Зеленую революцию готовил отец в одном отдельном хозяйстве. Даже страусов завел. Мы с ним за этими страусами, которые к нашим холодам уже привычные, в Финляндию зимой катались.

Выгодное это дело оказалось – страусы. Намного выгодней курятины по деньгам, и, что очень важно, ухода за этой экзотической птицей оказалось меньше. Мясо страусовое сортовое охотно брали московские рестораны (а несортовое мы сами с удовольствием трескали). За шкурами страусов и перьями красивыми очередь стояла из жаждущих – начиная от мелких производителей дорогой гламурной галантереи до «Мосфильма».

Так что через год кур у нас осталось всего полтора десятка несушек – только на яйца, самим прокормиться. От такой дури, как покупной майонез, мы уже давно отказались – сами делаем. Как и кетчуп с аджикой.

И тут на тебе – «я очутился в сумрачном лесу»… Крутился я, крутился вокруг того места, где оказался, несколько часов. Всякие «сезам, отворись!» и «трах-тиби-дох!» кричал. Молился всем богам, сыпал проклятиями, уговаривал незнамо кого – все без толку. Ничего не помогло. Обратно в Подмосковье я не материализовался. А время шло. К тому же обстановка этого дикого леса несколько излишне давила на психику, которая призывала как можно быстрее покинуть сие неприятное место.

Сделал я три затеса на стволах, внутри которых место моего явления находилось, и пошел оттуда, не забывая путь свой метить такими же затесами. А что делать? Не помирать же тут в этом сумрачном лесу в одиночку?

О! Ручеек нарисовался. Это уже здорово. Пошел я вдоль него по течению – вода она всегда к людям выведет. А там и сам сориентируюсь, как в Москву обратно попасть – я же в общаге одной доброй ко мне податливой дивчине с Украины обещал грибной супчик «пальчики оближешь». Семейный специалитет. Мы с Оксаной вопросов гражданской войны на ее родине совсем не касались в наших отношениях. Для селян любая война – плохо. И вообще, «делай любовь, а не войну» – лозунг на все времена.

Лес по мере его прохождения уже не напоминал первобытную доисторическую чащу. Стал реже и светлее. Да и местность пошла под уклон. И понял я, что проявился тут на ровном плато среди гор. Когда горы увидел, то охудел уже окончательно.

Это точно не Подмосковье.

Сию тревожную мысль я решил заесть-запить. Время обеда подошло, судя по настойчивым призывам стомаха. Устроился на площадке над обрывом, снял рюкзачок, поделил запасенные продукты надвое, накрыл поляну и все схавал в одно рыло, запивая сладким чаем из термоса.

Жевал и осматривался. Горы были не сказать чтобы высокие, что-то типа Уральских в районе города Златоуста, где я служил. Старые горы. Выветренные. Вечных снегов на вершинах не видно. Выше меня горы стояли лысые, ниже поросли лиственным лесом. Причем даже я после академического курса ботаники не смог бы точно определить, что это за породы. Листья большие и разлапистые, как у конопли, а древесина на срезе больше на бук похожа или на что-то подобное – красное и на первый взгляд ценное.

А вот жилья окрест никакого не видно. Даже дымка не наблюдается. Это уже хуже.

Читал я пару книжек про попаданцев в другие миры, но там их всех или по голове били, или катастрофа какая с ними приключалась типа КамАза на встречной полосе. Но я-то просто шел себе по лесочку и зашел не так уж и далеко от электрички, грибы искал, наклонился, поднялся, и все… Берез никаких нет, как и не было, одни хвойные гиганты вокруг. А теперь горы… И эти деревья с листьями конопли…

Атас!

И куда, скажите, мне податься?

Вестимо, вниз. В горах мне точно делать нечего.

Поднялся и пошел. Неча рассиживаться. Хотя пейзаж тут такой прелестный, что этот вид туристам продавать можно. За свободно конвертируемую валюту.

Почему-то назад воротиться к тому месту, откуда я начал это свое экзотическое путешествие, у меня и мысли не возникло. Впрочем, как и паники. Попал и попал. Устраиваться надо, оглядываться, людей искать – они подскажут, что случилось. А там проснемся – разберемся.

