Вдруг ощущаю его улыбающиеся губы, прижавшиеся к моей шее, и мурашки ползут по коже.

— Не знаю, что это, и как такое возможно… — снова ехидно тянет Сэмми, и от интонаций его голоса мой член напрягается еще больше, — но я не собираюсь упускать такой шанс.

— Сэмми, что ты…

Он поднимает голову, впивается в мои губы, и у меня просто подкашиваются ноги. Опускаюсь между его ног на колени, жадно отвечая на его поцелуй. Он ведет. Нагло орудует языком у меня во рту, не давая мне перехватить инициативу. Я мычу ему в рот, его рука нахально скользит по моей груди, пощипывая соски, оглаживая живот.

— Блять… — вырывается у меня, когда он отстраняется на секунду, чтобы дать нам обоим глотнуть воздуха.

— Ты точно не пил, — констатирует Сэмми с довольной ухмылкой и облизывается.

Стягивает с меня футболку, и — черт бы меня побрал! — я не сопротивляюсь. Не сопротивляюсь ему. Его пальцы проворно расстегивают ремень, вытягивая его из шлевок, вынимают пуговицу из петли и тянут язычок молнии.

Этот звук разъезжающейся молнии на секунду отрезвляет меня. Я перехватываю его руку за запястье, но Сэмми смотрит на меня сверху вниз чуть насмешливым и вместе с тем голодным взглядом. Его светло-карие глаза резко потемнели, зрачки расширены.

— Ну что ты, Дин, — шепчет мне в губы. — Ты же тоже этого хочешь, позволь мне…

«Да, позволь ему…» — какой-то голос в моей голове заставляет меня тихо застонать в ответ. Низкий, хриплый, искушающий… Мой собственный голос. Голос моего подсознания.

И я отпускаю его запястье. Сэмми шепчет что-то одобрительное, запускает руку в ширинку, за резинку моих боксеров, и обхватывает горячий член. Охаю, едва не выгибаясь дугой, хватаюсь за подлокотники кресла и крепко сжимаю их. Опускаю голову, тяжело дыша. До меня только сейчас доходит, что я стою на коленях между широко расставленных ног младшего брата, он тискает мой член, нашептывает на ухо всякие непристойности и убеждает, что нам будет хорошо.

Блять! Какого черта все это происходит? Почему я не могу остановить это и ловлю кайф от такой абсурдной ситуации?

Но снова, стоит мне задаться этим вопросом, мой же собственный голос соблазнительно произносит в моей голове: «Не думай об этом, Дин. Ну тебе же хорошо, что ты… Лови кайф и наслаждайся. Посмотри на Сэмми…» И я послушно поднимаю голову, смотрю на брата. Его взгляд гипнотизирует, ощущаю его дыхание на своих чуть приоткрытых губах, глаза улыбаются — как обычно, тепло и мягко, но как-то… по-другому. Мне. Одному.

— Поцелуй меня, Дин, — до замутненного сознания доходит его шепот.

Я подаюсь вперед, прижимаюсь к его улыбающимся губам, запускаю язык ему в рот.

Сэмми встает с кресла, увлекая меня на пол, нависает сверху, упираясь в пол по обе стороны от моей головы, целует жадно, напористо. Чувствую легкое разочарование и холод от того, что больше не ощущаю его горячей ладони на своем члене. Он отрывается от моих губ, облизывается, наклоняет голову и осыпает быстрыми влажными поцелуями ключицы, шею, грудь, живот. Стягивает с меня джинсы вместе с бельем, и я приподнимаю бедра, позволяя ему раздеть меня окончательно. Сэмми седлает меня, сжимая бока коленями, выпрямляется, рывком сдергивая с себя свою футболку, и смотрит сверху вниз все с той же довольной улыбкой. Наклоняется, снова жадно прижимаясь к моим губам, отвечаю ему с не меньшим пылом, сжимая его плечи…

Наши вещи вперемешку валяются рядом на полу. Из кармана моих джинсов выпадает старинная монета и с глухим звуком закатывается под кровать. Сэм не обращает на это никакого внимания, продолжая увлеченно целовать меня.

И в следующую минуту, не успевая осознать, что собираюсь сделать, врезаю ему в челюсть кулаком. Сэм ошеломленно моргает, глядя на меня и потирая челюсть.

— Черт возьми, Дин…

— Какого хрена ты меня лапаешь?! — ору я не менее ошеломленно.

— Блять, Дин… — Он растерянно смотрит.

Мое сознание начинает медленно возвращаться в норму, я понимаю, что лежу под братом раздетый, разгоряченный и возбужденный. Мой стоящий колом член упирается ему в живот и трется о твердые мышцы при каждом движении Сэмми. Он сидит на мне, фиксируя мои бедра захватом своих коленей. Ладони лежат на моей груди.

