— Что? — заинтересовались остальные.

— Это минно-розыскные собаки, — уже уверенно заговорил Рестон, — я немного поговорил с командиром, он знает английский вполне прилично. Так вот, их не ставят на человека, и если не нападать, то они не опасны.

Берт расплатился за мясо и ушёл. Фредди усмехнулся, мысленно ответив Берту: «Мы все неопасны, когда на нас не нападают». Роулинг устало посмотрел на него.

— Одной было мало, Фредди? Или тоже… пусть заедают?

— Тоже, — кивнул Фредди, — дай мне две плитки того, русского.

— Сладкоежки? Держи, Фредди. Торгую как никогда, — тон Роулинга мало соответствовал его словам.

— Чего так невесело? — расплатился Фредди. — Не любишь собак?

— Предпочитаю кошек, — серьёзно ответил Роулинг.

Фредди засунул в карман плитки и, небрежно прикоснувшись к шляпе, ушёл.

Под их навесом ничего не изменилось. Андрей лежал навзничь под одеялом, а Эркин сидел рядом, по возможности загораживая. Увидев Фредди, он поднял на него глаза и тут же снова опустил их, уставился в землю. Фредди сел рядом с ним и услышал шелестящий шёпот. Андрей что-то шептал, но ни одного слова Фредди не понял.

— О чём он? — тихо спросил он Эркина.

— О том же, — так же тихо ответил Эркин, — о лагере. Я не слушаю, страшно очень.

— Пил?

— Нет. Не может. Я ему руки немного растёр. И ноги.

— Холодеет? — с замирающим сердцем спросил Фредди.

Эркин угрюмо кивнул и, помолчав, сказал:

— Я уж думал сходить за одним… да объяснять бы пришлось.

— За кем?

— Есть тут один… бывший… Джи.

— Что? — переспросил Фредди, не поняв сначала, а сообразив, изумлённо уставился на Эркина. — Ты в своём уме? Зачем?!

— Ну, приласкал бы… — вздохнул Эркин, — чтобы ему жить захотелось.

— И не думай! — отрезал Фредди. — В… ну, где я был, такое если сделали с кем, то всё… это конченый уже, хуже, чем расу потерять. Думаю, там… у него так же было. Вас же из-за чего боялись? Сам подумай.

Эркин покосился на него и кивнул. Фредди вытащил из кармана шоколад, протянул ему:

— Держи. Отломи кусочек и прямо в рот ему засунь. Пососёт…

— Он не понимает ничего.

— Не узнаёт?

Эркин пожал плечами.

— Когда как. Он там, Фредди. Сможет выйти, вернётся.

— Держи, — повторил Фредди. — И попробуй так. Надо что-то делать. Сумеем его накормить — вытащим.

Эркин кивнул и взял плитку. Начал было надрывать обёртку и поднял на Фредди глаза.

— Только… только не обижайся, Фредди.

— На что?

— Я по-русски говорить буду. Он… он боится… английского.

— Я отойду, — кивнул Фредди и встал. — Сам-то ел?

— Обойдусь, — отмахнулся Эркин, разворачивая плитку.

Фредди сел у костра и оттуда смотрел, как Эркин, осторожно нажимая Андрею на щёки, приоткрывает белые бескровные губы и засовывает в рот маленькие коричневые кусочки.

После третьего кусочка Эркин аккуратно завернул плитку и положил её на мешок-изголовье, ещё раз всмотрелся в лицо Андрея и встал. Подошёл к костру и тяжело сел.

— Хуже не стало, — ответил он на безмолвный вопрос Фредди.

— Уже хорошо, — кивнул Фредди. — Всё-таки поешь. Если и ты свалишься…

Эркин усмехнулся:

— От этого не свалюсь. Ты раньше видел… такое?

— Один раз видел. Парень так там и остался. Не вытащили.

Эркин кивнул, налил себе кофе и стал пить, всё время прислушиваясь к дыханию Андрея.

— Заходил кто?

Эркин мотнул головой.

— Мимо ходили. Русский один, дважды прошёл, но не заглядывал. Так, покосился.

Фредди негромко выругался.

— Носит их…

— На чёрта они собак этих привезли? — спросил Эркин.

— Говорят, минно-розыскные. Мины ищут. А для людей неопасны.

— А собаки это знают? — неожиданно спросил Эркин.

— Что?

— Что они не на людей, — Эркин встал. — Пойду посижу с ним. Вечером…

— Вечером я сам управлюсь, — отмахнулся Фредди. — Ты сам не уйди… туда, где был.

— Пока держусь, — Эркин взмахом головы откинул прядь со лба и подошёл к Андрею, наклонился над ним, заглядывая в лицо, и сел на прежнее место.

