Литмир - Электронная Библиотека

Артур Чарльз Кларк

КАК МЫ ЛЕТАЛИ НА МАРС

(Внимание! Все персонажи рассказа полностью вымышлены и существуют исключительно в подсознании автора. Психоаналитиков просим обращаться через черный вход.)

С немалым трепетом я берусь за перо, дабы описать невероятные приключения, выпавшие на долю членов Ракетного общества города Беспаберри зимой 1952 года. Мы бы предпочли, чтобы о наших деяниях судили потомки. Однако члены общества, президентом, секретарем и казначеем какового я имею честь являться, полагают, что нельзя оставить без ответа клевету, распространяемую завистливыми недоброжелателями и ставящую под сомнение нашу честность, трезвость ума и даже душевное здоровье.

Хотелось бы опровергнуть весь тот феерический бред относительно наших достижений, что был опубликован в «Бредни Дэйли» профессором Шарниром и во «Враки Уикли» доктором Шестерном, но, увы, место этого не позволяет. Тем не менее искренне надеюсь, что никого из разумных читателей не ввела в заблуждение пустая болтовня данных личностей.

Несомненно, большинство из вас помнят небывалый всплеск общественного интереса к ракетной технике, вызванный знаменитым процессом 1941 года «Король против Британского ракетного общества» и еще более знаменитым его продолжением – «Британское ракетное общество против короля». Первое разбирательство началось после того, как пятитонная ракета, совершив более чем успешный полет в стратосфере, опустилась на здание Парламента, а если быть точным, на голову сэра Горацио, адмирала Королевского военно-морского флота, члена парламента, рыцаря ордена Бани и прочая, и прочая, и прочая. Процесс, можно считать, закончился ничьей. Сказалось мастерство адвоката, ради услуг которого БРО пришлось продать лунную недвижимость по заоблачным ценам. Далее общество решило добиться в суде отмены закона от 1940 года, устанавливающего ограничения на ракетные двигатели, и это был как нельзя более удачный шаг: произошедший в ходе слушаний взрыв демонстрационной модели полностью уничтожил оппозицию (и чуть ли не весь район Темпл-Бар в придачу). К слову, по итогам обширных раскопок выяснилось, что в здании суда во время катастрофы не было ни одного члена БРО – крайне интересное совпадение. Более того, оба уцелевших утверждают, что за несколько минут до взрыва Гектор Гептан, президент общества, прошелся вплоную к ракете, а затем поспешно покинул зал. Началось расследование, но было слишком поздно: мистер Гептан уехал в Россию, чтобы, по его словам «продолжать работу в условиях, свободных от пороков капиталистической системы, в стране где рабочие и ученые получают за труд достойное вознаграждение в виде благодарности товарищей». Но я несколько отвлекся.

После отмены закона данная область британской науки смогла развиваться далее, и новым толчком для этого послужила находка в Сюррее огромной ракеты с надписью: «Собственность СССР. Просьба вернуть в Омск» – судя по всему, одной из ракет мистера Гептана. Перелет из Омска в Англию (хотя теоретически вполне возможный) выглядел определенно выдающимся достижением, и только много лет спустя выяснилось, что ракета была сброшена с самолета членами Ракетной ассоциации Дирбулшира, которые уже в то время были большими охотниками за шутихой.

К сорок пятому году в стране было около двадцати подобных обществ, и все они сеяли разрушения то тут, то там. Наше общество, хотя и было основано лишь в сорок девятом, но имело на своем счету одну церковь, две методистких часовни, пять кинотеатров, семнадцать магазинов и бесчисленное множество частных домов. Любой непредубежденный ум не станет сомневаться, что внезапное обрушение лунного кратера Витус вызвано одной из наших ракет, несмотря на заявления французских, немецких, американских, русских, испанских, итальянских, японских, швейцарских, датских и многих прочих обществ, каждое из которых тщится убедить весь мир, что именно оно запустило ракету в сторону Луны за несколько дней до того, как был зафиксирован данный феномен.

