— Возможно, системный сбой, — ответила она, пожав плечами.

— Побеждает сильнейший, правда Назадкин? — я обернулся и увидел мерзкую рожу Крохина. Он сграбастал мою дыню и бросил в свою корзинку.

— Чтоб ты подавился, сука! — уходя, прошептал я.

— Завтра не опаздывай! Теперь я твой начальник! — крикнул он, привстав на цыпочки.

— Ну и где твоя дыня? — Лиза подкрашивала реснички перед зеркалом заднего обзора.

— Лиза! Я просил не трогать зеркало! Десять раз просил!

— Ну что ты, не ругайся.

— Чёрт, я ключи забыл на кассе! — спохватился я.

— Прыг-скок не забыл?

— Он сдох. Да я так сбегаю, подожди минутку.

— Чтоб ты без меня делал? — Лиза протянула мне ключи.

— Ты где их взяла?!

— Сходила на полчаса назад, взяла на работе свой комплект, — она сунула косметичку в сумку.

— Лиза! А сразу нельзя было напомнить?!

— Ну-у-у-у-у! — протянула она, нахмурив бровки. — Ну, не ругайся.

— Ты… ты…! — я стукнул ладошкой по рулю. — Ты ведь знаешь, что это меня бесит! Могла бы просто сказать — не забудь ключи!

— Больше не буду, — вздохнула она. — Если хочешь, беги давай на кассу за ключами. Ну, прости, я знала, что ты так расстроишься.

— Ладно… Жрать хочу, как скотина! — ответил я, продув двигатели.

— Ты не устал?

— Да, вроде, нет, а что?

— Сегодня Петровы пошалить зайдут, не забыл?

— Зашибись, блин!

— Мы же договаривались, помнишь?! — нахмурилась Лиза. — Тихоновы на прошлой неделе были. Серёдкин твой ненаглядный тоже! А Петровы в мае приходили в последний раз. Мне перед Элей неудобно!

Какие-то чувства закоротили в моей груди — всего на миг. В тот момент я впервые ощутил, что меняюсь — окончательно и бесповоротно…

— Лиза, тебе не кажется, что это… ненормально?!

— Что? Они наши друзья, хорошие здоровые люди. Что не так?

— Я думал об этом… Понимаешь, мне кажется, что в этом есть что-то неправильное и это меня беспокоит…

— Неправильно отворачиваться от своих друзей!

— Я не отворачиваюсь! Я… Понимаешь, я тут читал одного древнего философа…

— Твои книжки это дурь несусветная! — Лиза стиснула в руках сумочку так, что внутри что-то хрустнуло. — Вадя, я не понимаю, почему ты цепляешься за какие-то древнющие предрассудки?!

— Это не предрассудки! В этих книгах описывается любовь мужчины к женщине. Настоящая, такая, какая она и должна быть. И верность! Верность мужа жене, а жене мужу… Это что-то чистое…

— Мне это не интересно, Вадим. — Лиза отвернулась. — Если устал, то скажи, что устал.

— Да не устал я! Просто в старину не было никакого дружеского секса! Это считалось дикостью!

— А сейчас есть! Раньше люди боялись друг друга, а сейчас им нечего бояться! Они свободны!

— Это не свобода и тем более не любовь! Как ты не понимаешь?!

— А что тогда? Посмотри на животных — они свободны и занимаются любовью там, где им захотелось и с кем захотелось!

— Животные инстинктивно спариваются для продолжения рода!

— Вот! — Лиза оживилась. — Мы не спариваемся истик… как ты там сказал! Мы это делаем осознанно и выборочно, а не с кем попало! И не на улице, как животные, а укрывшись от чужих глаз! Это нормально!

— Ты не понимаешь… — с сожалением произнёс я, паркуясь возле дома.

— Да мне это и не нужно! — она громко хлопнула дверью.

Я взял с заднего сидения пакеты с продуктами, которые купил еще, кажется, три дня назад. Лиза надулась, желая подчеркнуть этим свою правоту. Петровы ждали нас возле парадного входа.

— Привет-привет! — Эля чмокнула меня в щеку. — Я так соскучилась по вас обоим! Чем вы занимались всё это время?

— Да как-то… Дом-работа-дом… Знаешь ведь, — ответил я, нехотя улыбнувшись.

— Да ладно! Небось, друзей помоложе завели, а для нас, стариков, ни времени, ни желания не осталось? — с усмешкой пробасил Георг, муж Эли, помогая мне с пакетами.

