Мне снится дождь. Он шепчет за окном. Нашёптывает прохладу ночи.

Влагой течёт в приоткрытые створки, мелодией свирельной касается жестянозвучащих крыш и подоконников.

Земля дышит навстречу ему запахами весенней почвы, зеленью травы и листвяной молодой клейкостью.

А дождь шуршит над миром, дождь дарит миру жизнь, дождь связывает воедино облака небес и полную ожиданием жизни землю.

Вдалеке громыхнуло. И ещё раз - уже ближе и как-то тревожаще.

* * *

- Капитан! Капитан!!

Лета заставила себя открыть глаза. Взгляд тут же, через две ладони, упёрся в серую переборку.

Поднесла браслет к губам:

- Чего там у вас? - голос вышел хриплым, сипящим спросонья.

- Капитан! Они тягач не пускают!

Глаза раскрылись сами:

- То есть как?..

- Говорят, документы не все...

Лета скосила глаза на датчик. По времени выходило, что тягач висел на солнечной стороне, а поспать удалось два с половиной часа. Тягач висел, а груз плавился.

- Да чтоб вас всех... Иду!!

Лета резко села на койке и тут же зашипела, схватившись за лоб. Голова звенела от удара - опять забыла про эти чёртовы переборки!

* * *

Прежде чем идти, надо попробовать решить проблему без лишней беготни.

Лета села на пол возле койки, потирая ушибленный лоб, ждала, пока Центр Управления ответит.

Световод на стене напротив раздражающе мигал. Словно давился и кашлял светом. Лета протянула руку и поправила отходящий контакт.

Если не считать спота над койкой, это единственный источник света в её "доме". Комнатка маленькая, что кажется тесной, как кофта на пару размеров меньше.

Лете из неё постоянно хочется высвободиться.

- ЦУ на связи.

- На каком основании вы отказываете в посадке тягачу СуМ 1047, бортовой номер 34?

- На основании предписания санинспектора. Лета, у твоих ребят просрочены санитарные допуски...

- Санитарные допуски моим ребятам выдавал ваш санинспектор, Майк. Перед вылетом. Дай-ка мне твоего боса. Не он ли там так дышит в трубку? Ирвин Джонс, в чём дело?

Одышливый голос начальника колонии(?) вкрадчиво потёк в уши:

- Лета, милая, как в чём дело? Члены твоей команды нарушили санитарные правила. Теперь допустить их к людям я не могу - не прошедшие сандопуска потенциально опасны для общества. Ты же это понимаешь, Лета! Я всего лишь забочусь о гражданах колонии! !

Лета пару раз вдохнула и выдохнула. Нельзя сорваться, нельзя кричать. Именно этого они от неё и ждут. Проявления агрессии. Любая агрессивность станет формальным поводом выслать её с Надежды. А этого они хотят даже больше, чем сохранить Надежду неизменённой.

- Ирвин, ты поставлен в известность о характере груза и срочности его доставки. Я, как старший специалист терраформирования, буду вынуждена представить данные об этом происшествии Управлению.

- О чём, Лета? О нарушении твоими сотрудниками инструкций?

- Нет, о саботаже Центром Управления деятельности по терраформированию Надежды.

- Где же саботаж-то, Леточка?

- Там же, где непройденный командой сандопуск. Или ты даёшь разрешение на посадку, или я сообщаю выше о твоих выходках.

В ЦУ сопели и молчали. Лета прошептала:

- Ирвин, мы этот астероид готовили три месяца. И разведывали ещё как минимум два. Ты не можешь испортить такую работу! Тем более, что процент добытого пойдёт колонии и людям. Которые вторую неделю сидят на экономпайке!

- И ещё посидят, если надо будет.

- Ирвин! Это пол литра в сутки!

Начальник колонии зашипел прямо в микрофон:

- И ещё посидят, если мне будет надо. Но тягач ты не посадишь!

