Льюис Кэрролл

Месть Бруно

Стоял очень жаркий день — слишком жаркий для прогулок или вообще каких-либо занятий, — иначе, я думаю, этого бы не случилось.

Во-первых, интересно, почему это эльфы постоянно должны нас поучать, указывать, как нам следует поступать, и читать нам нотации, когда мы поступаем неправильно, а мы их ничему не учим? Вы же не думаете, что эльфы никогда не бывают жадными, эгоистичными, злыми или коварными, потому что это было бы полной бессмыслицей, сами понимаете. В таком случае, не согласитесь ли вы со мной, что не мешало бы время от времени устраивать им нагоняи и ставить их на место?

Не вижу причин, почему бы не попытаться этого сделать, и почти уверен (только не говорите это вслух, когда будете в лесу), что, если бы удалось только поймать какого-нибудь эльфа и продержать его на хлебе и воде денёк-другой, оказалось бы, что подобный урок значительно пошёл бы ему на пользу, — во всяком случае, это бы немного сбило с него спесь.

Следующий вопрос заключается в том, какое самое лучшее время для того, чтобы увидеть эльфа? Это я вам могу рассказать во всех подробностях.

Первое правило состоит в том, что день должен быть очень жарким, — ну, это условие соблюсти, конечно, проще простого, — и ещё вы должны чувствовать лёгкую сонливость — но только лёгкую, чтобы ничего не прозевать. Да, и ещё нужно, чтобы у вас было, так сказать, «фееричное» ощущение, а если вы не знаете, что это означает, то, боюсь, я вряд ли смогу вам объяснить; вот когда встретитесь с эльфом, тогда и сами поймёте.

И последнее правило состоит в том, что должны молчать сверчки. У меня сейчас нет времени это объяснять, поэтому пока вам придётся поверить мне на слово.

Итак, когда все эти условия будут соблюдены, у вас появится хороший шанс увидеть эльфа — по крайней мере, гораздо больший, чем если всего этого не будет.

Тот эльф, о котором я собираюсь вам рассказать, был настоящим озорным маленьким эльфом. Собственно говоря, эльфов было двое, и один был озорным, а другой — хорошим; но, возможно, вы и сами бы об этом догадались.

И вот теперь мы переходим к самой истории.

Это случилось... во вторник днём, примерно в половине четвёртого, — во всем, что касается дат, всегда нужно соблюдать точность. Я бродил по лесу в окрестностях озера, отчасти потому, что мне нечего было делать, а это место казалось подходящим для того, чтобы ничего не делать, а отчасти (как я уже говорил вначале), потому что было слишком жарко и неприятно везде, кроме как в тени деревьев.

Первое, что я заметил, медленно шагая вдоль опушки, был большой жук, который барахтался на спине, пытаясь перевернуться. Я сразу опустился на одно колено, чтобы помочь бедняге снова подняться на ноги. Знаете, в некотором смысле никогда точно не знаешь, чего хочется насекомому: к примеру, если бы я был мотыльком, то, не знаю, было бы лучше, чтобы мне не давали угодить в пламя свечи или позволили влететь прямо в него и сгореть; или, опять-таки, если бы я был пауком, не уверен, что мне бы очень понравилось, если бы мою паутину порвали, и дали мухе улететь. Но я не сомневаюсь, что если бы я был жуком и опрокинулся на спину, то был бы непременно рад, если бы мне помогли перевернуться на брюшко.

Итак, как я уже говорил, я опустился на колено и как раз протягивал руку к валявшейся на земле веточке, чтобы перевернуть жука, когда передо мной открылось зрелище, которое заставило меня быстро отдёрнуть руку и затаить дыхание из-за опасения выдать себя и спугнуть крошечное создание.

Впрочем, судя по её виду, её не так легко было напугать: она казалась такой доброй и милой, что я уверен — ей бы никогда и в голову не пришло, что у кого-нибудь может возникнуть желание причинить ей вред. Она была всего несколько дюймов росту и одета во всё зелёное, так что её едва можно было разглядеть среди высокой травы; и она была такой хрупкой и изящной, что казалась частью окружающей природы, почти как если бы она была одним из цветков. Вдобавок могу вам сказать, что у неё не было крыльев (я не верю в эльфов с крыльями) и что у неё была копна длинных каштановых волос и большие искренние карие глаза, и это всё, что я могу сообщить о её внешности.

