А как быть, если ты – чай? Не улун, не белый, не каркадэ. В большом семействе чайных много удачливых отпрысков, они требуют неторопливого заваривания, пристального к себе внимания и знания всех тонкостей обязательной церемонии. А ты – черный! И это про тебя морщат носы и пожимают плечами: не шоколад, чай, не барон какой. Черный. Самый обычный. Тот, который «как всегда» или «на каждый день».

Это шоколад – роскошно одетая дама неторопливо прихлебывает из изящной чашечки и с любопытством рассматривает тебя, ей не до суеты. Или кофе – фея в золоченой карете, превращающая Золушку в принцессу. Чай – не то. Все так просто и обыденно, что и говорить-то не о чем.

Чай – напиток больниц и рабочих кварталов, гнусавые голоса бездомных, тянущих по обочинам жизни свой тяжелый воз, замерзающие пальцы и гулкий кашель одиночества. Чай – от слова «отчаяние». Чернота глухих вечеров, ночное задавленное рыдание, голодный вопль кота и сквозняк из щелей в окнах, монетки на вспотевшей ладони, макароны с щербатой тарелки и скрип ветхих половиц под ногами. Чай – выдох на середине пути в гору, соленый налет слез на щеках, чье-то равнодушное молчание и крошки на липкой клеенке. После сильной и долгой боли мир кажется совсем другим, он замедляет свой бег, и тишина охватывает тебя плотным коконом. Чай – это возвращение к жизни.

Чай – поддержать силы в середине ночного дежурства, когда одурманивает тяжелая усталость, а впереди еще десяток вызовов. Успеть, бежать, не думать, забыть… Холод пробирает до костей, но завари себе чаю – согреваются ледяные руки, утихает озноб, а впереди еще целый зимний день; вечером не забыть бы купить чаю.

Чай – долгие разговоры в чужой кухне, придорожные ночные кафе, добродушные дальнобойщики, запах костра и дыма, звездное небо над головой и замерзшие пальцы. Звенящее любопытство жизни, вписки и спальники на полу вповалку, разные города – точки на огромной карте, за которыми – те, кому ты нужен. Приезжай. Я тебя жду. Приезжай, у меня есть чай, а к нему – варенье, самое простое, вишневое с косточками, но это ведь неважно, правда?

Чай… рука друга, цепко держащая над краем пропасти. Смех сквозь слезы… разноцветные драже в блюдечке, угольно-черный напиток, почти чифир, в огромной кружке, сигарета в форточку – «давай уже, рассказывай!». Чай – торопливые, на выдохе, сбивчивые фразы. Чай – полуобморочная слабость бессилия отступает после второй ложки сахара на кружку, еще два глотка – и проясняется в глазах, рассеивается туман безысходности, и можно идти жить дальше. Чай – это еще и «выручай», и случайно найденная десятка, завалившаяся за подкладку кармана, когда три дня до зарплаты, одного с ним корня.

Чай, обыкновенный, дешевый, черный, почти горький. Чай, подкидыш из подворотни, не благородный отпрыск аристократического семейства, грубый и простой, но верный. Чай, трудяга и раздолбай. Две ложки на чашку равно «могу жить». «Выпей чаю» равно «я тебя жду», звонку телефона, удачливому попутчику для того, кто завис на трассе. Знаешь, не хочу я больше кофе. Налей-ка мне чаю. Мне уже можно - жить.

4.02.2015

Сказка про варенье

Холодной, затяжной весной кажется, что лето никогда не придет. Снег пополам с грязью, слякоть и ветер, зима, зима без конца и без края, ледяные пальцы, шерстяные свитера и шали. И это – май. А потом вдруг рраз! – и лето. Неожиданно – и каждый раз как впервые.

И ты шалеешь от тополиного пуха, бьющего в лицо. И оставляешь на ночь открытыми окна и балконную дверь, и ветер шевелит занавески. И удивляешься, глядя на бабушек, сидящих у магазинов – уже продают ягоды, надо же, как быстро. А ты и не заметил, как лето пришло.

И возвращаешься домой с полными ведрами ягод, достаешь из кладовки большой, потемневший от времени и жизни таз, ставишь его на плиту. Лето пришло. Время варить варенье.

Не всякое варенье одинаково ценно. О, это целая наука – наука о сладости, об аромате и запахе, наука о варке варенья. Оно разное, и попробуй угадай, какое из них тебе выдаст жизнь – полной ложкой.

