Отец: Дурь эти ваши газеты… И покупают их одни придурошные…
Роберт: Это, наверное, когда книга вышла, статья была.
Юлиана: Да?
Отец: Подумаешь, фотография. С трудом тебя там и разглядел. В смысле, много вас там стояло, не ты один. Хотя и на первой странице.
Роберт: Папа, вот о тебе лично сколько раз в газетах писали?
Отец: А мне этого и не надо было никогда.
Роберт: А мне надо. И я не ты.
Молчат.
Юлиана: И что ты пишешь? Ну так, в общих чертах. Я бы почитала…
Роберт: Стихи.
Юлиана: Как красиво. Стихи о чем?
Роберт: Стихи о… обо всем.
Отец: Поэзия… вот если ты меня спросишь, поэзия, есть она и нет ее…. Михаил Эминеску большой поэт был, да?
Роберт: Папа, прекрати.
Юлиана: Безусловно. Самый большой. Из всех, кого я знаю.
Отец: Вы уж простите, что я тут встрял. Михаил Эминеску и Ион Крянга с Садовяну… А потом Делавранча… — кто там еще? Вам лучше знать. Так вот. Живу я очень хорошо, прямо прекрасно, хотя стишков их ни разу и не читал.
Роберт: И моих тоже.
Отец: И не надо мне их. Это тебе не хлеб, понимаешь? Без них — это не так, как зимой из дома без сапог, — ноги не замерзнут.
Роберт: И чего это я трактористом не стал, вот ведь как хорошо было, а?
Отец: Да что тебе сказать. Делай, на что соображалки хватает. Но я вот что понял, а мне годов-то уже не мало. Ты одеяло на себя натянул, а ноги из-под него торчат, как ни старайся. Ну похлопают тебе за твои стишки два-три человека… И всё. Так что смотри, голову не потеряй.
Роберт: Это ты меня сейчас жизни учишь, так тебя понимать?
Отец: Ну а что ты собираешься теперь делать? До сегодняшнего дня ты книжку свою писал. А дальше?
Роберт: Дальше? Докурю и спать пойду.
Отец: А завтра?
Роберт: И завтра тоже.
Отец: Смотри, чтоб сигареты не кончились.
Роберт(показывает ему пачку): Последняя.
Юлиана: Ну зачем ты с ним так?
Отец: А что я такого ему сказал? Правду. И ничего кроме правды.
Юлиана: Знаешь, что я думаю об этой твоей правде? Лучше бы ее и не знать.
Отец: Да ты посмотри на него! Ему тут доброхоты уже все уши прожужали: чего он достиг, да какой он у нас талант… Я, я-то вижу, что он даже одежды себе нормальной купить не может. Каждый раз ему это говорю — обижается. Обидется и два-три года нос сюда не кажет. А потом снова, в тех же тряпках. Теперь и с бабой своей поссорился, у которой жил. Что, ты думаешь, он приехал сюда с этим баулом? Да там все его пожитки, всё, что наработал. Тьфу, позорище.
У Роберта звонит мобильный телефон. Он не отвечает.
Отец: Да ответь ты! Или выключи его! Ну!
Роберт: Не хочу.
Отец: Кто это тебе звонит?
Роберт: А то так трудно догадаться. Родика.
Отец: И почему не отвечаешь?
Роберт: Да пошла она!
Роберт достает из сумки книгу и протягивает Юлиане.
Роберт: Прошу. Мои в конце. А я спать.
Роберт уходит.
