У Горы отец авиатор. В кожаных сапогах, брюках. Тужурка с меховым воротником. Шапка с ушами. Схватит сына, подкинет на колени.

— Ну, как, товарищ, — спрашивает, — полетишь со мной?

Гора быстро:

— Полечу.

— А не боишься?

Пришел отец с работы. Умывается. Переоделся и сел за стол обедать.

— Мать! — говорит он, прожевывая хлеб, — Горку я с собой беру.

Мать разливала суп, остановилась с ложкой на полдороге. Удивленно посмотрела.

— Ну, как бы еще! Ты выдумаешь.

А отец, нагнувшись над тарелкой, моргает Горке.

— Поедем… Не бойся!

Гора рад, знает, что отец сдержит слово.

Мама кусает губы.

— Гора! — на сына, — не болтай ногами. Ешь! И не кроши под столом.

— Я не хочу есть.

— Не хочешь — вылезай.

Горке того только и надо. Скорей на улицу к товарищу.

— Валька, Валька! Я еду с папой на аэроплане!

Вальке завидно.

— Ну, да, полетишь. Рассказывай…

— Мама с папой уже сколько раз летала и летом и зимой. А я еще нет.

Валька молчит.

Далеко от Москвы верст за тысячу, или две в одной деревушке жили-были деревенские ребята: Кирюха, Илюшка Филин, а звали его потому, что у него были круглые глаза и уши торчали, как у филина. Еще ребята: Иван Конопатый, да Аркашка.

Любил Кирюха с Филиным плотины прудить, весь день бывало возятся в грязи, колодцы какие-то роют.

А то начнут мельницу строить. Бочку найдут, ось в нее вставят, крылья приделают. Только не вертится сама мельница от ветра, приходится вертеть руками

Как-то на праздники сидел в гостях у Кирюхиной матери Пашка Кривой — писарь сельсовета. Пил чай и рассказывал, что есть-де, мол, такие машины, аэропланты, на которых будто бы люди по воздуху летают.

Вытаращил Кирюха на Павла глаза.

«Как же это летать? — думает, — вот телега легче машины-то, а ее нешто сдвинешь с места? А тут летать…»

Ефим Кочетков, тоже гость, допил пятый стакан.

— Благодарствую за угощеньице, — проговорил он, оправляя свой поясок, — да… аэроплант это такое дело… Оченно их много было на фронте…

Ефим Кочетков недавно пришел из Красной армии. Много повидал кой-чего.

— Да… Бывало, как стая вороньев кружит над твоей головой. Идем, этта, мы в наступление у польской границы. Вдруг — жужжит… Что такое? Задрали головы — не видать. Слышим-команда. «Рас-сыпайся…а…» А сберху бомбочки. Трах… Трах… Мы кто куда… — и начал рассказывать Ефим, как было дело на фронте.

Заслушался Кирюха про летучую машину, всю охоту к другим забавам отбила. Пристает к Пашке Кривому:

— А какие у этого аэроплана крылья и хвост? Длиннущий, верст десять?

— Эх, Кирюха, елова голова! — засмеялся Пашка, — совсем без хвоста, а только с рулем. В этом-то и вся штука…

И прищелкнул пальцем.

Уже весна. Земля за городом покрылась новой, зеленой травой. Бегает Гора с отцом на аэродром пристает к нему каждую минуту.

— Папа, когда полетим?.. Пап…

— Постой, Горка, — успокаивает отец, — потеплеет маленечко. Тогда тронемся…

— А куда, пап, куда? — и опять жеребенком около него.

— В деревню. Далеко. Вот я жду маршрут, путевку.

Гора, сломя голову, к матери.

— Мам! Мы с папой в деревню летим.

Мама сердита.

— Ты, Гора, лучше не думай. Я тебя никуда не пущу.

Горка в рев. Отец не выдержал.

— Ах, Нюта! — крикнул он на жену. — Что ты расстраиваешь мальчишку? Мамкиным сынком хочешь его сделать? Давай ему возможность больше развиваться. Небось, голову не свернет..

Отец долго бранился с матерью, а Гора в своей кровати не мог заснуть.

