- Замуж выходишь через неделю, - говорит мне батюшка.

- За кого, папенька? – тихо спросила я, мои глаза всегда опущенные чуть поднялись.

- За рира Лиранского, - коротко ответил он.

Молча наклонила голову, покоряясь.

- Иди.

Встала с мягкого кресла, присела в реверансе, и тихо вышла. Закрыв за собой дверь, прислонилась к ней. На губы вылезла усмешка.

Отклеилась от двери и тихо пошла по коридору. Серые стены, синий ковер под ногами, справа мелькнуло узкое, длинное окно. Серое, серое, серое… Стены, стены… Четыре стены, пять стен… Замкнутое пространство… одиночество… Одна… Всегда одна! Ну и хорошо. Они не знают. Не узнают. Я засмеялась. Потом смех резко оборвался.

- Отомщу.

Снова задумалась об отце. Нет, вы не подумаете. Отношение у меня с отцом напоминают некий симбиоз. Я за счет него получила воспитание, образование, крышу над головой, еду, он за счет меня около миллиарда дес (денежная единица). В нашем мире девушки, как таковые очень сильно ценятся. Не знаю почему, примерное число женского и мужского населения равно. Что бы обзавестись женой ты должен сначала купить её у родителей. Цену назначают в Правительственной Коалиции. Чем больше девушка соответствует определенным критериям, тем выше её цена. Как вы понимаете девушки очень ценны, но как материал. Если у тебя родилась девочка, то ты богат по определению. Вот так.

Наконец, я дошла до своей комнаты. Зайдя вовнутрь я не смогла сдержать смеха. Как же все выходит… странно, как, впрочем, и всегда. Я подошла к зеркалу. Подняла глаза. Вы можете не раздумывая принять меня за ангела. Невысокого роста, худенькая, правда с аппетитной фигуркой, длинными ногами, тонкой талией. Белокурые локоны обрамляют еще по-детски округлое личико, маленький носик, пухлые, розовые губки. Вы можете принять меня за ангела… но только до того момента, пока я не подниму глаза. Раскосые, большие, ярко зеленые с вертикальными зрачками. И тогда неуловимо весь образ меняется. Исчезает детская округлость лица, весь облик теряет свою миловидность. Появляется что-то дикое, необузданное. Поэтому глаза я не поднимаю никогда. Только наедине с собой. В девушках цениться покорность, поэтому мои всегда опущенные глаза только мне в плюс.

По идее, завтра должен приехать жених, такой закон. Он должен удостовериться в правильности выбора и в ценности девушки. Уж я постараюсь, что бы ты не разочаровался. На губы стала выползать змея-улыбка. Полюбовалась на свой изменившийся образ и снова опустила глаза. Позвонила в колокольчик. Тут же появилась ария (дух-горничная).

- Выбери мне самое нежное, самое красивое и самое изящное платье, которое у меня есть, - тихо сказала я и аккуратно села на кресло.

Ария Нада вынесла мне три платья: белое, голубое и розовое.

- Розовое.

Нада подала мне его. Осмотрела, убедилась в том, что оно именно то, что нужно и сказал.

- Приготовь мне его к завтрашнему утру.

Нада вместе с платьем исчезла. А я пробежалась в голове по основным пунктам и поняла, что мне больше ничего не надо.

- Мирами! – прогремел голос отца.

Встала, вышла за дверь. Отец стоял от меня в метрах двух-трех. Не видела, но научилась ощущать.

- Мирами, это ты ухаживала вчера за больной матерью? – грозно спросил он.

Отпираться бесполезно.

- Да, - тихо сказала я.

- У, я тебя, - отец поднял вверх кулак. – И весь год тоже ты?

- Да.

- А ну пойдем! – крикнул он.

Молча пошла за ним, холодея в душе от осознания того, что сейчас случиться. Мы пришли в святая святых для меня. В комнату мамы. Она бледная, сухая, больная лежала на красных шелковых простынях. Её глаза смотрели на меня. Потом она закрыла глаза.

- Ты год за ней ухаживала, а без этого она б померла еще полгода назад, и ты, шавка, скрывалась! – заорал он и ударил меня под ребра.

Я не шелохнулась от удара, только опустила голову. Боль мерзким пауком стала оплетать мои кости и кожу.

