— Ты слышишь, Хорас, — повернулась Аделаида к своему брату.

— Да, и я буду счастлив исполнить твое желание, Эвершам, — ответил отец с гордой улыбкой.

Он вышел из комнаты, чтобы позвать слугу, но в тот самый момент, когда он взялся за шнурок звонка, миссис Динсмор предупредила его движение:

— Подожди, Хорас, ты лучше не посылай за ней.

— Можно ли спросить у вас почему, мадам? — спросил он удивленно с легкой досадой.

— Потому что она не будет петь, — холодно ответила леди.

— Простите, мадам, но я думаю, что она будет, если я ее об этом попрошу. — И глаза его вспыхнули.

— Она все равно не будет, — настаивала миссис Динсмор тем же холодным тихим голосом. — Она скажет тебе, что она мудрее тебя, и что будет грехом подчиниться даже отцу. Поверь мне, что наверняка она подорвет твой авторитет, поэтому лучше прими мой совет и оставь ее в покое. Этим ты только выставишь напоказ перед гостями неспособность справиться со своим ребенком.

Мистер Динсмор с оскорбленным видом прикусил губу.

— Благодарю вас, — надменно ответил он, — но я предпочитаю убедить вас, что эта неспособность происходит от вашего собственного воображения. И я совершенно не понимаю, на чем вы основываете ваше мнение, потому что Элси никогда еще не проявила даже легкого намека на то, чтобы не подчиниться мне.

Во время этого разговора он энергично дернул за

шнурок, и перед ним тотчас появился слуга. Отец послал за Элси, приглашая ее явиться в гостиную. Затем, отойдя от своей мачехи, которая провожала его с оттенком триумфа в глазах, он присоединился к группе джентльменов, собравшихся вокруг рояля, за которым уже сидела Аделаида, играя бурную увертюру.

Несмотря на то что внешне он был спокоен и самоуверен, мистер Динсмор уже сожалел о том шаге, который только что сделал, потому что внезапно вспомнил строгое соблюдение Элси воскресного дня, которое он забыл. Он предвидел, что предстоит борьба, возможно, очень даже жестокая и трудная, несмотря на то что она всегда покорная и уступчивая. В конечном результате он конечно же не сомневался, он с удовольствием сейчас уступил бы ей без борьбы, если бы это не задевало его гордость, но, как он признался самому себе, теперь он зашел слишком далеко, чтобы отступать. В то же время он предчувствовал, что эта борьба должна произойти когда-нибудь, и, возможно, это был подходящий момент.

Элси сидела в своей комнате одна, проводя день Гос-подень своим обычным образом. Вошел слуга и сказал ей, что папа приглашает ее в гостиную. Девочка сразу же встревожилась, у нее мгновенно промелькнула мысль: « Он хочет попросить меня играть и петь или сделать еще что-либо, что недостойно делать в воскресный день».

Но, вспомнив, что он никогда этого не делал, она надеялась, что он просто её зовёт. Все же, перед тем как пойти, она склонилась на колени и искренно помолилась о силе поступить правильно, как бы трудно это ни было.

— Иди сюда, доченька, — пригласил ее отец, когда она вошла в комнату. Он говорил своим обычным приятным, ласковым голосом, однако Элси затрепетала и побледнела. Она увидела группу слушателей вокруг рояля и тетю Аделаиду, которая как раз освобождала для нее стульчик, и мгновенно поняла, что ей предстоит.

— Вот это, Элси, — сказал отец, выбрав для нее песенку, которую она выучила во время их путешествия и замечательно исполняла. — Я хочу, чтобы ты спела ее для моих друзей, им не терпится тебя услышать.

— А можно завтра, папа? — спросила она тихим дрожащим голосом.

Миссис Динсмор, которая подошла поближе послушать, одарила Хораса многозначительной улыбкой, которую он предпочел не заметить.

— Конечно же нет, Элси, — ответил он, — мы хотим именно сейчас. Ты знаешь ее достаточно хорошо и тебе нет нужды в репетиции.

— Я не из-за этого хочу отложить, папа, — тем же тоном продолжала она, — ты ведь знаешь, что сегодня воскресный день.

