© Владислав Солоницкий, 2017

ISBN 978-5-4485-0398-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

До чего смешно наблюдать за людьми. Как они просыпаются на работу – как возвращаются с нее. Как строят любовь и как ее разрушают. Как собирают своих детей в школу, и даже как делают их, что порой происходит невзначай и ломает всю жизнь в то время, когда, казалось бы, появление ребенка должно радовать своих родителей, ибо, как говорят, – тоже по глупости своей, – дар божий. Это всё безусловно до жути забавно, но, честно говоря, как же я люблю людей. И будь проклят тот, кто заклял меня на вечный корыстный бартер с людьми и дал в руки судейский молот. Пред вами всепокорнейший слуга, раб чужих желаний, хранитель выторгованного времени, – Вархуил Бенкендорф.

Да, внутри каждого человека, пусть даже если у него самая темная душа, есть свечи, а иногда и фонари, которые оставляют маленький уголок со светлыми и добрыми намерениями. Это заложено в них самой природой. Равно как в каждом из них заложены часы, отмеряющие время жизни. Ничто не вечно. Даже я. Но это нисколько не печально, ведь жизнью можно распорядиться так, что вечность останется позади, болтаясь за нами как бессмысленная абстракция. И тогда даже самый короткий отрезок времени будет расцениваться так дорого, сколько не стоил бы даже большой взрыв, дающий толчок к жизни всему тому, что мы видим, слышим и осязаем.

К сожалению, история, которой я хочу поделиться, которую мне довелось наблюдать и непосредственно участвовать в ней, не из тех рассказов, что блещут огоньками света и вызывают море положительных эмоций. Нет. Эта книга несколько о другом. И я знаю точно, что если вы ощутите не океан чувств, то лужицу точно; только эта лужица заставит вас жить и смотреть глазами реальности. Мол, мы тянемся к тому, что за версту, тогда как всё самое необходимое лежит под рукой, а иногда у самих ног, обнимая бедра и приговаривая фразу из трех слов: «Я тебя люблю».

История произошла в небольшом городке под названием Цайтгарденбург, где на тот момент проживало сто пятьдесят тысяч женщин и мужчин. Я наотрез отказывался ехать в этот сырой городишко, куда вела всего одна дорога, расположенная средь, казалось, бескрайнего хвойного леса. Но моя работа не давала выбора, оставляя меня безвольным: куда пошлют – там и салют.

Хоть задание было и несложным, – обслужить всего-навсего двадцать семь человек, которым вот-вот стукнет двадцать, – тем не менее я влип. Причем, признаю, сам виноват. Ведь поначалу мне хотелось быстренько навести на мысль молодежь, мол, не стоит тратить всё ваше время в обмен на исполнение ваших заветных желаний, которые они ждали, наверное, с того самого момента, когда узнали, что Санты Клауса не существует. Мне следовало лишь научить их, что не стоит год их жизни, который они отдадут мне, какого-то глупого желания вроде пусть у меня родится мальчик вместо девочки или хочу убрать эту уродскую родинку с ягодицы. По-моему, это того не стоит. Если уж человеку дано прожить ровно пятьдесят лет, то пусть живет и не тратит свое драгоценное время. Нет, конечно бывают такие ситуации, когда ну уж очень чего-то хочется. Как говорится, душу продам за это. В таких случаях я здрав и рассудителен, коль уж приходится рассматривать ваши жалобы. Не подумайте, я всегда был справедлив, как бы то ни выглядело. Так и в Цайтгарденбурге, несмотря на всю ту беду, которой позволил случиться.

Это произошло на мосту, что с двумя своими близнецами по обе стороны от себя объединял городишко, некогда разделенный безымянной рекой. В Цайтгарденбурге люди любили эти мосты, и они часто становились местом парных встреч. Однако случайное пересечение судеб Фрэнка и Евы произошло именно в тот вечер, когда на мосту, кроме них, не было никого.