Сильвия (как я позднее узнал, её звали именно так) стояла на коленях, так же, как и я, собираясь помочь жуку; но ей нужно было что-то посущественнее, чем маленькая веточка, чтобы снова помочь ему встать на ноги; она напрягалась изо всех сил, пытаясь перевернуть тяжелое насекомое; и все это время разговаривала с ним, то ли укоряя, то ли пытаясь успокоить, словно нянька, утешающая упавшего ребенка.

— Ну будет тебе, перестань! Не нужно так сильно из-за этого плакать; ты ведь ещё не умер, хотя, если бы умер, тогда, знаешь ли, ты бы не плакал, и это главное правило против плаканья, мой милый! И как тебя угораздило перевернуться? Впрочем, я и сама прекрасно вижу, как это случилось, — и спрашивать не нужно, — ползал по ямкам в песке, задрав нос, как обычно. Конечно, если так разгуливаешь по колдобинам, обязательно перевернешься; надо смотреть под ноги.

Жук пробормотал что-то вроде: «Я и смотрел», и Сильвия продолжила:

— Но я же знаю, что не смотрел! Ты никогда не смотришь! Всегда разгуливаешь, задрав нос, ты ведь такой ужасно самоуверенный. Ну что ж, давай поглядим, сколько ножек ты сломал на этот раз. Ты смотри, ни одной! Хотя это, конечно, гораздо больше, чем ты заслуживаешь. И какой прок в том, что у тебя шесть ног, мой милый, если ты только и можешь, что болтать ими в воздухе, когда падаешь на спину! Знаешь ли, ноги предназначены для того, чтобы ими ходить. Ладно, не сердись и пока ещё не расправляй крылья; я еще не всё сказала. Сейчас иди к лягушке, что живёт вон там за лютиком, и передай ей мои наилучшие пожелания — наилучшие пожелания от Сильвии, — ты можешь сказать «пожелания»?

Жук попытался, и, я думаю, успешно.

— Да, правильно. И скажи ей, чтобы она дала тебе немного той мази, которую я вчера у неё оставила. И пусть она тебя ею намажет; у неё довольно холодные лапки, но ты не должен обращать на это внимания.

Я думаю, что жук, должно быть, передёрнулся от одной мысли о том, что лягушка будет мазать его холодными лапками, потому что Сильвия продолжила более строгим тоном:

— Только не надо привередничать и делать вид, что ты слишком важная персона, чтобы тебя мазала какая-то лягушка. На самом деле ты должен будешь ей спасибо сказать. Представь, что тебя некому было бы намазать, кроме какой-нибудь жабы, — как бы тебе это понравилось?

Наступила небольшая пауза, после чего Сильвия добавила:

— Теперь можешь идти. Будь хорошим жуком и не задирай нос. — А потом началось одно из тех представлений — жужжание, гудение и беспокойное хлопанье крыльями, — которые устраивают жуки, когда собираются взлететь, но ещё не решили, какое им следует выбрать направление. Наконец, совершая один из своих неуклюжих зигзагов, он ухитрился стукнуться прямо о моё лицо, и, к тому моменту, когда я оправился от столкновения, маленькая эльфиня исчезла.

Я огляделся по сторонам, ища крошечное создание, но не было и намека на её присутствие, — к тому же «феерическое» ощущение исчезло, и вокруг снова весело стрекотали сверчки, — и тут я понял, что она действительно скрылась.

А теперь у меня есть время, чтобы рассказать вам правило насчёт сверчков. Они всегда замолкают, когда мимо проходит эльф, наверное, потому, что эльф для них что-то вроде короля, — во всяком случае, он гораздо более важная персона, чем сверчок. Поэтому, когда вы гуляете и неожиданно замолкают сверчки, можете быть уверены, что или они увидели эльфа, или же испугались, что вы подошли к ним так близко.

Я продолжил свою прогулку в довольно печальном настроении, можете не сомневаться. Однако я утешал себя мыслью: «День был чудесный — по крайней мере, до этого момента. Я просто пойду себе потихоньку, буду внимательно смотреть по сторонам и не удивлюсь, если где-нибудь наткнусь на ещё какого-нибудь эльфа».

И вот, присматриваясь таким образом к кустам и траве, я случайно заметил какое-то растение с закругленными листьями и со странными дырочками, прорезанными в нескольких из них. «Ага! пчела-листорез», — небрежно заметил я. Как известно, я весьма сведущ в естествознании (например, я всегда могу с первого взгляда отличить цыплят от котят) и уже почти прошёл мимо, когда внезапная мысль заставила меня наклониться и более внимательно рассмотреть листья.