Малишевский вышел из-за дерева и встал рядом с Хенеком.

- Красивая девушка, - сказал он, сверля ее своими смурыми глазками. - Я бы сам с такой познакомился. Познакомимся, если не возражаете?

- Идиот, - сказала девушка.

Она стояла у паренька за спиной, раскрасневшаяся и взволнованная; пан Генек смотрел, как дрожат ее худенькие плечи, и опять с отвращением подумал о своей некрасивой, толстой и рыхлой жене.

- Эй ты, шлюха, - сказал Малишевский; глаза его от злости налились кровью. И продолжал торопливо, сдавленным голосом: - Блядь ты обыкновенная, понятно? У меня дочка старше тебя, ты, потаскуха.

- Уходите, - сказал паренек, просительно заглядывая ему в глаза. - Я вас прошу, уйдите. Мы вам ничего не сделали. Очень вас прошу.

- Кого ты просишь, Янек? - сказала девушка. - Этого старого дурака?

- Заткни своей бабе пасть, - сказал Хенек, - не то я заткну. И не выступай. Говорю тебе, заткни ей пасть.

- Сам заткнись, - сказала девушка, глядя на него с презрением. Она чуть не плакала, но попыталась язвительно рассмеяться. - Скотина, - выдавила и разрыдалась.

- Эй, ты, - сказал Хенек и дернул ее за руку. - Кого оскорбляешь? Таскаешься сюда с мужиками и еще вякаешь?

Парень метнулся и ударил Хенека в лицо - раз, другой. Произошло это так быстро, что Хенек успел только моргнуть. Но уже в следующую секунду схватил паренька за волосы и хрястнул лицом о свое колено. Потом ткнул кулаком в зубы и швырнул на землю.

- Хватит? - спросил он. - Клиент доволен? Если нет, могу добавить. Обслуживаем по первому классу; кладбище у нас тут уютненькое. - И разразился потоком грязной брани. Глаза он закрыл, но по-прежнему видел длинные загорелые ноги девушки.

- Пойдем, Янек, - сказала девушка. Стерла пареньку кровь с лица. - Мы еще сквитаемся, - бросила. А отойдя на несколько шагов, крикнула истерически: - Пердуны вы старые, а не мужчины!

Домой возвращались тем же путем - через огороды.

- Парит, - сказал Хенек. - Похоже, дождь будет. - Вздохнул и покачал головой: - Красивая девушка. Почему ты ее блядью обозвал? В глаза ведь раньше не видел. Откуда тебе было знать?

- Я ничего такого не говорил, - сказал Малишевский. - Это ты сказал.

- Я?

- Ты.

- Ну загнул. Я ж ее не знаю.

- А я знаю, - сказал Малишевский. - Я их тут раньше видал. У них большая любовь.

- Ну и что теперь будет? - спросил пан Генек.

- Не знаю, что будет. Я только знаю, что они давно уже встречаются. И что сегодня у них это в первый раз…

- С чего вы взяли? - лениво спросил пан Генек.

- Слыхал, как он ее упрашивал. Страшно им было-и ему, и ей. Уговаривали друг дружку, я слышал. Ребенка боялись, вот что они говорили. Но больше, наверно, себя.

- В первый раз всегда так, - сказал Хенек. - Мне тоже было страшно.

- Кому ж в первый раз не страшно? - сказал Малишевский. - Зачем только ты ему врезал?

- Ты сам хотел.

- Кто же знал, что так выйдет? Он чудно как-то с ней говорил…

- Как?

- Не помню.

- Тучи собираются, - сказал пан Генек.

- Вот-вот, он про тучи говорил. Не то про облака, - сказал Малишевский. - Стих какой-то. Любовь у них, понятно?

- Кончится теперь у них любовь, - сказал пан Генек. - Омерзеют навсегда друг другу. Смотреть друг на друга после такого не смогут. Нехорошо получилось.

- Знаю, - сказал Малишевский. - Вспомнил. Он говорил, что, если он ее того, это будет их первый шаг в облака. Так и говорил, только стихами. А она свое: «Страшно. Страшно». И плакала.

- Может, боялась, что будет больно?

- Вряд ли, - сказал Малишевский. - Не думаю, чтоб она боли боялась. Конечно, жизнь, другие люди, сплетни… Но это потом. А первый раз правда как в облаках. Влюбленные ничего не видят.

- Мы тоже? - спросил Хенек.

- Кончится у них теперь любовь, - сказал пан Генек. - По себе знаю: случись со мной такое, я бы девушку разлюбил.

Он вдруг помрачнел: опять почувствовал внутри тоскливую пустоту. Огороды остались позади; они снова шли по улице.

- Нет, - сказал Хенек. - Не будут они друг друга больше любить. Со мной когда-то было похожее. И я потом эту девушку любить не смог.

- У каждого было похожее, - сказал Малишевский. - Но зачем ты ему по роже дал?

- Он меня первый ударил, - сказал Хенек. - Пивка выпить зайдем?

- Можно. Девушка-то, наверно, больше уже не придет.

- Не придет, наверно, - сказал пан Генек. - И за что вы ее так обозвали?

- Мою девушку тоже когда-то так обозвали, - сказал Малишевский. - За что, до сих пор, ей-богу, не знаю.

- И не влюблялись больше?

- Нет, - сказал Малишевский. Помолчал и добавил с неожиданной злостью: - Оставьте вы меня, черт подери, в покое! Не верю я ни в какую любовь. И бабе своей не верю. Никому не верю.

- Дурацкая история, - сказал Хенек Посмотрел на небо и вздохнул: - Хмурится. Как он там говорил?

- Шагнуть в дождь, кажется, или что-то в этом роде, - устало сказал Малишевский. - Пошли пиво пить… Не то про дождь, не то про грозу… Не помню. Ничего не помню. Не хочу ничего помнить. Не помнил бы, не получилась бы вся эта петрушка.

- Дождь завтра будет, - сказал Хенек.

- В воскресенье всегда дождь, - сказал пан Генек. И поморщился: опять подумал о своей постылой жене, о парнишке, о завтрашнем дне, о красивой девушке, о ее длинных загорелых ногах, о ее груди, красных свежих губах, стройной шее, испуганных зеленых глазах, и буркнул себе под нос, потому что нужно было что-то сказать:- Всегда в воскресенье дождь…

1955