Дмитрий Лунин Свет ночных фонарей Часть I РАЗМЫШЛЕНИЯ В НОЧНОЙ КОМНАТЕ Пролог Этот мир нарисован начерно на бесцветном холсте времен. Здесь бессмертье тому назначено, кто до времени погребен. Снова полночь руками взрезанными щиплет комнат жилых уют. Почему чем добрее цезари, тем всегда беспощадней Брут? Кто истории крутит вертел, от неистовства входит в раж? В приглушенном мотиве смерти никому не расслышать фальшь. Этот мир нарисован начерно, заполняет пространство мгла. Слишком тихо и слишком вкрадчиво сеют звуки колокола. Никому не избегнуть участи стать молчащим среди святых. Так слова все застынут в ужасе перед скопищем запятых. Так стремления к добродетели утекут как в песок вода, и наивность проступит детская в обещаниях «Никогда…». Так однажды заброшу лиру я, как на псарню швыряют кость, за никчемностью игнорируя то, что прежде душой звалось. Приговоренный к жизни Здесь все имеет острые края — прикосновеньем пальцы окровавишь. Покрытый пылью старенький рояль никчемен из-за недостатка клавиш. Здесь все часы торопятся назад, отстукивая мерное стаккато. Известие, что умер адресат, приходит раньше смерти адресата. Прочна твоей суровой жизни нить, и, если не возникнет катаклизмов, приговоренный к жизни будет жить, пока не сдохнет от алкоголизма. «Чтоб забыть это время, беспечно разбей зеркала…» Чтоб забыть это время, беспечно разбей зеркала, уповая на дождь грозовой растревоженным летом. Если хочешь, поспи, пусть приснятся спектакли-гала, освещая окрестности ярким прожекторным светом. Если хочешь сказать — промолчи, так бывает верней. То, что нужно сейчас, отыскать никогда невозможно… Повнимательней глянешь на стену — увидишь на ней иероглифы памяти, что начертал осторожно тот, кто шел только вслед за тобой как натасканный пес, кто смертельно устал, никому не доверив поклажи недосказанных слов, пропыленных надежд, плюс вопрос, на который ответ не найти. Впрочем, это неважно. Важно то, что уйдет та, что верила, знала, ждала Ты ее не простишь. И земли не замедлишь круженье… Чтоб забыть это время, беспечно разбей зеркала, ибо зеркало лжет, искажая твое отраженье. «Как босиком по битому стеклу…» Как босиком по битому стеклу, чьи колкие края острее лезвий, живое мерно движется к теплу. И кажется никчемно-бесполезным любой из существующих людей, мечтающий, поскольку он не вечен, всю жизнь прожить за самый светлый день… В каком календаре тот день отмечен?! Здесь каждый сон другому сну под стать, скорей не сны, а времени огрызки. Как входит ножевая в спину сталь, слышны слова давно умерших близких. Вокзального прожектора огонь, к перрону электричка подкатила… Но различимо, как в ее вагон уже садится новый Чикатило. «Глаз не отличает ферзя от пешки…» Глаз не отличает ферзя от пешки. Жизнь протекает в чертовской спешке — все хаотично и все бесцельно, как движенье молекул. Как оказалось, вопросов больше, чем было раньше. Ухо не слышит в мелодии фальши. Годы степенно теряют цену. В двери чуть слышно стучится старость. Сумма от множества перестановок слагаемых не изменяется. С новых дней чередою не прибывает в памяти мыслей. В числе последних — мысли о том, что ты прожил между разных эпох, что дает надежду ибо в истории чаще бывает: кто пережил — тот и есть наследник. Истины, в общем, всегда абсурдны. Те, кто судили, — те неподсудны. Кто забывали про всех — не забыты. Здесь сам собою просится вывод: написавший о старости не стареет, даже когда тело кровь не греет. Потому и тогда, когда окна закрыты, остается всегда через двери выход. Это образно, но в своей сути верно: человек по природе уже не зверь, но он и не Бог. Потому не вечен. Но имеет желание, как ни странно, просмотреть свою жизнь, как в кино, с экрана, только вот за билет расплатиться нечем. «Надоело бриться по утрам…» Надоело бриться по утрам. Зачастил на кладбище. Так что ж? Жизнь с той стороны оконных рам добродетель обращает в ложь. Снова дождь, снаружи и внутри, не спеша выстукивает «SOS». Все глупеешь, сколько ни мудри. Веры нет в фортуны колесо. Кровь уже отнюдь не горяча, ты все реже смотришь на людей. Снова век секирой палача обрубает календарный день. Если в шепот переходит лай — это возраст. Или нищета. В этом мире, сколько ни слагай, все равно придется вычитать. В суете, за чередою дрязг проворонил время дележа; как окурки, втоптанные в грязь, лучшие намеренья лежат. Вспоминая множество утрат, обозначить бы хоть чем-то жизни нить… Разучился бриться по утрам. Остальное можно пережить. |