— Ну и что же из этого, моя милая? Я считаю, что эта песня вполне может быть спета сегодня, и это должно тебя успокоить, ты не делаешь ничего дурного, исполняя ее. Помнишь, что я тебе говорил несколько недель назад? А теперь садись и сейчас же пой без лишних разговоров.

— Ах, папа, я не могу петь это сегодня, пожалуйста, позволь мне спеть завтра?

— Элси, — проговорил он сквозь зубы, — сейчас же садись за рояль и делай то, о чем я тебя прошу. Чтобы я больше не слышал этого вздора!

Она села, но, подняв на него умоляющие, полные слез глаза, повторила свою просьбу:

— Папа, я не могу это петь сегодня. Я не могу нарушить день Господень.

— Элси, ты должна это спеть, — повторил он и положил перед ней ноты. — Я же сказал тебе, что это не будет нарушением воскресного дня, и этого достаточно, ты должна предоставить мне решать этот вопрос.

— Давай отложим до завтра, Динсмор, нас это вполне даже устраивает, — вступились несколько джентльменов, в то время как Аделаида добродушно добавила: — Давай я сыграю это, Хорас, я думаю, что могу сделать это не хуже Элси.

— Нет, — ответил он, — когда я даю распоряжения своему ребенку, то только для того, чтоб он слушался. Я сказал, чтобы она сыграла. Она не должна воображать, что может иметь свое мнение о том, что правильно и что неправильно вразрез с моим.

Элси сидела со сложенными на коленях руками, слезы бежали из-под ее опущенных век по бледным щекам. Она дрожала, но не выглядела упрямой, выражение личика было кроткое и смиренное, хотя ни одним жестом она не выразила желания выполнять отцовское приказание.

Был какой-то момент молчаливого ожидания, затем он сказал очень суровым тоном:

— Элси, ты будешь сидеть здесь до тех пор, пока не научишься слушаться, если это будет даже и до следующего утра.

— Хорошо, папа, — едва слышно ответила она. Все разошлись, оставив ее одну.

— Теперь ты видишь, Хорас, что тебе нужно было послушаться моего совета, — высокомерно заметила миссис Динсмор. — Я прекрасно знала, чем это закончится.

— Простите, — ответил он, — но это еще не конец. И я думаю, что она извлечет из этого урок, или ей придется иметь дело с более сильной волей, чем ее собственная.

Поза Элси была очень неудобной. Стульчик был высокий и без спинки и, казалось, становился все более и более неудобным, по мере того как медленно тянулись бесконечные минуты. Никто к ней не подходил, и казалось, что даже не замечал, хотя она слышала их разговоры в разных частях комнаты. Она сознавала, что время от времени на нее поглядывали. Будучи робкой и стеснительной, Элси едва могла выдержать. Кроме того, она была опечалена тем, что расстроила своего отца, и боялась, что лишится его внимания, которое последние несколько месяцев так украшало ее жизнь. Вдобавок ко всему возбуждение, духота и напряжение вызвали нервную головную боль. Почувствовав опасность упасть, она наклонилась и положила головку на край рояля.

Прошло два часа. К ней подошел мистер Травилла и сочувствующим тоном проговорил.

— Мне очень, очень жаль тебя, мой маленький друг, но ты лучше подчинись твоему папе. Я вижу, что ты очень устала сидеть здесь, но должен предупредить тебя, что ты его не победишь. Я знаю его многие годы, и более настойчивого человека я не встречал. Может быть, тебе лучше спеть песенку? Это же не займет много времени, и тогда все твои страдания прекратятся.

Элси подняла голову и мягко ответила:

— Благодарю вас за сочувствие, мистер Травилла, вы очень добры. Но я не могу этого сделать, потому что Иисус сказал: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мф. 10:37) и я не могу ослушаться Его, даже ради того, чтобы угодить моему дорогому, милому папе.

— Но, мисс Элси, почему ты думаешь, что это будет непослушанием Ему? Разве есть какие-нибудь стихи, которые говорят о том, что в воскресенье нельзя петь песни?

— Мистер Травилла, написано, что этот день должен быть святым для Господа, чтобы мы не думали то, что не прославляет Господа, не говорили пустые слова и не занимались ничем в свое собственное удовольст-иие, но весь день должен быть проведен за изучением слова Божьего, в служении Ему и благодарении, а в этой песне нет хваления Богу, ни единого слова о Боге или о небе.