Сергей ЗУБАРЕВ

НОВАЯ АМЕРИКАНСКАЯ МЕЧТА

Комедия безвыходных положений

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

В а н я.

М а н я.

М и с с и о н е р.

В з р о с л а я Д о ч ь.

Д ж о з е ф В и с с а р и о н о в и ч.

Г о л о с д и к т о р а.

Г о л о с п р о ф е с с о р а Ш н и т к е.

Действие происходит в одном из домов в поселке Подлякино, пригороде областного центра, и в электричке.

Картина первая

ТРАМВАИ НЕ ХОДЯТ

Сумерки.

М а н я. Дед, ты спишь?

Тишина.

В а н я. Сплю, бабка, сплюууу-уу...

М а н я. Не юродствуй!

В а н я (хрипло). А на хрена?

М а н я. Что еще на хрена?

В а н я. Умным быть. От этого дела мозгам один вред.

М а н я. Тоже мне, философ бодунный. Тебе уж и повреждать нечего, давно все мозги пропил.

В а н я. Ну и хрен с ними. Без них спокойней.

М а н я. Покойник! Вставай. На работу пора.

В а н я. На хрена?

М а н я. Ты совсем рехнулся или издеваешься?

В а н я. Не бреши. Какая еще к черту работа?

М а н я. Не валяй дурака. Опять самогон ночью жрал, не проспишься?

В а н я. Забастовка. Трамваи не ходят.

М а н я. Какие еще трамваи? (Злясь.) Белочка забастовала, трамвай ее переехал! Жрать не можешь - не пей!

В а н я. Учи меня жрать, запиши меня в английскую школу...

М а н я. В детский сад тебя записать. Для алкоголиков.

В а н я. Сама похмелись, чтобы жизнь светлой стала. Что, западло, светскую леди корчишь? Самой, цаце, хреново, так и людям спать не давать? Стопарик хряпни - и к мужу под бок, домострой чтобы...

-1-

М а н я. Дом он, злыдень, строить собрался. Пойди кирпичики потаскай, зарабатывают мужики. Что, слабо? Свои кирпичи с крыши скоро в ломбард понесешь.

В а н я. Это у кого белочка, где ты на крыше кирпичи видела? Больному человеку кирпичи таскать, да еще с крыши... Похмелись, Манька, не то стервой будешь!

М а н я. Да не похмеляюсь я никогда! Психбольного из себя корчит. Вставать будешь?

В а н я. Нет, разумеется... Укрепляй семью - бастуй вместе с мужем!

М а н я. Последний раз говорю, все утро тут с тобой пробрехала!

В а н я (напевает). Только от жизни собачей...

М а н я. Зла на тебя не наберешься.

Светает. Видно, что в маленькой квартирке семейства обстановку зажиточной не назовешь и не то чтобы царит полный разгром, но за порядком никто не следит. Маня встает, шуршит. Тетка немного за сорок, полноватая и неухоженная. Уходит на кухню. Гремит посудой. Ваня храпит. Шум воды.

О!

Идет со стаканом воды. Выплескивает на Ваню.

В а н я. Вау-у! (Вскакивает, озираясь, - большой мужик-растрепа лет сорока пяти.) Мать-перемать, садисты-террористы! (Снова валится на кровать.) Хрена там, забастовка.

М а н я. Вставай, уродина. Похмелиться тебе дать? Да ты расклеишься, еще запросишь и опять спать завалишься... А вообще, самогон цел? (Угрожающе.) Сейчас посмотрю!

В а н я. Да цел, цел. Почти. Все равно забастовка!

М а н я. Прекрати издеваться! А то ведро воды принесу!

В а н я. Я сказал - и баста! Трамваи не ходят, я тоже никуда не пойду. Я музейный работник с высшим образованием.

М а н я. Ты что буровишь? Трамваи у тебя с высшим образованием?

В а н я. Не пойду я больше на рынок.

М а н я. Опять двадцать пять... Я тебе похмелиться дам. Ты что удумал?

В а н я. Трамваи не ходят, полный разброд и развал, все нормальные люди бастуют. Вчера телевизор сказал. Там три остановки пешком. Баулы таскать, ноги больные.

