Слов у нее не нашлось.
– Присяжные вынесли приговор? – спросил судья Уолдман.
– Да, ваша честь.
Судья кивнул. Пристав подошел к председателю жюри, взял у него листок бумаги и вручил судье. Сердце Дженнифер так и рвалось из груди. Она не могла дышать. Ей хотелось остановить это мгновение. Заморозить в вечности.
Судья изучил листочек, после чего медленно обвел глазами зал заседаний. Его взгляд по очереди останавливался на членах жюри, на Роберте Ди Силве, на Дженнифер и, наконец, на Абрахаме Уилсоне.
– Ответчик, встаньте, пожалуйста.
Абрахам поднялся, медленно и устало, словно вся энергия вытекла из него.
Судья снова поднес к глазам бумагу с приговором:
– Жюри присяжных считает Абрахама Уилсона невиновным в совершенном преступлении.
На секунду в зале воцарилось молчание, но дальнейшие слова судьи утонули в поднявшемся реве. Дженнифер, по-трясенная, уставилась на судью, не веря собственным ушам, потом повернулась к Абрахаму. Какое-то мгновение он смотрел на нее злобными маленькими глазками… и вдруг на уродливом лице появилась широкая улыбка. Он сжал Дженнифер своими лапищами, а она попыталась сдержать слезы.
Представители прессы окружили Дженнифер, прося сделать заявление, осыпая ее вопросами.
– Что вы чувствуете сейчас? Каково это – выиграть дело у окружного прокурора?
– Вы с самого начала знали, что все повернется в вашу пользу?
– Что вы сделали бы, если бы Уилсона послали на электрический стул?
Но Дженнифер только молча качала головой. Она не могла заставить себя заговорить с ними. Они явились сюда как на спектакль – посмотреть на человека, обреченного на смерть. Если бы приговор оказался другим… но нет, она не могла думать об этом.
Дженнифер стала собирать бумаги и складывать в портфель.
К ней подошел пристав:
– Судья Уолдман хочет видеть вас в своем кабинете, мисс Паркер.
Она совершенно забыла, что ее ждало наказание за неуважение к суду, но теперь это казалось неважным. Единст-венное, что имело значение, – оправдательный приговор Абрахаму Уилсону. Это она спасла ему жизнь!
Дженнифер посмотрела в сторону прокурорского стола. Ди Силва яростно заталкивал бумаги в портфель, отчитывая кого-то из помощников. Он поймал взгляд Дженнифер, и то, что она прочла в его глазах, не требовало расшифровки.
Когда Дженнифер вошла, судья Лоуренс Уолдман сидел за письменным столом.
– Садитесь, мисс Паркер, – коротко велел он.
Дженнифер послушно села.
– Я не позволю ни вам, ни кому-то другому превращать мой зал заседаний в арену для цирковых представлений.
Дженнифер вспыхнула:
– Я нечаянно оступилась. Я не хотела…
– Прошу вас, избавьте меня… – поднял руку судья.
Дженнифер плотно сжала губы.
Судья подался вперед.
– Еще одно, чего я не потерплю в суде, – это наг-лость.
Дженнифер молча, настороженно наблюдала за ним.
– Сегодня днем вы перешли все границы. Понимаю, избыточное рвение было вызвано стремлением спасти жизнь человеку. Только поэтому я решил не наказывать вас за неуважение к суду.
– Спасибо, ваша честь, – выдавила Дженнифер.
Лицо судьи было бесстрастно.
– Когда очередной процесс заканчивается, – добавил он, – у меня появляется ощущение, действительно ли восторжествовало правосудие или нет. В этом случае, откровенно говоря, я ни в чем не уверен.
Дженнифер смотрела на него, ожидая продолжения.
– Это все, мисс Паркер.
Дженнифер Паркер вновь стала героиней вечерних изданий газет и новостных телеканалов. Только на этот раз ее превозносили. Она превратилась в Давида юрис-пруденции, свалившего с ног Голиафа. Снимки Дженнифер, Уилсона и Ди Силвы украшали первые страницы газет и журналов. Дженнифер жадно поглощала каждое слово репортажей, словно пробовала на вкус. Как сладка победа после пережитого позора!
Кен повел ее на ужин в «Улучо», чтобы отпраздновать великое событие, и там ее узнали не только метрдотель, но и посетители. Незнакомые люди называли ее по имени и по-здравляли. Головокружительный успех!
– Ну и каково это – быть знаменитостью? – ухмыльнулся Кен.