- Если б не ария, заметившая тебя, ты так бы и продолжила за ней ходить! – снова крикнул он и ударил на этот раз в живот. Я дрогнула, но опять продержалась.

- У! Иго темное! Этак она еще лет пять проживет!

Отец ударил, на этот раз по спине. Я сжала руки и закусила губу. А папенька подошел к маме.

- Не хотел я так, но коли ты… - он не закончил. Было видно, что он в ярости.

Я знала, что сейчас будет. Он склонился к её губам и поцеловал. Я снова вздрогнула. Через секунду мама была мертва. Все, что я позволила себе был прерывистый вздох. Батюшка подошел ко мне и спросил:

- Ты усвоила урок?

- Да, - тихо сказала я.

Уж поверь, отец. Этот урок я никогда не забуду. Точнее ты. Отец вышел. Подняла глаза. Я знала, что они блеснули зеленым блеском. Посмотрел на мертвое тело матери, подошла к ней. Сжала её руку. Постояла так минут пять. Затем расправила плечи, поднял подбородок и вышла вон.

***

Прокралась по темному коридору и выбежала на улицу. Так двор, дом, столб, дом, поворот направо. Сад. Перелезла через забор и села на скамейку. Через секунду показался старик.

- Мирка, зря ты это задумала, - прокряхтел он подсаживаясь ко мне.

- Дедушка, так надо.

- Не по-людски это, - пробурчал он.

- А как же нужно? – я посмотрела на свои руки.

- Надо чтобы мир да любовь, чтобы ты сердце свое открывала.

Я только горько усмехнулась.

- Ты дедушка знаешь мою историю, ты думаешь я смогу вот так, как ты говоришь?

Он снова что-то прокряхтел.

- Когда свадьба-то?

- Через неделю.

- В шестнадцать-то лет, - покачал головой дед.

Я сжала руки в кулаки и тихо, но твердо сказала:

- Я отомщу. Всем отомщу.

- Боюсь я тебя мирка в такие моменты, - вздохнул старик.

Правильно, дедушка, правильно. Я только мотнула головой и встала.

- Проститься я, старик, пришла.

- Прощаться негоже. Надо говорить «до свидания».

Я только усмехнулась.

- Нет уж, дедушка, прощай, - я на секунду прижалась к его бородатой щеке, а затем побежала домой.

Как-никак у меня завтра смотрины.

***

Проснулась рано утром. Повернулась в кровати на живот. Ах, батюшка. Ну и поддал ты мне вчера. До сих пор все ломит. Теперь я одна. Сердце рвалось в груди при воспоминаниях о вчерашнем. Пустота обволакивала. Внутри был эмоциональный вакуум.

Мой отец убил мою маму. Дар это наш семейный брать или отдавать жизненную энергию через поцелуй. И ведь никак не докажешь, что он убил. Потому что много свидетелей, что она болела. Повернула голову на бок. Хотелось бы облегчить свое страдание слезами. Да не могу. Ладно, вставать пора.

Встала, приняла ванну с ароматом ванили. Затем вытерлась махровым полотенцем, расчесала свои волосы, оставила их распущенными, только собрала волосы с висков и лба и завязала их розовым бантом. Затем позвала арию, взяла у неё платье, надела. Потом обула аккуратненькие белые туфельки и выгнула служанку. Подошла к зеркалу. Ох и рискую я со своими глазами. Ну а платье сидело, как и полагалось: скромно-невинно. Небольшой круглый вырез окаймленный белой лентой, рукава фонарики до локтя, на талии сзади белый бант и пышная юбка с белой лентой по краю. Только глаза портят весь вид.

Мне принесли завтрак, я поела. Затем села в кресло достала романчик и уставилась в него, имитируя чтение. Дело в том, что жених «неожиданно» придет именно ко мне в комнату. Так просидела я не прочитав ни слова довольно долго, шея уже затекла, спина ныла. Наконец, дверь распахнулась и на пороге появился мой жених.

***

Я много раз видела его. Он очень красивый мужчина. Именно по-мужски красив. Высок ростом, широк в плечах, в талии узок. Лицо его с квадратным подбородком, орлиным носом, карими глазами и красивым ртом внушало некоторым ужас, некоторым благоговение, некоторым (в частности дамам) восхищение. Сейчас я его ни видела. Точнее видела только его мускулистые ноги в брюках и ботинках.