<p>

Снег тяжело скрипит под сапогами из толстой кожи, пар из красного рта обвивает обветренное лицо, корни волос все слиплись, и теплые струйки пота так и текут по спине под тугим дублетом. Коричневая кровяная корка примерзла к кольчуге, но ее чистые участки блестят ярче снега. Блестят так же ярко, как ледяные глаза Рамси Болтона, сына Севера.

Один взмах мощной руки – и брызги крови из чужого горла летят на грязный снег с мясницкого лезвия. Этот фальшион принадлежит самому Рамси, второй – в другой руке, почерневший от крови, вырван из руки одного из товарищей. Отец сотни слов говорил о том, как важна защита. Отец прятался всю жизнь. За слухами, за стенами, за преданными людьми – расходным материалом, убей одного – встанет другой, – путал свои следы, следил за каждым сказанным словом. Отец прятался и прячется сейчас в юбках своей леди-жены. Широкая грудь Рамси – вот она, обнажена любому врагу. На желтых зубах блестит слюна, и он оставляет за собой глубокие следы, ревя во всю глотку.

Отец поглядел на него. Слабые, тонкие веки полуприкрыты, худые руки лежат на столе. Отец выслушал его от первого слова до последнего, ни разу не возразив. И только кивнул, окончательно закрыв глаза. Отец доверил ему всю свою армию. Отец не верил ему.

Рамси ревет еще, разогревая северную кровь, уже заметив цель. Ноздри раздуваются, и мороз сладко жжет до самой груди. Сраный самозваный король поворачивается на рев, его жесткое лицо застывает, словно обрастая морозной коркой. Они узнают друг друга в завихрениях снега. Сверкает в белоснежном свете рубин в ухе единственного сына Русе Болтона. Коронованный олень пляшет на груди легкого доспеха бессердечного Станниса Баратеона.

"Принеси мне его голову", – сказал Русе, когда Рамси уже отвернул лицо. "Ты не справишься", – не сказал Русе, глянув на обернувшегося сына безо всякого расчета в пустых глазах. "Ты подведешь меня и весь наш дом. Нас обоих вырежут без сожаления и памяти. Твою голову срубят в бою, мою – в этом дворе, коленями в грязь", – не сказал Русе, когда мышца у его рта непроизвольно дернулась.

На мече Станниса не видно крови, но она капает в мокрую грязь под его ногами. Словно жидкое пламя, она льется со сверкающего рыжим закатом и красным золотом клинка. Удивительно только, как этот меч не плавит снег, он видится раскаленным даже отсюда, хоть Станнис и держит его в одних легких перчатках.

– Светозарный… – одним выдохом находит мгновение восхититься и ужаснуться одновременно Деймон Станцуй-Для-Меня, единственный оставшийся из парней Бастарда. Рамси сплевывает розовую слюну разбитым в бою ртом, хоть и его слепит огнем. Но, прищурившись сперва, он только торопливо считает силы. Станниса защищает десяток воинов, потрепанных, но стоящих на ногах, у самого Рамси людей вполовину меньше. Но не людьми собрался сражаться сейчас Рамси Болтон. Ведь даже в грязных кабацких песнях поется о том, насколько Станнис – человек чести. Вот и выпал шанс проверить это.

Рамси спускается с небольшого холма, глубоко дыша. Станнис внимательно следит за ним своими темно-синими, как ночное зимнее небо, глазами. На людей Рамси нацелены копья, но никто не шевелится. Рамси идет уверенно, и его красное лицо искажает ухмылка тем больше, чем ближе он к цели. Он уже видит по синим глазам, что это будет бой один на один, Станнис не позволит никому из своих людей казнить болтонское отродье. Он сделает это сам, и – о да – Рамси как никто готов к этому. Он ревет оглушительно и страшно, как дикий медведь, растягивая рот и отмахивая остальным остановиться. Шаги послушно стихают, но Рамси не смотрит назад. Хищным взглядом прозрачных глаз он цепляет только дрогнувший рот Станниса, когда тот тоже дает отмашку:

– Назад!

