акт о совместной покупке корма для стада Седрика и отправился к себе.
Парней ещё нет, хотя они должны были уже закончить и вернуться, наверняка затрепались с кем-то. Ну, и пусть. Фредди закурил, оглядывая ровно уложенные мешки. С ума сойти, как Эркин всё перетаскал, считай, один, и не рухнул. Но теперь они здесь хоть месяц просидят. Да нет, месяц чересчур, но во всяком случае…
— Ну, наконец-то пришёл, — сказал за его спиной мучительно знакомый голос. — Рад тебя видеть.
Фредди медленно обернулся. В двух шагах от него, небрежно прислоняясь к опорному столбу, стоял человек. Одет по-ковбойски. Но не ковбой. И он этого человека знает. Холодная волна ненависти и страха медленно вздымалась, поглощая его. Крыса. Джулиан Ротбус. Комендант Уорринга.
— Не слышу ответа, — Ротбус улыбался, показывая зубы. — Ты не рад меня видеть? Или не узнаёшь?
— Нет, — с трудом разжал губы Фредди. — Я узнал тебя.
— Приятно, когда тебя узнают. Как живёшь, Фредерик Трейси? Красивое имя. И главное, незапятнанное. Ничем и никогда. Фредерик Трейси мог и не узнать. Не должен был узнать. Мы же никогда не встречались. Зато, — Ротбус сделал эффектную паузу, — назвать того, кто должен был меня очень хорошо запомнить? А, Фредди?
Его голос прозвучал такой знакомой издёвкой, что у Фредди непроизвольно дёрнулась к кобуре рука. И в ту же секунду пуля сбила с его головы шляпу. Именно пуля — ошибиться он не мог — но выстрела не было. Бесшумный? Хотя за общим шумом хлопка, если с глушителем, не слышно. Крыса никогда не был хорошим стрелком! Или издалека? Ещё один?
— Погляди, Фредди, погляди напротив. Только не делай резких движений. Мне сейчас не нужна твоя смерть.
Он уже увидел. У дальнего угла восьмого номера высокий негр. В кожаной куртке, высоких ботинках на шнуровке. Из-под куртки видны поясные ножны, руки в карманах. Раб-телохранитель?
— Вот так, Фредди. Стой, как стоишь, и не двигай руками. Не двигай ничем, кроме мозгов. Ты был умным мальчиком и, надеюсь, не поглупел. Ты всё понял? Ну?
Фредди молчал. С Крысой говорить нельзя. Он любое твоё слово повернёт и вывернет.
— Я ведь предупреждал тебя. Бедняга парень. Он был так похож на тебя. Ты даже ездил смотреть на него. Неужели не понял? Не могу поверить.
Только молчать. Пусть… пусть сам всё скажет.
— Да, Фредерик Трейси глуповат. Ковбой — он и есть ковбой. Только цветные могут посчитать его грамотным. Но что с них взять? Попробуем поговорить, — Ротбус ласково улыбнулся, — с другим. Дилан Морли был посообразительнее. А если он не хочет говорить со мной, то уж от беседы с русскими не откажется. Как ты думаешь?
— Что тебе надо от меня? — заставил себя заговорить Фредди.
Удивительно, но он смог обратиться к Крысе впрямую, без положенного обращения, и ещё удивительнее, что Крыса это принял.
— От тебя? От Фредерика Трейси или от Дилана Морли?
— Хватит. Что у тебя есть? — набирал силу Фредди.
— Ты ещё не понял? Твоя карта. С твоими отпечатками. И кое-чем ещё.
— Я рассчитался за Уорринг.
— Не так быстро, мой мальчик. Я люблю порядок. А из Уорринга один путь. Прямо в землю или с пересадкой в лагере. Ну?
— Я слушаю тебя.
— Уже лучше. Умница. Я люблю порядок. Каждый год я пополнял твою карту. Если я что-то и упустил, то сущие пустяки.
— У тебя нет никаких доказательств.
— А они мне и не нужны. Ими займутся русские.
— Что ты хочешь?
— Я ничего не хочу, малыш. Хочешь ты, а я предлагаю.
— Что именно?
— Десять лет назад, не будем чрезмерно пунктуальны, тебя выкупили из Уорринга. Выкупили твоё тело. Ты хочешь избавиться от Уорринга, не так ли?
— Дальше.
— Теперь Уорринга нет. Я предлагаю тебе закончить счёты и выкупить карту.
— Сколько?
— Для тебя, мальчик, цена посильная. Шестьсот восемьдесят тысяч. В кредитках. Имперское дерьмо можешь оставить себе. В рублях, — он с удивившей Фредди лёгкостью выговорил русское слово, на котором все ещё спотыкались, предпочитая простое «русские деньги», — в рублях будет дешевле.
— У меня нет русских денег.
— Верю и не настаиваю. Я никогда не требую невозможного. Поэтому в кредитках.
— У меня нет такой суммы.
— Знаю, — Крыса улыбается так ласково, будто смотрит казнь. — А у твоего дружка, Бредли? Нашёл же он тогда деньги. Найдёт и сейчас. С ним русские тоже не откажутся поговорить. Есть о чём, не так ли?
— Что у тебя на него?
— Об этом я буду говорить с ним, дружок. Зачем тебе чужое? Жадность — мать пороков. Но мы заболтались.
И тут Фредди сообразил, что с минуты на минуту могут появиться парни, и тогда…
— На каждого найдётся своё. Подведём итог. Русские через три дня, считаем, что через два, скоро вечер, начнут свои игры. Ты ведь слышал об этом. Так вот, послезавтра вечером ты даёшь мне деньги и получаешь карту со всеми дополнениями.
— Где? — очень спокойно спросил Фредди.
— В Малиновом тупике, милое местечко. Узнай у своих пастухов, где оно. Кстати, русским здесь тоже есть чем поинтересоваться, но я не мелочен. Конечно, если ты будешь паинькой, — голос Крысы стал жёстким. — И не вздумай фокусничать. Нет денег — твоя карта у русских. И в любом другом случае тоже. Желаю удачи, чистильщик.
