Литмир - Электронная Библиотека

Жаклин Уилсон

Девчонки в поисках любви

ДЕВЯТЬ ПОСВЯЩЕНИЙ!

1. Стефании Даммлер и девятиклассницам — «Венерам» 1995 года школы Кумби для девочек.

2. Бекки Хизер и девятиклассницам — «каштанам» и «букам» 1995 года школы Грин для девочек.

3. Джейн Инглс и всем ученицам школы Хиллсайд.

4. Клэр Друри и другим ученицам школы Фэйлсворт — особенно Жаклин и Рейчел.

5. Саре Гринакр и другим ученицам школы Стоук.

6. Де Ридинг и другим ученицам школы Св.Бенедикта.

7. Анджеле Дерби.

8. Бекки Хиллман.

9. Всем ученицам и преподавателям школ, где я провела чудесный 1995-1996 учебный год.

ДЕВЯТЬ ТВЁРДЫХ РЕШЕНИЙ

1. Не разругаться с Магдой и Надин.

2. Упражняться каждый день — и стать первой в классе по рисованию.

3. Не провалиться по всем остальным предметам!

4. Сесть на диету. И ВЫДЕРЖАТЬ!

5. Изменить причёску. Как угодно Побриться наголо. Отрастить волосы. Перекраситься?

6. Как только исполнится четырнадцать, устроиться на работу и…

7. Купить приличные шмотки!

8. Ходить по клубам.

9. НАЙТИ СЕБЕ ПАРНЯ

ОДНА ДЕВОЧКА

Первый день после каникул. Плетусь пешком: опоздала на автобус. Не лучшее начало четверти. Девятый класс. Любопытно, что он мне готовит?..

Номер девять — номер девять — номер девять…

Это из «Белого альбома» «Битлов», почти что классика, сумасшедший микс на десерт пластинки. Джон Леннон погиб, когда меня и на свете не было, но у нас с ним несомненное родство душ. Он рисовал прикольные картинки, носил очки с толстыми стёклами, всех веселил и делал что хотел. Я тоже рисую прикольные картинки, ношу очки с толстыми стёклами и веселю подруг. Правда, с «деланьем-что-хочу» посложнее.

Половина девятого. Если бы я могла выбирать, лежала бы сейчас в постели, свернувшись калачиком, и досматривала сны. Вот Джон Леннон мог лежать в постели целыми днями, помните — и Йоко Оно с ним. Они даже интервью давали в постели. Вот клево.

Так вот, если бы я сама за себя решала, не вылезла бы из-под одеяла до полудня. Затем — завтрак. Горячий шоколад с пончиками. Послушать музыку, порисовать. Фильм посмотреть. И снова перекусить. Заказать пиццу. Или лучше салат?.. Если лежать весь день, недолго и растолстеть. Не хотелось бы выглядеть как кит, выбросившийся на берег.

Итак, салат. Зелёный. И зелёный виноград. И… что там у нас ещё зеленого цвета? Магда угощала меня французским мятным ликёром, зеленее некуда. Только что-то он меня не впечатлил. На вкус как зубная паста. Ну и ладно, бог с ним.

Точно — затем я позвоню Магде, и Надин тоже, будем трепаться до вечера. А потом…

Уже вечер, так? Я приму ванну, вымою голову и надену… Что бы мне надеть? Уж точно не пижаму с мишками. Мне же не пять лет. Но и не атласную комбинацию. Терпеть их не могу. А, знаю: белоснежную рубаху до пят, расшитую розами всех цветов радуги. А на каждый палец нацеплю по большому яркому кольцу.

И лягу на спину, как моя обожаемая Фрида Кало[1], божественная латиноамериканка, чудесные брови, невообразимые серьги, цветы в волосах.

Лежу в постели, прекрасна, как богиня. Внизу хлопает дверь. Шаги. Пришёл мой парень…

Одна беда — парня-то у меня и нет. Впрочем, как и рубахи в стиле Фриды Кало, собственного телефона, телевизора и видеомагнитофона. И сплю я на продавленном матрасе, потому что мой братец Моголь прыгает на нём как на батуте, стоит выйти за дверь. Пустяки, мне не жаль. Не надо вещей, был бы парень. Ну пожалуйста…

И в это самое мгновение прямо передо мной возникает невероятно красивый блондин с блестящими карими глазами. Он обходит машину, припаркованную чуть ли не посередине тротуара. И делает шаг в сторону, чтобы не столкнуться со мной, — а я тоже делаю шаг, чтобы не столкнуться с ним. В ту же самую сторону. Он делает шаг в другую сторону. И я вместе с ним. Так мы топчемся на месте, будто тустеп танцуем.