Кругом сыро. Запах предстоящего дождя и сильный ветер, теребящий лацканы бежевого пиджака, принадлежащего девушке, стоявшей на тот момент возле бордюра, что в ее отчаявшемся уме уже давно делил жизнь Евы (той самой молодой мадам) на до и после. Порывы холодного воздуха обдували ей лицо: девушка закрывала глаза, представляя, будто летит. В руке она держала что-то округло-коническое с полосками и ярким румянцем – это было большое яблоко, которое, возможно, и не давало ей потеряться и сорваться вниз в безымянную реку. Ева спокойно держалась за перила и наслаждалась безмятежностью, которую предчувствовала, если бросится с моста.

Справа от девушки по тротуару, сделанному специально для таких бедняков как он, живших по левую сторону реки, шел Фрэнк. В тот вечер ему пришлось задержаться на работе, из-за чего он опоздал на автобус, который не привез его домой на улицу Винодельщиков, где он хотел посмотреть свой любимый сериал и лечь спать. И всё потому, что кто-то случайно позвонил в офис и пожаловался на ошибку, которая взялась невесть откуда, ведь Фрэнк всегда перечитывал и тщательно проверял статьи перед их публикацией в газету.

Расстояние между парнем и девушкой постепенно сокращалось. В какой-то момент Фрэнк обратил внимание на Еву, поначалу не придав никакого значения её одинокому пребыванию на мосту, и лишь тогда, когда цоканье каблуков отвлекло девушку от мечтаний, заставив повернуть голову к источнику шума, парень в антрацитовом пальто посчитал нужным приостановиться и спросить.

– У вас всё в порядке? – решил отделаться банальщиной.

– Это не стоит вашего времени, ступайте дальше, – мило ответила Ева, уставившись в горизонт и прищурив глаза из-за встречного ветра.

Почти ни о чем не подумав, Фрэнк тронулся, сделал несколько шагов по заданному курсу домой и, оказавшись в двух метрах слева от девушки, остановился вновь. Раз уж всё равно он не успевает к началу любимого сериала, пропущенного из-за опоздания на автобус, случившегося из-за чьего-то жалобного звонка, заставившего задержаться на работе, – подумал он, – почему бы не пообщаться с одинокой девушкой?

– Знаете, мне скоро двадцать, – начал он. – Буквально через пару дней. Передо мной откроется столько возможностей… Первое, что я сделаю, обменяю пару лет на хороший автомобиль, чтобы ездить на работу, а на уик-эндах гонять подальше от города, наслаждаясь любимой музыкой, скоростью и одиночеством.

Фрэнк подступил к девушке и занял идентичную позу рядом с ней. Он сложил руки на перила и уставился вдаль, стараясь не замечать ужасающей высоты. Ева не стала преграждать и возмущаться новой компании, а кое-что даже подожгло в ней интерес, который она тут же опрокинула.

– Через пару дней? У вас день рождения через пару дней, говорите? – Её голос вдруг стал таким забавным, что, прорываясь через осклабь легкого недоумения, отвлек обоих от недавних мыслей: Фрэнка от дома, а Еву от суицида.

– Да. Почему вас так удивляет? – переспросил он, сцепившись взаимным заинтересованным взглядом. Девушка тоже пыталась копировать его повадок, – смотреть в лицо, – но, то ли из-за скромности, то ли из-за уродского герпеса, так не вовремя появившегося чуть ниже губы, она опускала и уводила в сторону свои голубые, как лазурит, глаза.

– Видите ли, как потешно получается, у меня тоже день рождения через пару дней. Восьмого октября, равно как у вас. Интересно вышло.

– Может, сам Бог смилостивился над нами и устроил эту встречу? Чтобы мы не дали друг другу раствориться в воде новых возможностей. Я ведь прав? Вы тоже терзаете себя, боясь окунуться в то, что произойдет через два дня? – говорил он о долгожданном двадцатилетии.

В какое-то мгновение Еве показалось, Фрэнк подозревает о ее не благих намерениях: ей стало стыдно, что еще какое-то время назад она была полна решимости закончить тот вечер в холодных водах безымянной реки. А теперь, попавшись в цепи занятного разговора, светлый разум заставил усомниться в недавнем выборе, что и вылилось в своеобразную неуверенность и беспокойство.