Annotation

Полусумасшедший полковник громит свой родной город, слепо исполняя приказ, и мстя за прошлые обиды, а офицер-мотострелок сухо заносит в дневник все, что происходит с его людьми в этом окончательно поехавшем мире; шагает домой капитан-лейтенант уже несуществующего флота, а компьютерный сыч-задрот умудряется выжить там, где гибнут многие подготовленные люди; а где-то в Шотландии капитан и капрал охраняют блокпост, который уже никому давно не нужен. Армагеддон на пороге. И начался он совсем не так, как мы предполагали.

Корж Антон Александрович

Корж Антон Александрович

Мятеж. Хроники развала

МЕСТЬ

Город горел.

И над городом горел закат.

Где-то еще слышалась стрельба, то затихающая, то нарастающая. Остатки разгромленных повстанцев пытались сопротивляться, внутренне уже осознавая - ничего не получится, это поражение. Три часа назад после долгих и изнуряющих боев на окраинах, специальные войска наконец-то вошли в город, огнем и сталью безжалостно давя любое сопротивление. Кто из мятежников был поумнее - давно уже бросил оружие, и попытался "смешаться с толпой". Самые глупые попытались сдаться. До конца, как обычно и бывает в таких случаях, отстреливались лишь идеалисты и идиоты.

Хотя разница между этими двумя типами людей до смешного мала.

Где-то в сгущающихся над городом вечерних сумерках, щедро разбавленных огнем пылающих зданий, рокотали вертолеты. "Крокодилы" и "Аллигаторы" приданных спецвойскам вертолетных частей, получив запрос от наступающих подразделений, снижались, и залпами ракет выметали врагов с на скорую руку сделанных баррикад, вышибали из зданий, лупили по окнам, в которых скрывались снайперы и расчеты ПТРК. Выполнив задачу, вертолетчики снова поднимались вверх, и кружили над домами, словно стая стервятников над агонизирующим телом.

Правда, бывало, что в ответ на огонь вертолета с земли протягивался дымный след ракеты ПЗРК, и тогда экипаж "вертушки" начинал отчаянную пляску со смертью в воздухе. Чаще всего им удавалось стряхнуть ракету "с хвоста", отманить противоракетными ловушками, или на крайний случай, увернуться каким-нибудь особо хитрым маневром. Тогда злые от осознания прошедшей на волоске гибели вертолетчики, не жалея боеприпаса, еще яростнее заливали огнем то место, откуда был произведен пуск.

А иногда им не везло, ракета била в вертолет, и тот, вращаясь вокруг своей оси, падал вниз, на улицу, либо на какое-то здание, и по радио солдаты слышали предсмертные крики ужаса и отборный мат.

Полковник выбрался из люка своего командирского Т-80У посреди какой-то смутно знакомой улочки.

Да, это когда-то был его родной город.

А теперь он сюда вернулся. Вернулся карать, жечь, убивать.

На этой улочке до Мятежа были неплохие кафе. Небольшие, уютные, с приемлемыми ценами и приятным ненавязчивым обслуживанием. В паре из них он даже сиживал когда-то давно, в те времена, когда все еще было хорошо. А сейчас, загроможденная горелым металлом, с зияющими на месте стен и окон дырами, в пожарах, эта улочка была почти неузнаваема.

- Товарищ полковник, капитан Воронов, Третий полк! - отрапортовал подбежавший офицер. - Согласно приказу штаба продолжаем продвижение, конечный пункт - площадь Свободной Страны!

- Вольно, капитан. Доложите темп продвижения, потери, расход боеприпасов. - бесстрастно ответил полковник.

- Продвижение: добрались до этой улочки, обозначенной, как...

- Улица Четырнадцатого Февраля. Знаю. Продолжай. - заметил полковник.

- Слушаюсь... Подавили сопротивление небольшого плоховооруженного отряда противника. Их потери составляют не менее тридцати убитых, нами взяты пленные. У нас четверо убитых и двое тяжело раненных, еще три солдата остаются в строю, несмотря на ранения. Расход боеприпасов немного выше нормы, но связь со снабженцами установлена, обещались подвезти все вертолетами.

