========== Глава 1 ==========
Гарри не спал, но и глаза открывать не хотелось, несмотря на то, что утро было уже в разгаре.
Белоснежный потолок палаты в загородном комплексе госпиталя Святого Мунго надоел до зубного скрежета, а так можно было представить себе что угодно… Да вот, хотя бы, небо, и метлу между бедер, и серебристые крылышки снитча, летящего впереди… И почему-то вспомнился Малфой. В зеленой мантии, лохматый и увлеченный, с раскрасневшимися щеками. Таким настоящим Малфой был только там, в небе - там рожи не покорчишь, да и кривая усмешка вряд ли на кого-то произведет впечатление, разве что на пролетающих мимо ворон.
Гарри улыбнулся своим мыслям, но глаза так и не открыл. И чего вдруг сегодня Малфой вспомнился? Вроде бы в последнее время совсем не думал о нём. Хотя… когда представлялось небо, с полетами, с ветром, всегда на ум приходил Малфой. Даже странно. Не Рон, с которым они прошлым летом летали над Норой, не Вуд, который учил его квиддичу, не Чжоу, которая когда-то нравилась, а именно Малфой.
От воспоминаний Гарри отвлек звук открывающейся двери и стук каблуков по полу.
Сегодня был будний день, и поэтому в палату вошла его лечащий врач Анджела Нортон.
- Гарри, ну ты и соня! Вставай, завтрак уже почти полчаса ждет тебя в коридоре, а тебе лекарства принимать нужно за полчаса до еды, - добродушно проворчала она, открывая окно и впуская в палату уже по-осеннему прохладный сентябрьский ветерок и звуки улицы.
- Доброе утро, Энжи, - Гарри сел на матрасе по-турецки, потягиваясь. – А что сегодня на завтрак?
- Довольно неплохой омлет, бутерброд с сыром и булочка с изюмом, - улыбнулась она, присаживаясь на стул возле кровати. - Как ты себя чувствуешь?
Гарри в ответ только пожал плечами. Как обычно. Как всегда он себя чувствует.
- Попробуй «Вингардиум левиосса», - сказала она, виновато покусывая губу.
- Анджела, вы же…
- Гарри, так положено. Пожалуйста. Для меня.
Гарри тяжело вздохнул, достал из-под подушки палочку и произнес заклинание. И еще раз. И еще. Перо как лежало на тумбочке, так и продолжало лежать, только руки стали дрожать, а перо чуть шевелилось от дуновения ветра из окна.
- А я тебе джем клубничный принесла. Свой, домашний, - перевела тему доктор, убирая перо.
- Спасибо, Анджела, но есть что-то совсем не хочется, - Гарри встал с кровати и подошел к окну.
- Гарри…
- Я серьезно. Я совершенно не голоден.
- Меня от тебя точно уберут, - вздохнула она.
- Нет! – Гарри подошел к доктору. – Вы единственная, кто ко мне как к человеку…
- В ординаторской уже и так шепчутся, что я очень многое тебе позволяю, - Анджела укоризненно на него посмотрела.
- Хорошо. Я поем, ладно, но вы - самая настоящая шантажистка, - проворчал Гарри, выходя в коридор, где ему ежедневно на столике оставляли поднос с едой на завтрак, обед и ужин.
Гарри очень уважал Анджелу. В первую очередь за то, что она прекратила эти никому не нужные эксперименты над ним: для него то и дело собирали комиссии, на которых он, как цирковая собачка должен был выполнять «холостые» пассы палочкой, демонстрируя отсутствие магии, на нем испробовали огромное количество зелий и заклинаний. И каждый раз после очередной комиссии, было полное опустошение, приходило осознание, что никто из них ничем не может помочь. А еще Гарри чувствовал себя подопытным кроликом.
Но с появлением Анджелы эти эксперименты прекратились. Она ежедневно просила его сделать какое-то заклинание вроде «Левиоссы» или «Нокс», между делом, не заостряя внимания и не собирая консилиумы.
Она относилась к нему как-то… по-родственному, что ли. Причем с самого начала, как только ей передали пациента Гарри Поттера с пометкой в истории болезни: «Без диагноза».
Еда в больнице была… едой в больнице! А хотелось поострее, покислее, солонее и слаще, но он тут на общих условиях, а значит, ест как все – то, что дают.
