– Мои сексуальные чувства, либидо, так сказать, неразвиты, почти на нуле, – заявил он.

Элена улыбнулась в ответ:

– Бедный Шарль. Полно бояться. Вот увидишь, секс тебе придется по душе.

Он его возненавидел. Что для нее послужило дополнительным стимулом сексуального удовольствия. Она смеялась над его слабостью и заставляла проделывать с ней такие отвратительные вещи, от которых его тошнило. Половой акт и сам по себе был для него омерзителен. Элена же обожала экспериментировать. Шарль никогда не знал, что она предпримет в очередной раз. Однажды, в момент оргазма, она приложила к его мошонке размельченный в порошок лед; в другой раз ввела ему в задний проход электрод. Шарль физически боялся Элены. Она вела себя по отношению к нему, словно она, а не он, была мужчиной. Он пытался хоть в чем-то превзойти ее, но, увы, это ему было не по плечу. Она превосходила его во всем. У нее был блестящий ум. Юриспруденцию она знала не хуже его, юриста по образованию, а в коммерческом деле чувствовала себя как рыба в воде. Часами могла обсуждать с ним проблемы концерна. И никогда от таких разговоров не уставала.

– Ты только взгляни на эту силищу, Шарль! «Рофф и сыновья», если захотят, могут раздавить или поднять из пепла половину стран земного шара. Я обязательно стану президентом фирмы. Фирма основана моим прадедом. Она – неотторжимая часть меня.

После такого рода разговоров Элена была ненасытна в постели, и, чтобы ее удовлетворять, Шарлю приходилось проделывать с ней вещи, о которых он и думать боялся. За это он стал презирать ее. Теперь он только и помышлял о том, как бы поскорее избавиться, сбежать от нее. Но для этого нужны были деньги.

Однажды во время ленча один из его друзей, Рене Дюшами, предложил Шарлю способ нажить состояние.

– У моего дяди огромный виноградник в Бургундии. Дядя недавно умер, и виноградник пойдет с торгов – десять тысяч акров первоклассной лозы. У меня точные сведения о реальной стоимости земли, – продолжал Рене Дюшами, – так как дядя мой единственный ближайший родственник, и семья не хотела бы выпустить виноградник из своих рук. Но одному мне не поднять такую сумму. Вот если бы ты вошел со мной в долю, то в течение года мы бы удвоили начальную сумму. По крайней мере хоть съезди, посмотри, о чем идет речь.

Так как Шарлю стыдно было признаться другу, что у него за душой ни гроша, он, чтобы не обидеть его отказом, поехал в Бургундию, чтобы воочию убедиться в истинности его слов. Увиденное, однако, произвело на него сильное впечатление.

– Каждый из нас должен вложить в дело по два миллиона франков, – сказал Рене Дюшами. – Через год мы получим в два раза больше.

Четыре миллиона франков! Это желанная свобода, полное и окончательное избавление. Он уедет так далеко, что Элена никогда не сможет его найти.

– Я подумаю об этом, – пообещал Шарль своему другу.

И он стал думать. Денно и нощно. Такой случай заработать целое состояние нельзя было упускать. Но где взять деньги? Шарль знал, что одолжить такую сумму у кого-нибудь, чтобы об этом не стало тотчас известно Элене, он не мог. На ее имя было записано все: дома, картины, машины, драгоценности. Стоп, стоп, стоп! Драгоценности! Эти красивые безделушки, которые она держит в сейфе в их спальне. Идея постепенно начала принимать зримые очертания. Если ему удастся заполучить драгоценности, он сможет, постепенно заменяя оригиналы на подделки, заложить первые под необходимую сумму. После того как сработает виноградник, он просто выкупит драгоценности обратно. И все равно оставшихся денег хватит, чтобы бесследно и навсегда исчезнуть.

Шарль позвонил Рене Дюшами и с колотящимся от волнения сердцем сказал:

– Я решил войти в долю.

Однако исполнение первой части плана повергало его в ужас. Необходимо было проникнуть в сейф и выкрасть оттуда драгоценности Элены. В ожидании удобного момента для осуществления своей задумки Шарль так нервничал, что ничего не мог толком делать. Дни сменяли друг друга, а он, словно механическая кукла, ничего не чувствовал, не слышал и не видел, что творилось вокруг него. Встречаясь с Эленой, вдруг начинал обильно потеть. В самые неподходящие моменты у него ни с того ни с сего начинали дрожать руки. Его состояние обеспокоило Элену, как могло бы обеспокоить состояние любимой собачки. Она пригласила к нему врача, но тот никаких отклонений у Шарля не обнаружил.

