– С натовцами ясно, – сказал Лаки. – А с иудами что стало?

– Один застрелился, второй сел, – Дым опрокинул стакан в рот. – Спасибо, Лаки, неплохой вискарь, ты прав. Наверное, что-то есть в таком образе жизни, – видимо, алкоголь подействовал, и Дыма потянуло на философию. – Странная вещь человеческий мозг… Как бы это сказать… У людей ноги, чтобы ходить. А тут вдруг, представьте, кто-то говорит, что – это не для него, и начинает ползать. И что мы подумаем? Сбрендил товарищ. С мозгами все иначе: они есть у всех нас и устроены одинаково, но работают у каждого – по-разному. Например, не зная, что человек – профессор математики, наблюдаешь за тем, как он не может, скажем, преодолеть пустяковый страх и при виде безобидного паучка сознание теряет, или коту позволяет гадить где ни попадя – ты смотришь на такого как на идиота. Так ведь?.. А ведь это потому, что у него не работает та часть мозга, что отлично развита у тебя, и наоборот. Это если просто сказать. Если сложнее – связи между нейронами у него другие, а какие, нам не видно и неведомо. Мы ж судим по себе, поэтому сложно быть терпимыми, особенно мне.

Лаки его рассуждения заставили задуматься.

– Ты прав, Дым! Нужно если уж не уважать, то научиться принимать, не восставать против чужой индивидуальности. Черт, ух ты, а ведь отпустило! Прошла тревожность!

Себр сморщил лоб, прислушался к себе, кивнул своим мыслям и протянул пустой стакан:

– И правда отпустило! – он улыбнулся, сверкнув мелкими белыми зубами. – Отличное пойло. Спасибо тебе… Кстати, как там тебя? Лаки, я не ошибся? Спасибо тебе, Лаки, и тому, кто тебя нам ниспослал.

Алкоголь начал наполнять полутемный подвал яркими красками, и вот уже Себр кажется не недоростком-вонючкой, а стильным мужичком с чувством юмора, Дым – отличным парнем, немного суровым, но как не станешь суровым, когда друзья продали тебя на опыты? Кузя… Лаки скосил глаза на девушку, задумчиво глядящую в полупустой стакан. Кузя так вообще… Не красавица, нет, но девушка вполне приятная, сразу видно, что умная, а не пустышка. Настоящая боевая подруга, он искренне завидовал мужчине, с которым она разделит судьбу, и почему-то даже немного ревновал, такая не только обогреет и приласкает, но и спину прикроет. Даже под мешковатой одеждой видно, что фигура у нее спортивная, попа упругая, талия тоненькая и грудь ничего так…

Лаки потянулся за лепешкой и как бы невзначай коснулся рукой ее плеча, задержался ненадолго, нарочно уронил лепешку. Если не отодвинется, значит, пробежала искра и можно будет воспользоваться ситуацией, иначе… Нахлынула тоска, и из места в душе, где родилась приятная фантазия, потянуло холодом, сыростью, стало бесприютно, пусто…

Кузя пододвинулась к Дыму, положила руку ему на плечо, тот потерся щекой об ее рукав. Упс, они, оказывается, пара! Хорошо, он ничего не заметил.

Наваждение схлынуло, и Лаки ощутил себя дураком. Секунду назад он совершенно искренне воспылал страстью к малознакомой, не очень красивой и уже не слишком молодой девушке, когда дома его ждет Юля, которую он любит по-настоящему даже когда трезвый… Но мимолетный порыв тоже был настоящим.

А все потому, Лаки, что ты дуреешь от алкоголя, и пить тебе категорически нельзя, ты на пустом месте способен нагородить огород и начудить так, что будешь себя клясть, когда протрезвеешь. Но как себе отказать в удовольствии, если только под мухой ты чувствуешь себя настоящим?

Лаки еще раз посмотрел на девушку, которая никогда не станет его, и, чтобы утешиться, вспомнил Юлю, сравнил ее с Кузей, и мир сразу же посветлел. Юля – лучшая, она мудрая, несмотря на то, что красивая. У нее пепельные волосы, которые шелком струятся сквозь пальцы, глазища цвета меда, высокие скулы с едва заметными полосками румянца, нанесенного самой природой, чувственные губы; россыпь веснушек на тонком носике, словно высеченном рукой искуснейшего мастера, придают кукольному Юлиному лицу… Приземленность, что ли.

