Литмир - Электронная Библиотека

«Я как курица, познающая радость полета лишь на краткие мгновения, пока она вспархивает на забор. От полета и воспарения духа я мгновенно устаю и падаю с забора в опилки, хлопая слабыми крыльями», – подумала Таня, не проваливаясь, но мягко ныряя в сон.

Ее сон был коротким и жутким. Во сне Таня пыталась напиться, но вода в чашке, которую она подносила ко рту, превращалась в стекло. Неожиданно Таня осознала, что чашка исчезла, а она летит на контрабасе. Причем летит почему-то пассажиром. Впереди, со смычком в руках, сидит некто, за чьи плечи она вынуждена цепляться, чтобы не упасть.

«Что это на меня нашло? Сроду на свой контрабас никого не пускала, а тут торчу позади кого-то, как домохозяйка на семейной метле!» – растерянно подумала Таня.

Внезапно тот, кто вез ее, направил смычок вниз. Контрабас послушно ушел в пике. Таня прикинула, что выйти из него будет непросто. Слишком оно непродуманное, да и инструмент опасно перегружен. Таня попыталась указать тому, кто ее вез, на опасность, но тот будто нарочно не услышал. Контрабас разгонялся все быстрее. Теперь его не остановило бы даже ускоренное тормозящее заклинание. Впереди Таня увидела землю, а в ней уходящую вглубь расщелину.

Таня попыталась перекричать ветер, вырвать смычок, потом принялась колотить неизвестного лихача кулаком по спине. Спина оказалась неожиданно холодной и гулкой. Лихач наконец оглянулся. Таня поняла, что это Бейбарсов, причем нагло ухмыляющийся.

Закричав, Таня вырвалась из потных ручек кошмара и рывком села, ударившись лбом о низко нависшую скамейку баркаса. Это ускорило пробуждение и помогло ей быстро вернуться к реальности. Потирая лоб, Таня выползла из-под баркаса и, оглядываясь на ставший вдруг сизым океан, пошла к контрабасу. Вслед ей, зализывая следы на песке, дул ветер.

Таня поймала себя на мысли, что после этого дурацкого сна ей страшно садиться на контрабас. Первые минуты она летела с непривычной осторожностью. Уверенность вновь вернулась лишь над тибидохским парком.

В парке у пруда ей попался Ягун, на коленях умолявший Милюлю расстаться с длинными волосами – главным украшением русалки.

– Ты отрежешь косу, а я ее пропущу внутрь трубы пылесоса! Волосы русалок прекрасный нейтрализатор вони! Ну разве не здорово? – убеждал он.

Милюля ударила хвостом, окатила Ягуна гниловатой водой и нырнула.

Играющий комментатор встал и отряхнул от песка колени.

– Вот он, матерый эгоизм! Все себе – ничего людям! Живую рыбу ест, дура, а косу отрезать не соглашается! – с досадой сказал он.

Когда Таня опустилась с ним рядом, Ягун спросил:

– Чего ты такая кислая? И на спине водоросли!

– Я заснула под баркасом. Мне даже успел привидеться Бейбарсов, который пытался вместе со мной разбиться на моем контрабасе… – не удержавшись, пожаловалась Таня.

Она надеялась на серьезное отношение к своему сну, но Ягун стал тихо ржать, кусая себе руки.

– Ты больной? – сердито спросила Таня.

– Нет. Веселый. У меня на каждую твою жалобу своя ассоциация. Знаешь, что Великая Зуби недавно открыла кружок поэтов? Я хоть стихов не пишу, немедленно записался вольнослушателем. И знаешь, что я понял? Здоровущие поэтессы с косами в кулак и румянцем, граничащим с диатезом, вечно пишут трагические поэмы. Мистика сплошная, все у всех плохо, заунывно. И душу она отдаст кому попало, и в Тартар ее увлекут, и больная она вся в стихах насквозь, и умирающая. Прям зарыдал бы, да платок дома забыл!.. И, напротив, если выходит тощенькая, бледненькая поэтеска, значит, девять из десяти, стих будет бряцающий, полный жизни. Битвы на мечах в Валгалле, зори рдеют, земля трясется, от страстных поцелуев на передних зубах эмаль трескается. Короче, энергии как пальцами в розетку.

– А я тут при чем? – подозрительно спросила Таня, которая, как большинство наследниц Евы, могла слушать любой текст, только переводя его на себя.