Кстати о проснемся… Однако ночлег надо заранее искать, а то кто его знает, какие тут зверушки хипповые водятся в этих экзотических лесах. Мне и пары простых волков хватит за глаза. Правда, вокруг конец лета вроде, волки еще не голодные, на людей бросаться им не время. Но все же, все же… береженого Бог бережет, а небереженого конвой стережет.

Перемотал портянки и пошел. Страдать потом будем. Палку себе только вырезал ухватистую и заострил ее с одного конца. Стало немного спокойнее – хоть какое-то длинное оружие в руке. Великим нагибатором я себя и не почувствовал, но успокоился и мандражировать перестал. Даже рассмеялся, припомнив анекдот о сибирском унитазе из двух жердин. На одну полушубок вешать, другой от волков отбиваться…

Ручей петлял между деревьев и крупных камней, и я с ним такие же кренделя выписывал.

Пару раз перебирался через приличные буреломы.

Напоследок прикинул к носу и вернулся к последнему завалу, где и отыскал себе место для ночлега, вроде как защищенное со всех сторон поваленными деревьями с торчащими во все стороны толстыми ветками.

Костерчик небольшой запалил. Только он на то и сгодился, чтобы острие самодельного копьеца закалить, да грибы на углях пожарить. Как бы знал, что так получится – котелок бы захватил с собой, хоть солдатский, маленький. Так что повечерял печеными боровиками (домашний запас надо экономить, однако) и упал на бок вместе с птахами.

Последней мыслью ожгло, что лучше бы вообще за грибами в этот день не ходить никуда. Перебилась бы девчонка и без грибного супчика. Не первый же приступ к телу… Уже дала…

С птахами и проснулся. От их радостного чириканья, больше похожего на благодарственный молебен вернувшемуся солнцу.

Скромно позавтракал и дальше потопал. Умереть голодной смертью я не боялся – это надо быть наследственным балконным жителем, чтобы в лесу с голоду помереть. Даже без браслета из паракорда. Но все же, все же… Совсем переходить на подножный корм – это время существенно терять. А когда я к людям выйду – вопрос, на который у меня нет ответа. Кушать же хочется каждый день.

Трудно сказать, сколько километров я отмахал так в одиночестве. В горах этого не понять. Прямых горных дорог и в цивилизации нет – сплошные серпантины. А тут даже тропки никакой, людьми натоптанной, пока не обнаружилось.

Крупных зверей я не видел, мелких же больше на звук опознавал – разбегались они от меня по кустарникам. С шумом.

Один раз большая пятнистая змея толщиной с мою руку поперек пути ползла. Долго. Пришлось неподвижно стоять, опершись на копьецо, ждать, пока это неторопливое пресмыкающееся дорогу освободит и в свои папоротники уползет.

По соседним горкам, на скалах, скакали мелкие горные козлы стайками по десятку-полтора голов.

Какие-то парнокопытные и в лесу водились. Но я их самих не видел. Только следы. Звериные тропы водопойные на ручье часто встречались. Человеческие – нет.

Обедал у небольшого водопада, которым окончился мой путеводный ручей-провожатый. Водопад понизу пробил в камне небольшое озерцо прозрачное – каждую гальку видать на дне. Рыба там водилась крупная, гоняясь за чешуйчатой мелочью, которую исправно поставлял водопад.

Вырезал себе острогу примитивную – счетверенный наконечник врастопырку. Посидел час на камушке практически неподвижно. Но добыл крупную рыбу только с пятой попытки. Длиной почти с мой локоть. Незнакомую на вид. Выпотрошил ее, убрал все брюшные пленки – про них препод по ихтиологии нам говорил, что само мясо рыб ядовитым не бывает. Только плавники, жабры, брюшные пленки и иногда икра. Вот и я не буду рисковать. У этого экземпляра икры не было – молоки, но я и их на всякий случай выкинул обратно в воду – рыбки все подъедят.

Запек эту неизвестную мне рыбу на углях, на импровизированной решетке из сырых очищенных веток. И съел. Даже не съел, а пожрал все, как голодный кот – с урчанием. Соли у меня только мало – спичечный коробок, и все. Но на это раз я не пожадничал. Экономить потом будем.