— О… Э… Прости! — бормочу я, запинаясь. К щекам приливает кровь.

А он здорово владеет собой. Слегка изгибает бровь. И молчит, только улыбается.

Улыбается — мне!

И я остолбенело стою на месте, а он наконец огибает меня и идёт прочь.

Я оглядываюсь. И он оглядывается. Честное слово. А вдруг… вдруг я ему понравилась? Да нет, безумие. Потрясающая внешность, и лет ему не меньше восемнадцати — как такой может влюбиться в маленькую глупую школьницу, которая путается в собственных ногах?

Смотрит он мне явно не в глаза. А гораздо ниже. Он разглядывает мои ноги! Ну точно, нельзя было так сильно укорачивать юбку. Я сама её вчера подшила. Могла бы отдать и Анне, но я её знаю — укоротит на сантиметр-два, не больше. А мне нужна мини. Вот только шить я толком не умею. И вышло слегка криво. А когда я в неё влезла, вдруг оказалось, что все ноги на виду.

Анна ни слова не сказала. Представляю зато, что она подумала.

А папа не смолчал:

— Боже правый, Элли, она же едва трусы прикрывает!

— Да что с тобой? — вздохнула я. — Пап, я надеялась, ты хоть чуть-чуть следишь за модой. Сейчас все носят мини.

Святая правда. У Магды юбка ещё короче моей. Но у неё такие длинные загорелые ноги. И она ещё недовольна — мол, слишком рельефные мышцы. В детстве Магда занималась бальными танцами и степом, а джаз не бросила до сих пор. Недовольство её притворное — Магда не упускает случая показать, какие у неё красивые ноги.

И Надин носит мини. Только ноги у неё не загорелые. С утра в школе — голые и белые, вечером, когда она надевает колготки, — чёрные. Надин боится солнца. Кожа у неё бледная, как у вампирши. И сама она хрупкая и тонкая, вся такая готическая. На стройных ногах мини смотрится шикарно.

Обидно быть толще лучших подруг. Ещё обиднее быть толще мачехи. Анна как картинка с обложки. Ей двадцать семь, а выглядит она ещё моложе. Все принимают нас за сестёр. Только очень разных. Анна такая стройная, такая очаровательная. Я невысокая и пухлая.

Не то чтобы я жирная, нет. Но лицо у меня до ужаса круглое. Да я везде круглая, как снежная баба. Пухлый живот, пухлые бедра. Даже колени — и те круглые. Впрочем, зато и грудь у меня округлая. Магда носит лифчик со вставками, чтобы грудь казалась больше. А Надин вообще плоская как доска.

Так что тут никаких претензий. Вот бедра бы постройней… Представляю, как я выгляжу в этой юбке сзади. Неудивительно, что блондин таращится.

И я быстро сворачиваю за угол, чувствуя себя полной дурой. Ноги дрожат, как желе. Кажется, они тоже покраснели от стыда. Розовые, как два окорока. Кого я обманываю? Я и правда жирная. Резинка неприлично короткой юбки врезается в живот. За лето я растолстела ещё больше. Особенно за последние три недели в Уэльсе.

Ужасная несправедливость. Все, все разъезжаются по шикарным местам. Магда была в Испании. Надин — в Америке. А я — в жуткой сырой лачуге в Уэльсе. Дождь лил и лил, не останавливаясь ни на секунду. Я так обалдела от Моголя, игры в «пьяницу» и «Акулину», от черно-белого телевизора с вечными помехами, резиновых сапог и слякоти, что принялась постоянно жевать.

Завтрак, обед, ужин и непременный перекус. Шоколадные батончики, конфеты, поп-корн, чипсы, солёные крендельки, эскимо на палочке. Кусь-кусь-кусь — вот я и трясусь. А колени и правда трясутся, как желе. Смотреть противно.

Ненавижу гулять. Какой в этом смысл — плетёшься, устаёшь, а в конце концов оказываешься там, откуда начал. В Уэльсе постоянно приходилось гулять.

Папа с Анной всегда уходят далеко вперёд. Моголь как ненормальный носится вокруг них кругами. А я тащусь позади всех, хлюпаю по грязи сапогами и думаю: и это они называют весельем? Как их угораздило купить летний дом в Уэльсе, когда в мире столько прекрасных мест? Ну чем им не угодила вилла в Испании или квартира в Нью-Йорке? До чего же я завидую Магде и Надин. Ну и что, что родители Магды купили самый дешёвый тур и остановились не на вилле, а в многоэтажной гостинице; ну и что, что Надин из всей Америки повидала только Диснейленд? У них хотя бы солнце каждый день сияло над головой.

вернуться

1

Фрида Кало (1907-1954) — художница.

1
{"b":"28351","o":1}