Сперва мы довольствовались тем, что делали модели побольше и запускали их повыше. Эти испытательные ракеты снабжались оборудованием для записи температуры, давления, а также всего прочего, и первыми узнавали, где они приземлились, наши адвокаты. Работа продвигалась весьма успешно, пока непростительное предательство страховой компании не вынудило нас начать постройку большого пилотируемого космического корабля. К тому моменту у нас имелось новое топливо, о котором я не могу здесь распространяться сколько-нибудь подробно. Скажу лишь, что это сложный углеводород, в который наш химик, доктор Останофф, с величайшей изобретательностью ввел не менее шестнадцати четверных углеродных связей. Новое вещество оказалось столь мощным, что поначалу привело к смене всего лабораторного персонала, но в ходе дальнейших исследований топливо удалось стабилизировать, так что взрыв происходил в надлежащее время в девяноста семи с половиной случаях из ста – неимоверное превосходство перед в три раза более тяжелым гипергиозом доктора Шестерна (двадцать случаев из ста) и гептафлюоридом азота профессора Шарнира (вероятности просто несопоставимы).

Корпус тридцатиметрового корабля состоял из литого необакелита, иллюминаторы – из кристаллюкса. Ступеней – только две, чего благодаря новому топливу было вполне достаточно. Все это влетело бы в круглую сумму, если бы мы собирались платить. Ракетные двигатели из борокремниевого сплава были рассчитаны на несколько минут работы. Во всем остальном корабль ничем не отличался от любого другого спроектированного нами ранее, за тем исключением, что был единственным, построенным на самом деле. Мы не собирались на первый раз улетать слишком далеко, но обстоятельства, о которых я поведаю ниже, непредвиденным образом изменили наши планы.

Первого апреля 1952 года все было готово для пробного полета. По обычаю я разбил вакуумную колбу о борт корабля, окрестив его «Гордость Галактики», и мы (то есть я и еще пять оставшихся в живых из двадцати пяти членов совета) вошли в кабину, тщательно закрыли за собой люк, замазав щели по краям жвачкой.

Корабль покоился на воздушной подушке; нам предстояло преодолеть три с половиной километра по окрестным лугам и садам. В итоге мы рассчитывали оторваться на несколько сотен километров от земли, а затем по возможности мягко опуститься, мало, впрочем, заботясь о собственной безопасности или целости судна.

Я сел за приборы, а остальные улеглись в компенсационные гамаки, которые, как мы надеялись, спасут от перегрузок на старте. Во всяком случае, они имелись на любом космическом корабле. С суровой решимостью на лице, которую мне пришлось изобразить несколько раз, прежде чем Иван Шницель, наш официальный фотограф, наконец остался доволен, я нажал на пусковую кнопку, и – что больше нас удивило, чем обрадовало – корабль пришел в движение.

Покинув площадку, «Гордость Галактики» разнесла в щепки ограду соседнего сада, мгновенно превратила его во вспаханную ниву, а затем пронеслась над большим полем, не причинив ровным счетом никакого ущерба, если не считать десятка-другого сгоревших теплиц. Корабль приближался к ряду домов, которые могли оказать определенное сопротивление. Решив, что пора взлетать, я включил мощность на полную. С чудовищным ревом корабль взмыл в воздух, послышались стоны моих товарищей, и сознание покинуло меня.

Вернувшись к жизни, я понял, что мы в космосе, и вскочил на ноги, чтобы посмотреть, не падаем ли мы обратно на Землю. Но следовало, однако, помнить о невесомости – и врезался головой в потолок и снова лишился сознания.

Придя в себя, я – на сей раз очень осторожно – подобрался к иллюминатору и с радостью обнаружил, что мы все еще парим в космосе. Однако радость моя была недолгой. Я нигде не видел Земли! Вероятно, мы провели без чувств очень много времени – мои не столь крепкие товарищи все еще пребывали в обмороке, точнее, даже в нескольких обмороках, сбившись вместе в дальнем конце кабины. Гамаки не выдержали, что отразилось не лучшим образом на тех, кто в них находился.

1
{"b":"313947","o":1}