Это сначала Гарри метался и переживал, отчего стихийная магия снова и снова вырывалась наружу, а потом ему стали давать успокоительные, и выбросы стали все реже и реже, пока не прекратились совсем. Зато начались боли. Причем болело где-то внутри. Гарри даже не мог сказать, что конкретно болит, просто появлялось ощущение, будто в груди разливалась кислота. А после приема зелья отпускало. Становилось плевать и на магию, и на себя, и на весь окружающий мир.
Гарри стал замечать, что начал впадать в апатию. За эти три с лишним месяца он превратился практически в овощ. Нет, он ел, пил, разговаривал с друзьями, но это было все больше по инерции, что ли.
Джинни за последние пару недель заглянула к нему только однажды, принесла черничные маффины от Молли, поцеловала в щеку и сказала, что ей нужно бежать, потому что она очень занята. Она не подняла глаза на Гарри ни разу.
Наверное, надо было еще в мае сказать, что у них ничего не получится, но все как-то завертелось, закрутилось, и он сам-то и глазом не успел моргнуть, как их с Джинни окрестили парой, причем заочно. Да еще и Рон активно подогревал эту тему, давая интервью. И Молли лелеяла надежду, что у них все еще будет хорошо.
Летом кто-нибудь из семьи Уизли бывал у него почти ежедневно, потом через день. Теперь Рон с Гермионой приходили пару раз в неделю. Но оно и понятно – у них начались занятия, у Рона Аврорская академия, у Гермионы юридический факультет и факультативы по истории древнего магического мира. Это у Гарри свободного времени навалом – хочешь спи, хочешь в шахматы играй сам с собой, хочешь гуляй по территории больницы, хочешь читай, хочешь снова ложись…
И так изо дня в день. Одно хорошо, этот корпус госпиталя находился далеко за городом, и журналистов на порог близко не пускали.
Но первый месяц в больнице Гарри вспоминал с ужасом. Все эти бесконечные зелья, комиссии, заклинания…
Гарри понял, что с магией что-то не так, когда все поздравления с победой над тем-кого-уже-в-общем-то-можно-было-называть-как-угодно и он остался один в своей спальне. Когда захотелось выключить свет, «Нокс» не сработал. Гарри еще раз попробовал, и заклинание снова не сработало . Странно, они же починили его палочку - главной, бузинной; и там, возле могилы Дамблдора, она работала: Гермиона ведь вызвала ею патронуса. И Гарри подумал, что, возможно, починили плохо. Он достал из сундука палочку Малфоя. Повторил заклинание - ничего. И снова повторил, и снова – ни-че-го! Гарри посмотрел на малфоевскую палочку. Может, она его слушаться перестала? Или Волдеморт её все же повредил?..
Гарри только к утру смог себя убедить в том, что это действительно так – и все дело не в нем, а в палочках, вот только уснуть так и не удалось. Он спустился в гостиную Гриффиндора и стал ждать Гермиону. Она всегда вставала раньше всех, чтобы уж точно успеть на занятия одной из первых , а еще утащить Рона, чтобы он тоже не опаздывал. И теперь Гарри от всей души надеялся, что не смотря на то, что занятия в школе отменили, она не изменит своей привычке.
Гарри за ночь изгрыз себе все губы и изнутри, и снаружи, и сейчас они противно ныли и были неприятно шершавыми.
Гермиона очень удивилась, когда увидела его, сидящим возле потухшего камина.
- Гарри, у тебя все хорошо? Голова болит? Почему ты встал так рано? Кошмары?
- Герм, погоди, - Гарри подошел к ней и протянул обе палочки. – Наколдуй что-нибудь.
- Гарри, что за тесты с утра пораньше? – недовольно спросила она.
- Герми, пожалуйста.
- Что?
- Вот, давай «Агуаменти», - Гарри подвинул к ней кружку с остатками чая, оставленную кем-то из гриффиндоцев на столе.
Она взяла палочку и произнесла заклинание, и… кружка наполнилась водой.
- Хорошо, а теперь высуши, - Гарри протянул Гермионе палочку Малфоя.
Гермиона послушно осушила содержимое, а потом и вовсе применила к кружке очищающее.
- И в чем шутка? – спросила она, подбоченясь.
- Я больше не волшебник, Гермиона, - поджал губы Гарри, стараясь позорно не разреветься.