Самозваный король перехватывает рукоять пылающего клинка.

"Я уже обещал тебе, отец, и я принесу ее", – сказал Рамси Болтон, задерживая руку на столе против отцовской руки.

Рамси снова кричит, и рукояти фальшионов сродняются с его крестьянскими ладонями.

"Твои обещания никогда ничего не стоили", – промолчал Русе, отворачиваясь наконец.

Когда Станнис делает первый осторожный шаг, Рамси перестает на него смотреть. Он знает, как сражаются люди, как сражаются волки и медведи. Одни глядят, другие доверяются инстинктам. Но он сейчас больше всего этого, он – человек без кожи, красным мясом наружу, и он чувствует каждую каплю тающего под сапогами снега, каждый сдержанный выдох Станниса, каждую короткую дрожь воздуха, не видя их от холодной ярости.

Все маленькое поле боя, уместившееся между заснеженными, почерневшими от крови и проглядывающей земли холмами, открыто Рамси, как человеческое нутро. И он делает – началом надреза по белой коже – первый шаг.

Коротким замахом первый отбитый удар – Рамси не ходит осторожной поступью вокруг, его зверье чутье уже почуяло взрезанные до крови места, он чувствует запах кровотечения будто из-под самой кожи, ощущает слабость в правой ноге Станниса, в ушах поверх бьющей крови отдается слабый хруст с каждым новым движением его плеч. Бить с больной стороны. Оба клинка Рамси защищают его, прикрывают грудь и бок, и он движется плавно, как огромный тяжелый зверь, не смотря, но раскрывая чужую шкуру и залезая под нее жирными окровавленными пальцами.

Станнис тоже не ждет и, жестко рассекая воздух, возвращает удар. Они оба довольно вымотаны, чтобы не тянуть время. Они оба знают, что представляют из себя, и у них нет времени прицениться к сопернику. Сделай все, что можешь, – и один останься стоять. Рамси уворачивается легко, с хрустом скользнув пятками по грязному снегу, и огонь только скользит по стали у его живота.

Тело Рамси расслабляется все больше, сливаясь с темным месивом под ногами, позволяя морозным порывам проходить сквозь грудину насквозь. И его самого не существует больше, только все вокруг соединяется в нем. Новую атаку Станниса Рамси, не видя, чувствует порывом воздуха от самого замаха и моментальным – растянувшимся в вечности – ударом, едва соприкоснувшимся с плоской поверхностью фальшиона, соскользнувшим с нее, как талая вода с лица. Глаза Рамси Болтона пусты и прозрачны. И напротив – он сам вывернутой кожей чувствует скользящий по нему взгляд Станниса, чувствует короткое напряжение его ладони перед ударом. Рамси напрягает только запястье, чтобы отвести меч. Он спокоен, словно стоит сейчас в подвале Дредфорта и вскрывает непослушное тело. Потому что ему нужно вскрыть Станниса. Выворотить его наизнанку и понять, как он работает.

Усталость, жесткость, презрение, решительность. Удары Станниса уверенны и расчетливы, и Рамси считывает каждый из них, раскладывая влажными внутренними органами по промасленным горшкам. Крепкий желудок, слегка потрепанное сердце, мощные легкие, кровь сильно давит на мозг. Нанося неважный, выматывающий и отвлекающий удар, Рамси заполняет горшки бальзамом и приступает к изыманию костей. Те обычно ноют по ночам и к непогоде, не смертельно, но после нескольких часов битвы это должно бы мешать ему двигаться. Неплохо. Дальше – мясо, что на стол, а что на корм собакам. Руки хороши, живот чуть слабоват уже, но приемлем, это подойдет для лордов и их сыновей. А вот ноги соблазнительно уязвимы. Как раз для дикого пса. Для Рамси Болтона. И кости в них невозможно ноют сейчас, и сводит все мышцы, да еще правая рассечена скользящим ударом. Рамси окончательно выбирает больное место, и его взгляд становится еще холоднее.