– Он, правда, немного перенапряжен. Но два дня постельного режима, и все опять войдет в норму.

Элена долгим взглядом окинула обнаженную фигуру Шарля, лежавшего в постели, и улыбнулась.

– Спасибо, доктор.

Едва доктор ушел, Элена начала раздеваться.

– Я... я себя не очень хорошо чувствую, – запротестовал Шарль.

– Зато я себя чувствую прекрасно, – отрубила Элена.

Такой ненависти к ней, как в этот раз, он еще никогда не испытывал.

Случай представился Шарлю на следующей неделе. Элена с друзьями собралась покататься на лыжах в Гармиш-Партенкирхен. Шарля она решила оставить в Париже.

– Вечерами будь дома, – сказала ему Элена, – и жди моего звонка.

Едва за поворотом скрылся красный «йенсен», за рулем которого сидела Элена, Шарль бросился к сейфу в стене спальни. Она часто открывала при нем сейф, и он наизусть знал почти всю цифровую комбинацию. В течение часа ему удалось вычислить недостающие цифры. Дрожащими руками он отпер сейф. Внутри его в коробочках, выстланных бархатом, блестя, подобно крохотным звездочкам на черном небосклоне, лежала его свобода. Он уже договорился с ювелиром, неким Пьером Ришаром, славившимся своим умением создавать искусные дубликаты знаменитых ювелирных изделий. Когда Шарль стал сбивчиво и бестолково объяснять ему, зачем ему понадобились копии, Ришар сухо перебил его, заявив:

– Месье, я многим делаю копии. Кто же в здравом уме, выходя из дома, станет надевать настоящие драгоценности в наши дни?

Шарль приносил ему драгоценности поштучно, и когда копия бывала готова, клал ее в сейф вместо настоящей. Когда копии заняли место настоящих драгоценностей, он заложил сокровища в государственном ломбарде «Креди мюнисипаль».

Операция по замене драгоценностей заняла больше времени, чем он рассчитывал. Во-первых, к сейфу он мог наведываться только в отсутствие Элены, во-вторых, возникли непредвиденные задержки с копированием. Но наконец наступил день, когда Шарль мог сказать Рене Дюшами:

– Завтра я передам тебе необходимую сумму.

Свершилось! Он стал совладельцем огромного виноградника.

И Элена ровным счетом ничего об этом не знала!

Шарль потихоньку начал почитывать литературу по выращиванию винограда. А почему бы и нет? Разве он теперь не виноградарь? Он узнал, например, что в качестве основного высаживался сорт «каберне совиньон», остальные – «гро каберне», «мерло», «мальбек», «пти вердо» – сажались на оставшихся площадях. Ящики рабочего стола Шарля наполнились брошюрами по сельскому хозяйству и книгами по виноделию. Он узнал много интересного о процессах ферментации, о том, как подрезать и прививать лозу, но самое главное, и это будоражило его воображение, спрос на вино в мире рос не по дням, а по часам.

Партнеры регулярно виделись друг с другом.

– Все идет даже лучше, чем я предполагал, – рассказывал Рене. – Цены на вино неуклонно ползут вверх. За каждую тонну свежевыжатого сока нам могут отвалить по триста тысяч франков.

Такое не снилось ему и во сне! Виноградная лоза – это не вино, это чистое красное золото! Шарль начал собирать информацию об островах на южных морях, о странах Южной Америки: Венесуэле, Бразилии и прочих. Уже в самих их названиях таилось какое-то очарование. Его немного, правда, смущало то обстоятельство, что на земле почти не было мест, где бы «Рофф и сыновья» не имели своих контор. Так что в случае необходимости Элена без труда сможет его отыскать. А отыскав, непременно убьет. В этом он ни секунды не сомневался. Если, однако, он не убьет ее первым. Сладостнее всех грез на свете была для него эта мысль об убийстве Элены. Он убивал ее в уме уже тысячи раз, и каждый раз по-новому. Извращенным образом он даже начал получать удовольствие от оскорбительного отношения к нему Элены. Когда она заставляла его проделывать с ней в постели немыслимые пируэты, он со злорадством думал: «Ничего, стерва, уже недолго осталось. На твои же денежки я стану богатым и независимым, и ничего ты мне не сможешь сделать!»