– Я… потрясена.
Кто-то прислал бутылку вина на их стол.
– Мне не нужно спиртного, – проронила Дженнифер. – Кажется, я уже пьяна.
Но она так хотела пить, что залпом осушила три бокала вина, пока обсуждала с Кеном детали процесса.
– Я жутко боялась. Знаешь ли ты, что это такое – держать чью-то жизнь в своих руках? Все равно что играть роль Бога. Разве можно придумать что-то страшнее? Я приехала из Келсо… нельзя ли заказать еще бутылку?
– Все, что угодно.
Кен устроил целое пиршество, но Дженнифер была слишком взволнована, чтобы есть.
– Знаешь, что Уилсон сказал мне при первой встрече? Посоветовал попробовать влезть в его шкуру, а сам он готов влезть в мою, и тогда мы потрындим о ненависти. Кен, сегодня я была в его шкуре. И мне казалось, что присяжные намерены приговорить меня. Чувствовала себя как перед казнью. И сейчас я люблю Абрахама Уилсона. Можно мне еще вина?
– Ты ничего не ешь.
– Я пить хочу.
Кен с тревогой наблюдал, как Дженнифер наполняет и осушает бокал за бокалом.
– Полегче, детка.
Она жизнерадостно отмахнулась.
– Это калифорнийское вино. Чуть крепче воды. – Дженнифер сделала большой глоток. – Ты мой лучший друг. А тебе известно, кто мой первый враг? Великий Роберт Ди Слива. Ди Сивла.
– Ди Силва.
– Он ненавидит меня. Видел его лицо сегодня? О-о, он просто взбесился. Пообещал выгнать меня из суда. Но у него ничего не вышло, верно?
– Верно, он…
– Знаешь, что я думаю? Знаешь, о чем я действительно думаю?
– Я…
– Ди Силва считает, что я Ахав, а он – белый кит.
– Думаю, все наоборот.
– Спасибо, Кен. Я всегда могу на тебя рассчитывать. Разопьем еще бутылочку?
– Не считаешь, что с тебя достаточно?
– Киты всегда хотят пить, – хихикнула Дженнифер. – А я большой старый белый кит. Я говорила тебе, что люблю Абрахама Уилсона? Я смотрела в его глаза, Кен, друг мой: он прекрасен. Прекраснее мужчины я не знаю. А ты когда-нибудь смотрел в глаза Ди Силвы? О-о! Такие холодные! Он настоящий айсберг! Но человек неплохой. Я говорила тебе об Ахаве и большом белом ките?
– Говорила.
– Я люблю старика Ахава. Люблю всех. И ты знаешь п'чему, Кен? Птму чт' Абрахам Уилсон сегодня жив. Он жив, а мы закажем еще бутылочку…
Было уже два часа ночи, когда Кен отвез Дженнифер домой, помог подняться на четвертый этаж, в ее крохотную квартирку, после чего едва отдышался.
– Знаешь, – пробормотал он, – это вино сильно на меня подействовало.
Дженнифер с жалостью посмотрела на него:
– Людям, которые в два счета пьянеют, не следует пить.
С этими словами она отрубилась напрочь.
Очнулась Дженнифер от пронзительного телефонного звонка и осторожно потянулась к трубке. Но даже самое легкое движение посылало взрывы боли по каждому нервному окончанию в ее теле.
– 'лло…
– Дженнифер, это Кен.
– Пр'вет, Кен.
– У тебя ужасный голос. Ты нормально себя чувст-вуешь?
Она немного подумала.
– Не совсем. Который час?
– Почти полдень. Тебе лучше приехать. Тут черт-те что творится.
– Кен… кажется, я умираю.
– Послушай меня. Встань с постели… медленно… прими две таблетки аспирина, прими холодный душ, выпей чашку горячего черного кофе и, возможно, останешься жива.
Дженнифер действительно стало немного легче. Не со-всем хорошо, но лучше. Час спустя она появилась в офисе. Оба телефона разрывались от звонков.
– Это тебя, – ухмыльнулся Кен. – Ни на секунду не замолкают. Тебе нужен коммутатор!
Звонили из газет и журналов, теле- и радиостанций по всей стране. Каждый репортер добивался интервью, все издания хотели дать подробную статью о ней. За одну ночь она стала главной новостью Америки. Были и другие звонки, те, о которых она мечтала. Адвокатские фирмы, которые прежде не хотели о ней знать, спрашивали, когда ей удобнее прийти на собеседование.