– А при том, что твой сон про Бейбарсова в духе этих стишков! И контрабас отобрали, и скалы внизу, и некромаг ухмыляющийся приплелся – прям ужасы такие, что мамочка моя бабуся! Дрыхнуть надо меньше!

Таня задумалась. В словах Ягуна явно прослеживалась логика. Кроме того, у Тани внезапно возник соблазн кое-что уточнить.

– Слушай, просто интересно: а внешне я какая? Здоровущая или зелененькая?

– Внешне ты маскируешься под нормальную, – заверил ее Ягун. – А это значит, что ты где-то посередине и вечно мечешься между двумя этими берегами.

* * *

В Тибидохсе на Жилом Этаже Таня неожиданно встретила Шурасика. Международных масштабов ботаник, одетый в фиолетовую мантию Магфорда, шагал по коридору, размахивая руками и пиная перед собой чемодан.

– О, привет! Проводи меня! Поболтаем! – крикнул он Тане.

Таня пошла с Шурасиком. Тот был сильно не в духе и жаловался на конченых английских бюрократов. Эти «мертвяки второго созыва», как охарактеризовал их Шурасик, отправили его в Тибидохс брать выписку из протокола заседания кафедры нежитеведения за позапрошлый год. Казалось бы, работенка проще пареной репы, да только коса нашла на камень. Громоздкая магфордская бюрократия столкнулась с обычным тибидохским раздолбайством.

Архивы кафедры хранились у Медузии. Ключ от сейфа с гербовой печатью – у Великой Зуби. Право ставить печать на выписке имел только Поклеп, который требовал две визы: Сарданапала и Безглазого Ужаса. Безглазый Ужас взял отгул по причине полнолуния. Сарданапал же, не любивший Магфорд, тянул время, требуя у Шурасика, чтобы тот доставил из Англии письменный запрос с указанием цели получения выписки.

Сообразив, что ему придется задержаться в Тибидохсе на пару дней, Шурасик вытребовал себе гостевую комнату, в которую сейчас и направлялся.

В гостевой комнате Таня с интересом огляделась. Раньше она здесь никогда не была. Посреди комнаты стоял старый диван, занимавший много места. Шурасик неожиданно пожелал, чтобы его убрали.

– Я к этому прикасаться не буду! – заявил Шурасик, за время проведенное в Магфорде успевший обзавестись капризами. – Пусть это вот отсюда унесут и заменят на обычную кровать!

– А что, самому нельзя? Перстень тебе на что? – спросила Таня.

Шурасик упрямо скрестил на груди руки.

– И пальцем не пошевелю! Я верю в узкую специализацию! Специалист по забиванию гвоздей не должен заниматься вкручиванием шурупов! Именно поэтому данный диван должен двигать не я, а специально обученный кадр, который изучал в свое время историю диванного дела, принципы передвижения мебели по разным видам напольного покрытия и всякое такое!

– Хорошо! Я позову специалиста! Только не занудствуй! – терпеливо сказала Таня.

Через пять минут в комнату вошел ковыряющий в носу циклоп, взял диван под мышку и ушел, на прощание неметко плюнув в форточку.

– Погоди! Это не тот олух, что торчал с дубиной у лестницы? – с подозрением спросил Шурасик, внезапно обнаруживший, что, хотя диван и уволокли, кровать никто принести не удосужился.

– Ты обознался. Это дипломированный специалист по диванам.

– А кровать моя где? Мне что, стоя спать?

– Специалист по кроватям прибудет позднее. Сейчас он на симпозиуме по сборке маломерной мебели, – заверила его Таня.

Распрощавшись с Шурасиком, Таня занесла контрабас в комнату. В комнате было холодно. Ветер играл плюмажем на шляпе Дырь Тонианно и посвистывал в глазницах черепа. Оказалось, пока Таня летала, ветер распахнул раму и сбросил с подоконника денежное дерево. Уже полгода Таня поливала его из стакана, на дне которого лежала горсть мелочи. Один из младшекурсников, Андрей Рахло, под взглядом которого полированные стулья набухали почками и выстреливали молодые побеги, сказал ей, что это к деньгам.

Увы, в Танином случае это не срабатывало. Мелочь в стакане благополучно покрывалась зеленью, финансовое же положение по-прежнему оставалось удручающим. Видно, деньги, как очевидное изобретение мрака, согласны приходить лишь к тем, кто готов оплачивать их появление кусочками души, кроша ее как высохший батон.

3
{"b":"32786","o":1}