— Мама… Мамочка. Пусти, — шептал он, засыпая.

Аэроплан совсем сбил с панталыку Кирюху. Начал парень бумажные змеи клеить. Сидит на полу и только и режет планки. Из муки клей замешивает.

Бумаги у того же Пашки Кривого выпросили, он как секретарь — много бумаги всякой держит. Большую газетину дал.

Филин тоже большой мастак насчет змеев. Умеет с трещотками делать.

У Кирюхи одна дума-аэроплан. Чешет вихры.

— Ну, вот тебе змей! — рассуждает, — пусти его навстречу ветра и взовьется, как голубь. А как же люди-то тут? Где сидят?

Взял Кирюха к змею своему прилепил такую сумочку, насовал всяких жучков, да букашек и червяков. Ну, что же? Полетели кверху. Все, значит, от ветра зависит.

Еще лучше можно сделать, если змей с фонарем под небо запустить?

Ребята согласились сообща змей такой делать. Ванька Конопатый у бабки свечку-огарок стащил. Пристроили… У Илюшки спички.

— Вечером пущать будем! — решил Кирюха, — только, Филин, давай длиннее бечевку: твою и мою вместе.

Долго у них не выходило. Только пустят — тухнет. Наконец Кирюха догадался откуда ветер задувает, заделал беду.

Вот и запустили ребята на выгоне. Летит змей с огненным глазом, виляет хвостом.

Ребята плясать.

— Змей Горыныч! Вот так Кирюха!

Выбежали бабы смотреть на затею ребят.

— Ровно звезда какая… — удивляются, качают головой. Старухи крестятся.

Уже совсем стемнело. Пора на ужин звать. Старики на завалинках сидят. Бросили про свои дела рассуждать, на змей поглядывают.

— Ишь ты, до чего додумались… Шуты гороховые.

Но вдруг фонарь стал моргать.

— Сглатывай! — кричит Кирюха, — свеча, значит, догорела.

Нечего кричать теперь. Поздно. Змей оторвался от бечевки и горящим комом, полыхая и кувыркаясь в воздухе, пошел книзу.

— Горит!.. Горит!..

Бросились за ним. Змей, все ярче загораясь, опустился на крышу большой избы.

— Караул! Батюшки! Горим!.. — выбежали бабы из ворот.

Кто за ведрами, кто с вилами. На крышу полезли. Затушили.

— Хорошо, что на соломенную крышу не сел, — охали мужики, — а то такого нам красного петуха пустили бы…

— Гляди, какой ветер… Всю деревню на смарку бы.

Филин, Илюшка и Конопатый уже давно дали стрекача.

А Кирюха попался деду Нефеду.

— Вот тебе, — волтузил его за вихры дед Нефед, — вот тебе, затейщику…

Здорово досталось Кирюхе.

«Утро вечера мудренее. Наперед не загадывай!»-так всегда Горин отец приговаривает.

Вчера одно говорили, а сегодня по-другому вышло. Приходит отец домой, бросает свои большие рукавицы, кричит Горке.

— Ну, товарищ! В субботу мы того… отправляемся.

И вот до тех пор, пока мать не сдавалась- не раз ревел Гора, — а теперь, когда увидела, что дело не на шутку, стала собирать их в путь-дорогу.

— Наверху холодно, — рассказывает отец, — одевай его теплее

Мама сшила настоящую шапку-финку с ушами. Ходит Горка в своей финке и хвалится перед Валькой.

— Вот видишь, мы и улетаем!..

В последнюю ночь Гора в своей кровати уже летел по воздуху, размахивая руками и ногами.

Проснулся чуть свет и, надев свою финку, ждал, когда отец проснется.

Весь день ребята на лугу играли — Кирюха коноводом. И когда солнце стало меньше припекать и тени от деревьев становились длиннее, ребята, искупавшись в последний раз, собрались домой итти.

Место ровное, большое. Ранней весной сколько здесь колокольчиков лиловых, сколько полевого луку Ешь — не наешься. А сейчас щавелю много.

Вдруг Кирюха повернул голову. Не то трещит что-то, не то шипит. Затихнет и снова начнет трещать.