Annotation
Эмили - молодая художница, у которой вот-вот должно состояться открытие первой выставки. А еще Эмили снятся странные, очень странные сны, и грань между этими снами и реальностью слишком тонка...
Лиэс
Лиэс
Хохот шамана
Come wayward souls,
Who wander through the darkness,
There is a light for the lost and the meek,
Sorrow and fear are easily forgotten,
When you submit to the soil of the Earth.
-- Over the Garden Wall
Пролог .
"Эмили".
Ее имя на табличке под картиной выглядело лаконично, почти сиротливо, но она сама решила подписываться исключительно именем. Может быть, когда-нибудь имя Эмили будет ассоциироваться именно с ее работами, а не с фильмом или сотнями, тысячами других девушек. Студенткам по имени Эмили профессора художественных академий будут пророчить великие свершения на ниве искусства, а дети, посещая картинные галереи с классом, будут перешептываться и толкать друг друга локтями, потому что в их классе наверняка найдется тихая девочка Эмили. Тоже любящая рисовать, разумеется. Когда-нибудь про нее будут писать главы в учебниках.
Но это будет еще не скоро. Пока что Эмили -- это просто набор маленьких букв на светлой табличке под картиной. И художник, стоящий напротив. Ничего больше.
Усмехнувшись своим грандиозным мечтам, Эмили отошла еще на пару шагов, оценивая полотно со стороны. Это была одна из ее лучших картин на данный момент: портрет шамана в технике гиперреализма, с детально проработанным фоном. Ушло несколько лет, чтобы добиться результата, который бы устраивал ее полностью. Долгие поездки, бесконечные переговоры с теми, кто мог бы стать моделью, кажущаяся нескончаемой полярная ночь и дрожащие, мерзнущие пальцы, упрямо делающие набросок за наброском в свете костра. Но результат определенно стоил того. Шаман на картине стал собирательным образом всех тех, кто согласился быть запечатленным, и в то же время обладал собственной индивидуальностью. И художница надеялась, что характер у ее шамана получился легким. Она старалась, чтобы так и было, прорисовывая сеточку морщин вокруг его улыбки и отражение снопа огненных искр в глубине темных глаз. Под конец ей казалось, что портрет на самом деле живой, вот-вот подмигнет ей и скажет что-нибудь о бесконечной мудрости природы.
Но шаман молчал, и Эмили решилась выставить его в центре своей первой персональной выставки. По ее замыслу, портрет будут окружать пейзажи тундры, костры, несколько анималистических мотивов и ловцы снов. Выставка должна была получиться с явным мистическим контекстом, и владелец галереи, куда Эмили обратилась за помощью в ее организации, был уверен: на волне всеобщего увлечения магией и оккультизмом, накрывшей мир в последние годы, ее выставка будет иметь огромный успех.
Гася свет в студии и отправляясь вниз, в спальню, художница на секунду задержалась в дверях, бросив последний взгляд на портрет. Может быть, сказывался недосып, или слабый свет из коридора сыграл с ней злую шутку, но ей показалось, что шаман улыбнулся еще шире и подмигнул ей.
1. Тень усмешки
Спала Эмили тревожно. Ей снилось, что выставка вот-вот начнется, но ее центральная картина все еще не готова: в последний момент обнаружилось, что она не придала головному убору шамана объема, что разрушало всю картину. Она судорожно работала, стараясь не потерять в качестве, а в двери студии стучали недовольные посетители. В отчаянии художница бросила в дверь банку с растворителем... и она истаяла. На ее месте осталось уродливое пятно, испещренное потеками краски. Стук тут же прекратился, и она смогла спокойно закончить портрет.
Эмили проснулась в тот самый момент, когда во сне наносила завершающий штрих. Рубашка была мокрой от пота, как будто она действительно всю ночь корпела над полотном, а Джинни -- ее необъятный кот, состоящий, казалось, из одного только пуха, -- не спал на соседней подушке, а с видом глубочайшего разочарования во всем человечестве восседал на кипе альбомов с фотографиями. Эмили в очередной раз вздохнула, подумав о том, что их давно пора убрать -- все фотографии были сделаны ею во время путешествия и служили своего рода источниками вдохновения в работе, но теперь выставка была готова и в них уже не было необходимости.
Вытряхнув остатки сна из лохматой головы, она убрала ободком челку со лба и отправилась умываться. Ей очень хотелось еще немного полюбоваться на готовые картины, в сотый раз прикидывая, в каком порядке расположить их в зале, но смотреть на них заспанными глазами казалось ей кощунством. К тому же, Джинни недвусмысленным мявом дал ей понять: никакой работы, пока миска не наполнится едой. Так что только смыв ночные кошмары и накормив кота, она снова поднялась в студию.
Но еще на лестнице ей в ноздри ударил едкий запах растворителя. Эмили похолодела. Она жила не в самом благополучном районе, и временами случалось, что хулиганы забирались в чужие дома и портили имущество, поэтому ее первой мыслью было худшее: кто-то сумел забраться к ней и испортил картины. Остаток пути она преодолела в считанные мгновения. Дверь показалась ей слегка поцарапанной и облезшей, но целой. Дрожащими руками Эмили повернула ручку, открывая ее...
И вздохнула с облегчением: картины были целы. Тщательное обследование комнаты показало, что ничего не пропало и не было испорчено, да и запах, как оказалось, исходил от двери. Что весьма озадачило художницу. Зачем кому-то забираться в дом, чтобы просто полить старую дверь растворителем?
Не найдя ответа, она сделала себе мысленную пометку: с первой выручки от выставки поставить сигнализацию. И, если получится, обновить дверь. Не то чтобы облезлая и потрескавшаяся древесина не продержалась бы еще год-другой, но Эмили очень не любила, когда вокруг нее появлялись намеки на разложение. Это отвлекало.
В остальном же день прошел без видимых происшествий. Если не считать происшествием то, что Джинни притащил ей мертвого воробья. Видимо, чувствуя сегодня особую любовь к хозяйке и надеясь ее подбодрить. В каком-то смысле это действительно подбодрило Эмили: она порадовалась, что это просто воробей. В прошлый раз кот приволок тринадцать мышей и выложил их в ряд на ее подушке.
Вечером приехал грузовик от галереи, и художница, опасаясь неуклюжести грузчиков, до сумерек помогала перетаскивать картины, следя за каждой лучше, чем следит охрана за Королевой Англии. Портрет она переносила лично. Когда же грузовик уехал, сил Эмили хватило только на то, чтобы дойти до кровати и рухнуть в темноту сна.
***
Она снова стояла в своей студии, сжимая в руках кисть, а дверь, ведущая на лестницу, все еще была размыта растворителем. Было на удивление тихо: ни нестройного хора пьяниц, вывалившихся из паба через дорогу, ни воя сирен, ни даже брани соседей, в очередной раз нашедших "подарок" Джинни. И хотя Эмили точно помнила, что все картины уже были вывезены в галерею, портрет шамана стоял прямо перед ней. Он словно наблюдал, спокойно и несколько отстраненно, за происходящим в студии.
