Сатори сидела за столом из грубых досок и с тоской смотрела в грязное закопченное окно. За окном не происходило ничего интересного. Небо было сплошь обложено серыми дождевыми тучами. Из туч на грязную землю падали редкие капли холодного дождя то и дело сдуваемые резкими порывами сильного ветра. Земля покрылась мокрой коркой.

Сатори было скучно. Уже который день она томилась в четырех стенах отцовского дома. Отец строго запретил ей выходить на улицу и играть с другими ребятами. Отца она любила и никогда ему не перечила. Причиной запрета были новые, недавно появившиеся калахи - строгие охранники, зорко наблюдавшие за всеми в их деревне. Стоило только Сатори и ее друзьям появиться на улице как их тут же бы схватили страшные калахи и унесли бы за гору, и они бы больше никогда не увидели своих родителей. Страшнее представить себе ничего нельзя было.

Сатори так сильно боялась, что даже не подходила к окну. Она так и представляла себе, как подойдет к окну, только выглянет одним глазком и тут же увидит страшного калаха, а он увидит ее. Потом последует страшный стук в дверь. Брр.

А на улицу очень хотелось. Обычно Сатори и ребята из соседних домов выбегали вместе и играли в стойке. Стойкой они называли такое специально отведенное для их игры место. Это была небольшая площадочка на улице, отгороженная забором, сколоченным из грубого теса, в человеческий рост высотой. Доски были неплотно подогнаны друг к другу и в щели между ними можно было смотреть на людяков. Людяки всегда вызывали большой интерес у Сатори и ребят. С виду они были очень похожи на родителей Сатори или соседей, или, например, на калахов. Но они были другие. Сатори и ребятам было нельзя выходить к людякам. Людяки, когда чувствовали детей приходили в какое-то буйное помешательство и в этом помешательстве они могли и убить или затоптать детей, а может даже разорвать. А вот взрослые спокойно ходили между ними и им ничего не было, людяки не обращали внимания на взрослых.

Если смотреть через щели в заборе, то можно было видеть людяк. Они бестолково бродили вокруг спотыкаясь и сталкиваясь друг с другом. Главное их отличие было в том, что они хоть и имели глаза, но ничего не видели, они смотрели на небо, на землю, по сторонам, но мыслей в их взгляде не было. Как не было и осмысленности в их движениях. Казалось, что больше они ориентируются на запах. Они постоянно принюхивались. А еще отец говорил, что они не умеют думать, как люди, но Сатори сильно в этом сомневалась. Просто она не представляла себе, как такое может быть.

Жили людяки на улице, у них не было домов. Они и спали прямо на земле в своих грязных серых лохмотьях. Все они были не стрижены и лохматы. Грязь корками висела на их волосах, на обрывках одежды. Но наблюдать за ними было интересно. Они что-то бессвязно бормотали и постоянно копошились в земле то и дело что-то там доставая и тут же суя себе это в рот. Зрелище было не очень приятным. Интересней было, когда некоторые из них, в основном мужчины, вдруг не с того не с сего задирали вверх свои косматые головы и начинали что-то протяжно и хрипло кричать, широко открывая свои беззубые рты, кричали они недолго, после этого они приседали на корточки и шарили по земле своими грязными ладонями будто пытаясь там что-то найти. При этом они очень смешно оттопыривали свои пятые точки.

Сатори и ее друзья всегда тихо смеялись над ними. Смеяться громко было нельзя потому что тогда людяки начинали пугать. Когда Сатори и ребята сильно шалили и при этом начинали громко смеяться то людяки переставали бестолково бродить и начинали толпиться возле забора где играли дети. Они хватали доски своими грязными корявыми пальцами, толкали и давили друг друга, крича непонятные звуки. Людяки пытались лезть друг на друга, наступая и на плечи, и на головы без разбора, а некоторые из них пытались подражать детскому смеху открывая свои рты и пытаясь рассмотреть детей своими ничего не видящими бельмастыми глазами. Вот тогда Сатори и ребятам становилось страшно. Забор дрожал и трещал под напором большого количества тел. Из-за забора летел громкий гвалт криков и писков и казалось, что забор вот-вот рухнет и эти существа просто разорвут детей на части. Тогда выходили родители и прутьями разгоняли детей по избам.