- Хорошо. Продолжайте выполнение поставленной задачи, капитан. - полковник развернулся, и пошел было к танку, но был остановлен криком: - Товарищ полковник!

- Я слушаю. - полковник полуобернулся, краем глаза холодно глядя на Воронова.

- Что... делать с пленными, товарищ полковник? - капитан чуть запнулся, вопросительно глядя на начальство.

- Вы знаете инструкции. - полковник едва дернул головой.

- Но там раненые, там женщины и несколько подростков. - капитан упорно не желал понимать того, что ему сказали.

- Капитан Воронов. - полковник не повышал голоса, но от его слов мороз продирал кожу. - У вас есть инструкции. Нет раненых. Нет женщин. И нет детей. Есть мятежники. Враги. Вот такие же, как они, устроили бардак в стране. Они стреляли и стреляют в наших солдат. Убивают ваших же, капитан, сослуживцев. Глумятся над пленными. Не щадите и вы их. Вам все ясно?

- Но... Ведь... Так точно, товарищ полковник. - капитан, казалось, до скрипа сжал зубы, и развернулся, чеканным шагом направляясь к своим людям. Его руки в кожаных перчатках сжались в кулаки, но через несколько минут в спину забирающемуся в танк полковнику ударило:

- Кожемякин! Рубин! Пленных к стенке!..

Устроившись внутри танка, полковник включил радиостанцию:

- Сокол Один - Фламбергу. Сокол Один - Фламбергу.

- Принято. - отозвалась рация. - Слушаю, канал зашифрован, говори без этой мути.

- Воробьев, где ОКБ Жилина?

- Продвигаются по центральному проспекту, докладывают, что почти вышли к главной площади. И при этом творят черт знает что. Жилинские головорезы ставят к стенке всех, кого обнаружат, это нормально? Не щадят ни стариков, ни женщин, ни детей! Там скоро кровь будет струиться по улицам, это ж, блядь, форменная кровавая баня!

- Жилин неукоснительно исполняет приказ о подавлении любого сопротивления. Да и старые привычки начальника расстрельной команды дают себя знать.

- Так отмени этот сраный приказ!

- Не могу. Тем более, приказ не мой. - полковник хмыкнул. - И потом, ты сам одобрил введение в бой отдельного карательного батальона на самом важном участке, вместе с их огнеметами, ТОСами, и прочим снаряжением.

- Да, они достигли невиданных темпов продвижения, но они жгут и рушат ВСЕ на своем пути, убивают всех, это просто какие-то отморозки! - собеседник полковника, казалось, был в ярости.

- Что в этом плохого? - полковник пожал плечами. - Нам нужно привести к покорности этот город, таков приказ.

- Какой к черту приказ?! Андров, еб твою мать! Прекрати ссылаться на какие-то ебучие приказы! Со Столицей нет связи с позавчерашнего дня, по всей стране происходит хуй знает что, а мы тут с боями берем этот и так порядком исстрадавшийся город! Андров, у нас и так мало людей, мало техники, боеприпасов, мало всего! И к тому же, это же твой город! Ты же тут жил, тут жили твои родные, друзья и знакомые! Ты же, еб твою мать, человек! Отмени своей властью этот ебаный приказ! Иначе мы получим руины с кучей трупов! Отмени ебаный приказ, прошу тебя, как человека, иначе мы никогда не отмоемся от этой кровавой бани!

- Воробьев, отставить истерику! - полковник опять не повысил голос. Склонившись к радиостанции, он негромко заговорил, вбивая каждое слово, как кинжал в тело врага: - У меня ЕСТЬ приказ. И у меня НЕТ тут друзей. И родных. И знакомых. Есть только мятежники. Им предлагали сдаться. Они отказались. Они оказали сопротивление. Они кричали о какой-то свободе. Они сами выбрали свой путь. Я выбрал свой. Я исполню то, что должен. К ночи мы окончательно займем город. К утру мы подавим любое сопротивление. Если понадобится, я уничтожу здесь каждый дом. И прикончу каждого живущего в этом городе. Если это поможет мне достигнуть цели.