М а н я. Ах вот что! Не дури, там автобус есть. Ты детей хочешь голодом уморить?

В а н я. Откуда у тебя дети еще взялись?

М а н я. От верблюда! Сам-то ладно, подыхай от похмелья. Ты дочь родную погубить хочешь.

В а н я. Похмельем, что ли? Выросла лошадь. Самой пора отца уж кормить. Дедушку-инвалида.

М а н я. За институт пора платить, за квартиру платить, жизнь в Москве дорогая! Мужик ни на что не годный. Дочь малолетнюю на панель гонит. (Уходит на кухню.)

В а н я. Это ты про кого?

М а н я. В зеркало посмотрись.

В а н я. Неси. Я туда плюну.

М а н я. Не плюй в колодец, еще попьешь.

В а н я. Чего пить-то, нечего больше. Всю кровь мою попили.

М а н я. Это кто попил-то? Ты и попил. Пропил свою кровь. (Выскакивает с кухни со сковородкой.) Сейчас пожрешь яйца последние и самогон выжрешь. А кто торговать на рынок пойдет?

В а н я (привстав). Кто-кто. Неграмотная совсем стала? Конь в пальто, разумеется.

Трамваи не ходят. У-утро туманное, у-утро сеэдо-йе! (Вскакивает с кровати.) Наливай,

-2-

бабка! А не то не дам мочи масло подсолнечное разбавлять, прибыли не будет. Не пойду телом своим ради детства счастливого торговать, глаз не залив.

М а н я. Тебе все в глаза как божья роса. Тоже мне проститутка! Сутенер.

В а н я. Пофантазируй. Я без процентов пока. Товарец-то залежалый, тухлый. Вроде рыбы для особо голодных кошек. За кило грош, на поллитра не наберешь.

Пауза.

Что, съела?

М а н я (прослезившись). Хам! Скоро дочь твоя на панель пойдет, чтоб образование получить. А ты пьянствуешь и спишь сутками. (Плюхает перед ним сковородку с яичницей.)

В а н я. Нну-у... Ни пошутить тебе, ни расслабиться. Казенный дом прямо... Аромат, однако. (Придвигается к сковородке.) А наливай под закуску!

М а н я. Ага, жрать-то здоров, а работать ноги у него больные. (Наливает рюмку, пьет не морщась). Ну оживай. Пожалуйста.

В а н я. Наливай!.. Пойду я, пойду! Хоть и ноги у человека болят. Хоть и бастуют трамваи нормальные. Себе дороже.

Маня подносит, и Ваня глыкает. Сидят, обнявшись. Маня задергивает занавеску.

Масяня...

Картина вторая

...НО МОЖНО НА ЭЛЕКТРИЧКЕ

Под разухабистую песню в пустой вагон электрички вваливаются Ваня и Маня с баулами. Их штормит алкогольное опьянение. Ваня в бандане, в бриджах, в цветастой рубахе. На Мане мини, обтягивающая блузка с декольте, физиономия - в боевой раскраске.

В а н я (плюхаясь на скамейку). Жара!.. Полвосьмого утра, а такая жара. Выруби свою шалавью попсу!

М а н я (плюхаясь рядом). Синьор, как вы смеете оскорблять даму! У вас явно не сорбоннское воспитание.

В а н я. Да не ты шалава, старая ты уже.

М а н я. Хоть на том спасибо. (Глушит музон.) Свою-то харю давно в зеркале видел?

В а н я. А, понял. "Зеркало", Тарковский... Про заек. (Напевает.) Я зайчик, зайчик, зайчик... Я солнечный - и значит скачу, куда хочу...

М а н я. Боров ты, горизонтально ориентированный!

В а н я (разваливаясь на скамейке). Мы этим гордимся, мы этим живем. Однако, синьорита... Какой еще боров? Я себя на сало не претендую. Я скромный половозрелый мужчина в самом расцвете последних сил. Ориентируюсь на стандарт моделей восемнадцати с половиной, прочих по зрелости аристократических мировоззрений люблю чисто искренне платонически...

М а н я. Хорош гусь. Платон тебя в задницу клюнул! Боров половозрелый! (Врубает радио.) Что от тебя как от мужика толку? Попса шалавья!