А еще так можно было привлечь калахов. Если они видели большое скопление людяков они собирались и со всех сторон начинали хлестать их своими длинными бичами. Бичи били очень сильно, на некоторых людяках даже рвалась их одежда из тряпья и появлялась кровь. Тогда людяки начинали громко кричать и разбегаться в разные стороны давя и толкая друг друга. А калахи все продолжали хлестать пока никого не оставалось возле забора. При этом они делали вид что абсолютно не замечают Сатори и ее друзей.

А потом, вечером, приходил Танакан - главный у калахов и о чем-то долго выговаривал отцу Сатори. Отец стоял поникший и только согласно кивал своей седой головой не смея поднимать взгляд на Танакана. Обычно такими посещениями все и заканчивалось, Сатори после этого перепадало только несколько подзатыльников. Но иногда, когда Сатори и ребята особенно сильно нашкодничают, Танакан забирал с собой мамку Сатори. Тогда ей становилось особенно страшно. Отец просто чернел и залазил в подпол где пил крепкую до следующего утра, а потом еще день лежал там без сознания и храпел. А старая бабка Титуха скрипела со своей печи о том, что из-за Сатори ее мамку где-то там елозят всей компанией. Что это означало Сатори не понимала, но представляла, что это что-то страшное. Мамка приходила домой обычно лишь под утро, вся растрепанная, в рваном кафтане. Иногда у нее даже была кровь. Приходя мамка брала самый большой ухват и больно била Сатори и по голове, и по спине, и по бокам. Била так больно и долго, что Сатори потом еще несколько дней не могла встать, а бабка Титуха смазывала ее ушибы коровьей мочей.

Но все это было раньше, когда были свои калахи во главе с Танаканом. Но теперь уже несколько дней как появились новые калахи, незнакомые. Они были очень свирепы и страшны, явно неместные и даже, наверное, не с их улуса. Непонятно было что от них ожидать, и поэтому отец строго на строго запретил Сатори и мамке покидать дом. Сам же он ушел в улус по делам и его не было вот уже несколько дней.

Сатори было скучно и страшно. Но еще у нее была какая-то непонятная тревога, уже который день на небе были тучи. И ветер, он то стихал, то рвался цепным псом завывая где-то над крышей. Сатори боялась за отца и за себя.

Тарам - отец Сатори, в это время брел по улусу, плохо разбирая дорогу. В голове все перемешалось, тело ныло от боли, по спине из глубоких ран лилась кровь. Он удивлялся тому, что все еще жив, но не знал, что с этим делать. Будущее было настолько черным, что смерть была, возможно, не самым плохим выходом для него.

Все его неприятности начались с ухода своих родных калахов из их деревни. Ушли они неожиданно. Тарам, как староста деревни, которому положено узнавать обо всех изменениях первым, остался в полном неведении. В одно утро, осматривая людяков он обнаружил совершенно новых калахов. Они выглядели очень непривычно для здешних мест. Все они были как будто на одно лицо, Тарам как ни старался не мог их различить. На них были какие-то иноземные одеяния и странные шлемы. Разговаривать они либо не хотели, либо просто не понимали языка, при этом смотрели с угрозой и ненавистью.

Тарам бросился в избу предводителя калахов где раньше обитал Танакан со своими приближенными. Но его туда не пустили, а даже пнули и замахнулись бичом. Такого Тарам совершенно не ожидал. От неожиданности он растерялся и не знал, что предпринять. Ведь они так хорошо жили с Танаканом, Тарам не лез к калахам, а они не совали нос в дела старосты и его деревни. Теперь похоже все изменилось. А за всю свою жизнь Тарам твердо усвоил лишь один урок - перемены к худшему.