Лета помолчала, пытаясь справиться с собой. Нельзя проявлять агрессию! Ей - нельзя! Поэтому голос звучал холодно и чуть отстранённо:

- Ирвин, я записала наш разговор.

- Майк?

- Да, капитан.

- Майк, ребята проходили предполётный осмотр?

- Капитан!.. - она прямо увидела, как он вскинулся, как его брови в возмущении поползли всё выше и выше, под самую его неизменную красную шапочку.

- Хорошо. Сохрани сведения в Мозге, не допускай к ним никого из колонистов.

Потом подумала и уточнила:

- И ребят тоже не пускай, хорошо?

Ей послышался вздох с той стороны:

- Лета...

- Да, Майк. Я уже никому не верю. Майк, ты сможешь посадить тягач?

- Без разрешения?..

Лета молчала, пилот ждал.

- Лета, меня лишат полётной аккредитации. Я не могу... Против явно выраженного запрета...

- Ясно. Тогда так: я сейчас...

* * *

Тело под гидрокостюмом чесалось и зудело. Гигиенические салфетки вторую неделю усугубляли неудобство от тесно обхватывающего "гидрика". Но без него не выжить и приходится терпеть. В очередной раз безуспешно пытаясь почесаться сквозь плотный материал, Лета щерилась от напряжения и раздражённо ругалась сквозь зубы.

- Капитан? - молодой голос прозвенел колокольчиком в ухе.

- А, Аришка! Привет!

- Доброго утра, Капитан!

В её голосе слышалась радостная бодрость. От него хотелось улыбаться.

- Мне показалось, я вас слышала?

- Да...- врать не хотелось, и Лета тихо пробурчала - Называть "гидрокостюмом" это пустынное орудие пыток - просто издевательство.

Аришка рассмеялась. Удивительно она это делает! С ней хочется смеяться вместе и даже Лета не могла и не хотела сдерживать улыбки.

Улыбаясь, она взглянула в тёмное окно. За окном - скрытые ночной темнотой песчанные перемёты по мёртвому камню и красноватым глинистым горбам. Невесомая, неотвязная, как мошкара, пыль. В воздухе, под ногами. Под одеждой, в складках кожи, под тугими манжетами гидрокостюма и на зубах. Ею пропитано всё. Её невозможно смыть, её невозможно связать чем-нибудь и удержать на поверхности. Она пудрой покрывало каждую человеческую поделку. Здания, машины, дороги, космодромное поле.

Всё это пока в темноте. А из темноты на Лету смотрит усталое, высохшее от дефицита влаги лицо.

Женщина недоверчиво коснулась своей щеки.

Шелушащаяся кожа на скулах и под носом, там, где крепится фильтр. Веки мягкие, припухшие, в тонкой и частой сетке морщинок. Тонкие губы и карие глаза в пушистых ресницах. Вот глаза по-прежнему радовали. Прозрачная, насыщенно-яркая глубина оставалась всё такой же молодой и даже немного красивой.

Лета подумала так и боязливо оглянулась по сторонам. Вдруг кто услышал? Но коридор был пуст в обе стороны, да и мысли подслушивать люди ещё не научились.

Она ещё раз коснулась кожи. Да, это она. Вот такая вот теперь. Постоянно сжатые губы, испорченная вечной сухостью и солнцем кожа, сбритые под ноль когда-то чудесные волосы.

Лета поправила цветастый платок, скрывавший уродливый капюшон "гидрика", и поспешила дальше.

Желание улыбаться пропало. Нечего там смотреть. Не на что там теперь смотреть.

Коридор галереи опоясывал купол колонии примерно на половине высоты. И в светлое время вид открывался бы потрясающий. До самого космопорта и даже дальше.

Поэтому Лета обычно выбирала этот путь, если получалось. Идти тесными переулками купола было совсем не так приятно. Там всегда было полно народа. Сутолка и теснота. А на галерее просторно и почти безлюдно. Сюда пускают только в некоторые часы - какое-то предписание об эвакуации и безопасности.