Тяжелый воздух словно давил на адвоката, тяжелый воздух и это молчание.

— Как ты сумел простить ему это, сынок?! — вдруг горько проговорил Ангел. — Я не понимаю…

— Вы сами ответили, — отозвался опустивший голову Гор. — Вы стали моим отцом. У меня нет никого ближе вас и Мелькора, вашего сына и моего брата. Он не помнит того вечера, слава Господу, иначе, наверное, сошел бы с ума или застрелился. Вы сами знаете его характер, — он прямо взглянул на Ангела: — У Мела были причины сорваться. Но у вас нет причин отвергать своего старшего сына. Поверьте мне, нет.

Анджелини некоторое время всматривался в побледневшее серьезное лицо Гора, потом перевел взгляд на вставшего рядом с темноволосым гангстером Манве и с трудом поднялся из кресла:

— Помогите мне спуститься к машине, дети.

Оба поспешили поддержать его под локти. Адвокат, не сдержавшись, сдавленно всхлипнул; Ангел повернулся к нему:

— Не надо, мальчик, не плачь. По крайней мере, не сейчас. Мы все живы, и этого довольно. Улыбнись, порадуй старика.

Юноша еще разок шмыгнул носом и послушно улыбнулся. Стоящий напротив Гор ободряюще подмигнул ему.

Через сорок минут они были в больнице.

Врач Мелькора, как обычно, бился в истерике, и на него, как обычно, не обращали внимания. Мелькор предписания выполнял плохо, орал на медсестер и изредка на Гора и выздоравливал с фантастической скоростью. Роджер злился на возлюбленного, который метался между Бартом, Анджелини и Мелом в больнице, восстанавливая разрушенные звенья организации, и выматывался до полусмерти. В свою очередь тот клялся, что, как только Мел вернется домой, он возьмет отпуск и они умотают куда-нибудь в горы. Насчет гор Тейлор сомневался, но поставил обязательным условием, что рядом не будет ни людей, ни, разумеется, телефона.

В конце концов, приемный сын Анджелини из больницы просто сбежал. Прихватив с собой Манве. Бедный врач тщетно взывал к Господу и его — Мела — помощнику, призывая вредного пациента вернуться, но успеха, понятное дело, снова не достиг. А устроивший побег Гор только шкодливо и оч-чень довольно ухмылялся, в очередной раз объясняя, что этим двоим о многом надо…м-м-м… поговорить.

…Манве счастливо потянулся, выгнувшись на прохладных простынях, и придвинулся поближе к любимому; Мел запустил пальцы в растрепанные волосы юноши, заставил наклонить голову и принялся медленно и со вкусом целовать сперва сладкие улыбающиеся губы, а затем и все лицо. Следующий его маневр заставил Манве застонать от наслаждения и слабо дернуться.

— Лежи смирно, солнце мое, — шепнул ему в самое ухо Мел, — а то от твоих слишком резких движений у меня швы разойтись могут…

— Как скажешь, — едва прохрипел в ответ адвокат. — Как ты скажешь…

— Вот и умница… Манве, сердце мое!