Отец: И вот так всегда. И смотрит на меня, как будто это я во всем виноват. Всё счет мне за грехи мои выставляет. Да выскажи ты хоть раз всё начистоту, и разберемся тогда, кто и в чем… С детства такой: обидится и смотрит на тебя зверенышем. А уж если рот откроет, лучше бы молчал. Когда жена моя при смерти лежала… мамка его… позвонил я ему, приезжай мол… сколько раз звонил — не отвечал. Упросил, наконец. Приехал. Рыдал, вот как только в этот самый двор вошел, и до последней минуты. А потом уехал и с концами. Я и сам отца своего не сказать, чтоб любил, бил он меня сильно, но чтоб так… Ведь пальцем его не тронул, ни разу. Мать он любил, это да. Да ведь и я ее любил, столько лет вместе прожили. А она… призвал ее Господь к себе… так захотел… Кто я против Бога? Одних людей беда сближает. А сына моего взяла да от дома отвадила. До десяти лет твердил мне, что шофером станет. Потом футболистом. Пилотом, почтальоном, доктором, инженером… Годам к двадцати я уж и счет потерял. Простак и раззява. Писатель он. Да что я, не знаю, чего он там пишет? Одни матюги. Да, не понимаю я в этом ничего… да кому ж понравится, если тебя с первого до последнего слова матом кроют? Да лучше плюнь мне прямо в лицо. Это, может, и время сейчас такое, что мне не понять, но что же это за стихи, где тебя всего измажут? Жизнь дерьмо, мы дерьмо, и все вокруг в сплошном дерьме. Вот и весь сказ. Так-то оно и есть. Чего уж. Но дерьмом кидаться — это тебе еще не профессия. Да давай сядем хоть раз как люди, выговоримся, выплеснем всю пакость, что накопилась, и всё. Но чтоб ты ко мне домой вот так, с хвостом поджатым не возвращался! Мне ведь… Сын он мне ведь.
Юлиана (обнимает его): Хватит. Успокойся.
Сцена 2.
У входа в магазинчик стоит Петрика с тремя приятелями. Появляется Роберт.
Петрика: Не, ну хорош, а? Приехал домой и молчок. Ну вы поглядите на нашего Роби. Ну, ты че? Как дела?
Роберт (обрадованно): Да нормально. Вот, за сигаретами пришел. А ты, ты-то как, Петрика?
Петрика: Как-как. Мучаюсь тут с этими придурками, даже пива попить не с кем.
Роберт жмет руки каждому из группы, Петруху обнимает и целует.
Роберт (остальным): Здорово, здорово.
Петрика: Ну так ты когда приехал?
Роберт: Сегодня утром.
Петрика: В рот мне ноги. Я ведь двух детей заделал, пока тебя не было.
Компания смеется.
Роберт: Всерьез?
Петрика: А че. Издержки производства. Люблю я это дело.
Роберт: Да как дела-то, друг?
Петрика: Какие тут дела. Шабашу. По пивку?
Роберт: Обижаешь.
Петрика: Пока пива со мной не выпьешь, ты отсюда не уйдешь, зуб даю. К забору тебя привяжу и не отпущу!
Роберт: Да выпью, выпью. Как с тобой не выпить-то?
Петрика: А я про тебя в газете читал, прикинь, да? Недавно, но не помню точно. У бригадира по ходу газета была, «Правда». Фотография, биография, все дела… Обрадовался за тебя. Ты че, и вправду книгу написал?
Роберт: Написал.
Петрика: А головку-то не перетрудил?
Все, включая Роберта, смеются.
Роберт: Да я одну-тонюсенькую.
Петрика: Типа журнальчика, ага?
Роберт: Угу.
Первый Парень из компании: Ну ладно, Петрика, покедова, пошел я.
Петрика: А че?
Первый Парень из компании: Пойду пожру. Жрать охота.
Петрика: Я мож тоже хочу, и че? (не уговаривая остаться и даже не настаивая) Ладно, бывай.
Второй Парень из компании: Покеда, Петрика.
Петрика: Че, и ты уходишь?
Второй Парень из компании: Да я пузырь на вечер уже взял.
Третий парень из компании: И я.
Петрика: А… Марш по домам. Чтоб до утра вас не видел.
Трое парней уходят. Роберт и Петрика остаются одни.
Петрика: (смотрит на Роберта) Ну, Роби… Ну и ну…
Роберт: Ты чего ржешь?
Петрика: Да вспомнил, как ты тогда от Мелинты через забор сиганул, когда отец ее вышел… Вот ведь безбашенные были… Не, ну она-то не против была. Замуж сейчас вышла, если б ты видел… все дела, я не такая… А было время…