Да уж, ситуация та еще… Моя психика такого не выдерживает.

— Слезь с меня, придурок! — в голосе проскальзывают истерические нотки, от которых я едва сам не морщусь. Он вдруг медленно ухмыляется, демонстративно облизывает губы.

— Опомнился, да? Не знаю, что на тебя нашло, Дин, но уже поздно.

— Блять, Сэм! Я сказал, съебись с меня, быстро!

Сердце ускоряет свой ритм, заходясь в бешеном галопе, мне даже немного страшно. Я не сразу могу сориентироваться в сложившейся ситуации: шок, потрясение, желание хорошенько въебать Сэмми в наглую и ухмыляющуюся морду. Я потрясен не столько своим поведением — которое ставит меня в тупик, так как я четко осознаю, что Сэм не заставлял меня, я помню все, начиная с того момента, как подхожу к креслу, чтобы посмотреть, что там раскопал Сэмми, — сколько поведением самого брата. Почему он не шокирован? О чем он вообще говорит? Почему так охотно ответил на мои ласки, так легко поддался? Даже догадываясь, что я не в себе.

— Ну уж нет, Дин. — Его глаза сужаются. — Я намерен хорошенько провести время с тобой.

— ???

Мои глаза по размерам обгоняют блюдца, у меня точно охуевший вид, как у Тома, у которого Джерри в очередной раз спер молоко из миски.

— Какого хрена ты несешь, Сэм?! — Пытаюсь спихнуть с себя его тушу, но нет, куда там, все равно что сдвинуть гору.

Он медленно наклоняется вперед, и я непроизвольно охаю, головка моего члена трется о его живот, оставляя за собой влажный след. Улыбается ехидно.

— А ты все еще возбужден, — констатирует с усмешкой. — Знаешь, о чем это говорит, Дин?

— Блять, нет, Сэм, это не смешно!

Хватаю его за плечи, рывком пытаюсь подняться, чтобы перекатиться и оказаться сверху, но не тут-то было. Его не сдвинуть. Колени Сэмми прочно прижимают меня к полу, сжимая мои бока, чувствую его собственный член, упирающийся мне в бедро через ткань джинсов. Тогда заношу кулак для удара, но он перехватывает оба моих запястья, прочно фиксируя на полу.

— Это говорит о том, Дин, что мой интерес к тебе не односторонний, — мягко замечает он.

— Что, блять?! Какой интерес?! Ты что несешь, Сэм?

— Ну… для начала… — его глаза медленно скользят по моему телу, распятому под ним. И от этого взгляда по коже разбегаются мурашки, — я хочу тебе врезать, Дин.

— Что?!

— Ты заставил меня ревновать.

Молчу, ошеломленно пялясь на него. А он наклоняется и проводит языком вдоль моей шеи до правого соска, сделав круг. С ответом не торопится.

— Вчера, в кафе. — Чуть прикусывает сосок, дергаюсь. — Два дня назад в том клубе, помнишь? — Зализывает, унимая легкую боль. — Ты шлепнул эту жирную целлюлитную бабу по заднице.

Снова кусает уже другой сосок, я в шоке дергаюсь под ним, с губ неожиданно даже для меня самого срывается стон.

— Что, скажешь, не было такого? — продолжает он, легонько прикасаясь губами к выпирающим ключицам. Теперь покусывает шею.

Удовольствие разливается по всему телу тягучим медом, против воли стараюсь выгнуться, чтобы потереться членом о его твердый живот. Ухмыляется.

— Было, Дин, было. И я могу припомнить тебе еще сотню таких случаев. Ты такая задница, братишка. Я бы убил тебя за все твои интрижки, если бы не любил так сильно.

— Сэм… — выдыхаю растерянно, жалко, смущенно. — Что ты творишь? Остановись.

— Ты просишь? Дин, ты никогда меня не просишь. Только тогда, один раз, помнишь? Ты сказал: умоляю, Сэм. Я прошу тебя. Дай мне время, чтобы найти выход. Я что-нибудь придумаю…

— Сэм, блять… Тогда речь шла совсем о другом! Речь шла о твоей жизни!

— Какая разница? Сейчас уже неважно. Ты меня снова попросишь.

— Ты что, псих?!

Дергаюсь, пытаясь скинуть в очередной раз. Он только хмыкает, небрежно шевелит бедрами, и я снова дергаюсь — мне невыносимо горячо: жесткий бугор в его джинсах трется о мои яйца, член о его живот. Закусываю губу, чтобы сдержать очередной стон. Во всем теле сладкая истома, приятная слабость, и я не могу собраться с силами, чтобы скинуть его с себя, врезать, выбить эту дурь из его башки. Я вообще не понимаю сейчас, о чем он говорит. Слышу лишь его голос, от которого мурашки по коже.