— Конечно, а ты думал! — смущенно рассмеялась Лиза.

Мы зашли в прихожую. К нам, издавая хрюкающие звуки, подбежала Муся. Эту животную невнятность придумали китайцы, использовав гены свиньи, кошки и еще какой-то неведомой твари. Лысое тельце, похожее на грушу. Снизу две гусиные ножки. Верхних лап нет. Головы, как таковой, тоже. Только редкий пушок над ртом. Я не помню, как эта тварь называется словами бессердечной науки, её породившей, но в Славянском Союзе её прозвали «жопа». Потому как она обильно гадит. Делает она это прямо на ходу и там, где её это желание настигло. Несмотря на все свои «достоинства» эта дрянь сейчас в моде и стоит больше, чем моя машина.

— Мусь-Мусь-Мусь! — Лиза взяла её на руки. — Папуля опять не закрыл твою комнатку? Да?

Обгаженные лапки Муси навели меня на некоторые догадки. Включив свет, я с сожалением понял, что это вовсе не догадки, а несколько дурно пахнущих фактов на полу. Петровы захихикали, Лиза поспешила отвести их в гостиную.

— Ну чего встал?! — шикнула она на меня. — Убери, а я пока займу их чем-нибудь!

Я сидел на полу, тёр тряпкой присохшую к паркету Мусину благодарность за пищу и кров и смотрел в одну точку. Из гостиной доносился смех моей жены, заигрывающий бас Георга. В голове моей всплыли строки давно всеми забытого философа:

Эти слова чем-то меня волновали. Подталкивали к раздумьям, к косому взгляду на жизнь. Кто сказал, что она правильная? Да, мир сейчас другой, но он не был таким. Я не знаю правды, но то, что происходит вокруг уж точно не она.

Я закончил уборку, сходил в душ и присоединился к гостям. Лиза сидела на коленях у Георга, Эля скучала, но с моим появлением оживилась и зарделась румянцем.

— Только тебя и ждём, — шепнула она, недвусмысленно улыбнувшись.

— Вадим! — Георг плеснул себе в стакан немного вискаря. — Я Эльку, конечно, люблю запредЭльно, но твоя жена просто прелесть! Хочу сказать, повезло же тебе, зараза! Мы очень ценим дружбу с вами! — сказал он и погладил Лизу по бедру, с собачьей покорностью глядя ей в глаза.

— Завтра всем на работу, к чему медлить… — Лиза поставила свой бокал и, обольстительно улыбаясь, играючи начала расстегивать рубашку Георга. Эля, словно по чьей-то команде, сняла топ, откинула роскошные рыжие волосы и прижалась ко мне. Что-то мгновенно вспыхнуло у меня внутри. Я чувствовал запах женщины, её тепло, её упругие груди. Её слегка прохладные руки скользили по моей шее, по груди, по… Желание вытесняло беспокойные мысли, и я уже готов был отбросить их. Но мельком увидел, как Георг, здоровый волосатый мужик, лапает своими ручищами мою полуголую жену.

— Подождите! — я освободился от объятий Эли и поднялся с дивана.

— В чём дело, Вад? Что-то не так? — удивился Георг.

— Я… Я не хочу… — попытался оправдаться я.

— Почему? Она полностью здорова. Эля, покажи ему отметку…

— Я не хочу Элю. И не хочу, чтобы ты трогал мою жену! — выдавил я из себя, устремив взгляд в пол.

— Вадим! — Лиза готова была порвать меня на половые тряпки.

Эля, отвернувшись, тихонько заплакала, и я пожалел, что сказал обо всём так поздно. Чёрт, надо было прекратить это раньше! Мой грёбаный прыг-скок сломался, и я уже не мог ничего изменить. Георг молча встал и помог Эле одеться. Они тихо собрались и вышли в прихожую.

— Ты за это ответишь, кладовщик сраный! Я тебе, падла, ещё припомню! — рыкнул мне он, прежде чем я закрыл дверь.

— Вадим, ты свинья! — негодовала Лиза. — Ты ведь знаешь, что мы с Элей со школы дружим! Ты их оскорбил! Как мне им теперь в глаза смотреть?!

— Милая… — я присел рядом с ней. — Я тебя люблю и мне больно видеть, как другие мужчины прикасаются к тебе. Я хочу быть для тебя единственным, и чтобы ты была такой для меня. Это называется верность. Так поступали наши предки.