На высшей ступени пьедестала почета стоит варенье из абрикосов. Ах, эта роскошь летнего заката на собственной даче, где смех и отсветы лампы с веранды, скрип шагов по деревянным ступеням крыльца, ночные бабочки бьются в стекло. Прозрачное, тягучее, янтарное на просвет абрикосовое варенье неторопливо, по-королевски стекает с ложечки, тянется, наслаждаясь бездельем, летом, солнцем, всем своим золотистым очарованием. Оно может себе это позволить, ему торопиться некуда. Абрикосовое варенье – это озеро в высокой траве, зеркально-неподвижное, манящее в июльский полдень; это пряный, медовый запах трав в степи, крутобокие яблоки на расписном деревянном блюде. Абрикосовое варенье может быть густым, почти как джем, и жидким, стекающим с ложки, ему все простительно, оно вкусно всякое; оно – королева, окруженная придворными дамами, не затмевающими, а оттеняющими ее красоту.

Ступенькой ниже стоит варенье из клубники, лесной и садовой. Смешливая пятилетка, босая, в легком сарафане, лямка сползает с загорелого плеча, волосы выцвели на солнце – вот что такое садовая клубника, кипящая в сахарном сиропе в большом тазу. Окна настежь, по дому плывет упоительный ягодный запах, и эти же ягоды – в тарелке на столе, застеленном скатертью, крупные, темные, налитые спелостью и солнцем. И обязательно рядом – букет цветов в стеклянной вазе. Пенки осторожно снимаются на блюдце, а потом едятся наперегонки с братом большой ложкой и запиваются восхитительно холодной водой. Варенье из садовой клубники – это юность, это смех и ожидание встреч, каждый день в радость, и обещание нового, и в легком теле – веселая упругость.

Варенье из клубники лесной более сдержанно, оно не искрится и не брызжет весельем, его распробовать надо. Покланяйся-ка каждой ягодке на лесной поляне, прожарься на солнцепеке, а потом неси ее, одуряющее-ароматную, в ведрах, аккуратно укрытых марлей, вези домой в электричке, набитой усталыми дачниками. Развались на траве, погляди в высокое лесное небо, вдохни запах хвои и прогретой солнцем земли, запах жизни - полной, яркой, глубокой. Много работы, интересной, настоящей работы – по душе, по зову сердца, отдача «на все сто», усталость в натруженных мышцах, гордость за себя – «Я могу!», похвала друзей и скупое одобрение недругов – это варенье из лесной ягоды. Поезда, дорога, ночные станции, птицы на рассвете, Вселенная на твоей ладони – вот что такое варенье из лесной клубники.

Отдельно в этом ряду стоит варенье малиновое. Оно не для всех, а только заболевшим и детям. Зимние долгие простуды, вечера в постели, горло, обмотанное шарфом, шерстяные носки с горчицей. Мама сидит рядом и читает сказки Андерсена, а на картинке Герда в красных башмаках бежит спасать своего Кая. Мысли путаются, Кай ускользает, смеясь, на новых «снегурках», дразнит в полубреду, морочит, путает… путаются мысли, мамина прохладная рука на лбу, затененная лампа, колючий песок в горле – и звезды, невообразимо высокие и равнодушные, такие же колючие, как кашель и боль, царят в вышине, уводят, заводят… Их холод пробирает до костей. И только малиновое варенье и чай не дают уйти, держат, тянут назад - к земле, к маме, к жизни.

Яблоки и груши хороши не в варенье – в повидле. Оно густое, сытное, зимнее. Хоббитское - начинкой в пироги и кексы. Основательное и надежное – не ограниченностью и толстыми сумками мещан, но солидным спокойствием рабочих, молчаливо гордящихся своей профессией, делом и жизнью. Рабочих высокого класса, неважно, каких именно, но специалистов своего дела, плотно стоящих на ногах; в любую эпоху любых перемен в их доме найдется кусок хлеба, намазанный маслом и яблочным повидлом. Они прямы и честны, не умеют врать, но им и нужды нет – не чиновники, от лжи живущие, но люди, открыто смотрящие в глаза другим и своей совести. Холодным осенним вечером хорошо вернуться домой с работы, поужинать и выпить крепкого, густого чая с яблочно-грушевым повидлом.