Фредди лёг на свою лежанку, прикрыл лицо шляпой. И так неподвижно лежал до вечерней кормёжки. Тогда вскочил на ноги и молча, не глядя ни на кого, ушёл за Огоньком. Когда он вернулся, располовиненный для навьючивания мешок ждал его у входа. Так же молча Фредди навьючил Огонька ушёл к стаду.

И работал он молча, исступлённо. Роб сдержал слово. Худой и какой-то осунувшийся молодой негр молча и очень толково помог Фредди засыпать корм и тут же ушёл. Закончив с бычками, Фредди пошёл к себе.

Уже темнело, и ковбойский посёлок засыпал. Было тихо. Ни песен, ни обычного вечернего гомона, даже за рекой у табуна не пели. Всех напугали собаки. Хорошо хоть, русские не у самого посёлка разместили их, а подальше. Даже лая особо не слышно. Иногда только с ветром долетит.

Под их навесом как всегда горел костёр, булькала в котелке вода, а Эркин, сидя у огня, что-то шил. Поднял глаза на застывшего у входа Фредди, улыбнулся.

Фредди выдохнул сквозь стиснутые зубы и сел к костру.

— Ну?

— Заснул. Ты поешь, как раз поспело.

Фредди посмотрел на их лежанку и оторопело заморгал. Мешки лежали по-другому, а Андрея не было.

— Это что за…?

— Я мешок повернул, загородил его. Он там как в тайнике лежит, — Эркин наложил друг на друга обрезанные концы ремня и стал сшивать. — А ложиться буду, отверну. Пусть спит пока.

— Поел он?

— Как темнеть начало, попил горячего. Ну, когда вечернюю пайку дают, ему горло отпустило. Потом я его за навес вывел, и он заснуть смог.

Фредди кивнул. Всё правильно. Он сам после Уорринга долго по тюремному распорядку жил. Но раз начал есть и спать, может, и отойдёт парень. Вернётся.

— Коньяку дал ему?

— Из плоской, что ты принёс? — уточнил Эркин. — Нет.

— Почему?

— Он жжёт сильно.

— Ладно, потом в кофе нальём.

— Я чай заварю, — возразил Эркин.

— А чем поил?

— Мясным отваром. Вон в котелке отдельно.

— Сообразил! — невольно усмехнулся Фредди.

Эркин закончил шить, прислушался.

— Спит. Ты поешь, Фредди. Мяса возьми.

— А ты?

— Я уже ел.

Фредди посмотрел на него. Усталое, осунувшееся за этот день лицо. Ему тоже нелегко пришлось. Лучше уж мешки таскать, с бычками колупаться, чем с таким… ушедшим наедине. Тот парень был им никто, и дружбы особой в той команде не завязалось, и всё равно, всех трясло. А когда тот уже остыл, и они его закопали, всем легче стало. А Эндрю Эркину напарник, это ж покруче родства бывает. И сам… еле держится.

Эркин почувствовал его взгляд, поднял от огня глаза и улыбнулся.

— Достаётся тебе с нами, да?

— Мне ещё ничего, — усмехнулся Фредди. — Да и вам со мной… тоже несладко.

— Какие мы есть, такие и есть. Другими не будем. У каждого свои рубцы, и болят они по-своему. Я собак не боюсь, они меня не рвали ни разу. Я и не видел этого толком. В имении пузырчаткой обходились, порками. В распределителях дубинки, ток ещё… Я и не боюсь. А покажи мне врача или, ну, чего ещё из того, я ж тоже… отрублюсь. Похлеще Андрея.

— А он… видел?

— Его они рвали. Он рассказывал мне. Охранники поспорили, чья собака быстрее. Ну и устроили… бега. Их бежать заставили, а собак в спину пускали. Вот и…

— Хватит, понял уже, — Фредди закурил. — Сюда лая не слышно?

— Нет, ветром сносит.

— Уже легче. Да, ты там, за грузовиком, услышал чего?

— Не понял я ни хрена, — вздохнул Эркин. — Они вроде и не по-русски говорили. Слов много незнакомых.

— Ладно, обойдёмся.

Фредди допил свою кружку и встал.

— Я на боковую.

— Ложись, конечно, — кивнул Эркин. — Я к стаду схожу и лягу.

— И не думай, тебе от него нельзя. Сам сказал, он английского боится сейчас.

— Ладно, — согласился Эркин и стал собирать свою работу. — Посуду утром тогда.

Фредди кивнул и не лёг, а рухнул на свою лежанку, и уже не слышал, как Эркин перекладывает загораживающий Андрея мешок и ложится рядом с ним.