К ней хочется прикасаться, согревать дыханием ее тонкие вечно мерзнущие пальцы. Лаки шумно сглотнул слюну. Поразительно, он едва закрыл дверь квартиры, отправляясь в Зону, как уже начал скучать по Юле. И вот сто граммов виски, и он готов волочиться за первой подвернувшейся юбкой. Как тебе не стыдно, Лаки!

Стыдно ли? Он прислушался к голосу совести – молчит, спит беспробудным сном, а храп ее складывается в мелодию песни: «Есть одна любовь, та, что здесь и сейчас, есть другая, та, что всегда. Есть вода, которую пьют, чтобы жить, есть живая вода»[1].

– Эх, гитару бы, – мечтательно протянул он, укладываясь на нары.

– Щас споешь? – осведомился Себр, наливая себе виски, оставленный на пакете, заменяющем стол.

– Ага.

Похоже, у коротышки в желудке портал, и спиртное через него переправляется в параллельную вселенную – он совершенно не опьянел, хотя выпил ударную для своей комплекции дозу, аж стало жалко виски, Себр ведь переводит продукт!

Душа жаждала продолжения банкета, общения и гитары, но Лаки заставил себя встать и вытащить из рюкзака спальник. Устроившись на лежанке, он повернулся лицом к стене и закрыл глаза. Его душа некоторое время протестовала, хлопала расправленными крыльями и ломилась за «стол», где Дым отчитывал молодого напарника за жадность и невоздержанность. Потом Себр совершенно трезвым голосом завел рассказ о приключениях на Байк-шоу (малыш, похоже, любит мотоциклы) – как его друг Кардан познакомился с девушкой Наташей и затащил ее палатку. А Наташа с мужем была, тот каким-то чудом ее вычислил, вломился в палатку в самый неподходящий момент и принялся размахивать травматом – рогоносец оказался то ли полицаем, то ли военным. Девка – в одну сторону, Кардан – в драку, подпряглись друзья Кардана, набежали те, кто был с этим Вадимом, и получился бой стенка на стенку, а Себр взял простыню и отправился ловить голую девку.

В голове Лаки развернулась батальная сцена: бойцы Кардана заблестели латами, их противники были в кожаном одеянии и на коротконогих лошадях, а над полем боя летала обнаженная дева, которую Себр с ногами сатира пытался поймать белой простыней.

Проснулся Лаки от истерического возгласа:

– Сволочи! Дайте мне поспать! Рррр, когда ж я сдохну!

Вчерашний вечер канул в Лету и воспринимался теперь как нечто далекое и незначительное. Лаки уже не тревожился о своей судьбе, переживания о Юле больше не изводили его, но остался неприятный осадок. Выпростав руки из спального мешка, он потянулся, окинул взглядом помещение. Дверь на поверхность распахнули, и сверху просачивался сероватый свет. В середине подвала, за «столом», Дым в полной амуниции что-то жевал, сидя на корточках и опершись спиной об огромный рюкзак. В темном углу копошилась Кузя, Себр свесил ноги с полки и недобро оглядывался.

Пожелав всем доброго утра, Лаки встал, вытащил из рюкзака бутылку воды и отправился на улицу умываться.

Похоже, бабье лето закончилось, в густом тумане было не разобрать времени суток, то ли раннее утро, то ли уже полдень. Небольшая паутина с нанизанными каплями росы напоминала жемчужную брошь, кем-то прицепленную к кусту шиповника.

Когда он спустился в подвал за вещами, все готовились покидать убежище, лохматый Себр, возмущаясь себе под нос, запихивал спальник в рюкзак. Из темноты выплыл Дым с наполовину недопитой бутылкой вискаря, протянул ее Лаки:

– Спасибо тебе. Было приятно познакомиться и интересно пообщаться с живой легендой.

Лаки не умел принимать комплименты, он потупился, улыбнулся:

– Да ладно! Уверен, что мы еще встретимся.

– Земля круглая, а Зона маленькая, – проговорила Кузя, встав между ним и Дымом. Лаки протянул ей виски:

– Не вздумай отказываться. Будешь пить понемногу и меня вспоминать, – он подмигнул девушке. – Ты расцветаешь, когда расслабляешься. Алкоголь тебя расслабляет, да!

Кузя сунула бутылку под мышку, улыбнулась, пятерней зачесала растрепанные пшеничные волосы.

– Спасибо!

Пожала протянутую руку, ее ладонь была теплой и шершавой, и зашагала по лестнице наверх, за ней последовал Дым; Себр тоже пожал руку, кивнул: