Раньше, до всей этой чертовщины, мне очень нравился дождь. Особенно гроза. Равномерный стук капель или бешеный шум дождя — без разницы. Раскаты грома, когда небо рассекает одна молния за другой. Мне нравилось сидеть дома и наблюдать за этим буйством природы через окно. Мне нравилось в это время торчать на улице, когда капли разбиваются о тебя, остужая. Это вопреки логике приносило мне спокойствие.

Сейчас это все раздражает.

Сейчас я ненавижу этот гребанный дождь, из-за которого я вся продрогла до нитки, эту грозу с раскатами грома, что бьет по ушам.

Сейчас это все олицетворяет то, что происходит внутри меня. Всю эту бурю эмоций и чувств, что мечутся где-то внутри, разрывая грудную клетку и заставляя сердце колоться от боли. Слезы, если и начинают стекать по щекам, то сразу же смешиваются с каплями дождя. Все, что сигнализирует о том, что я плачу — это чешущиеся глаза.

Все тело просто ломит от боли. Множество ссадин и синяков — и это только на первый взгляд. Почему-то мне кажется, что я еще что-то и сломала. Иначе как объяснить эту ноющую боль я просто не могу.

Дождь смывает с тела кровь, но она все равно проступает вновь. Медленно, чуть прихрамывая, я плетусь куда-то вперед. Даже не знаю куда, просто иду. Лишь бы не оставаться здесь. Лишь бы не видеть их лиц.

Не выдерживаю и облокачиваюсь плечом о стену ближайшего здания, прикрывая глаза и вновь сотрясаясь в рыданиях. Я даже не могу понять из-за чего именно плачу. Из-за смерти близких людей или из-за собственных ошибок, что сотворила.

Перед глазами до сих пор стоит бледное окровавленное лицо матери с остекленелыми глазами, бабушка с куском стекла в горле, да дедушка с разбитой головой. И только я выжила в этой аварии. Подстроенной аварии. Я знаю, что это так. Я видела через окно тонированные внедорожники.

Голову раз за разом разрезает мысль о том, что умерли они из-за меня, хотя я и жива. Где справедливость? Я виновата! Я должна умереть! Не они…

— Рома… — тихий полу всхлип вновь срывается с приоткрытых губ. Безнадежная мольба.

Он мне нужен. Сейчас. Как никогда.

Но пора понять. Его нет. Я сама захотела, чтобы он исчез из моей жизни. Он сделал все так, как я и хотела. Нет смысла жаловаться. Просто надо было думать раньше.

Роман Князев — мужчина тридцати лет, что так спонтанно и неожиданно ворвался в мою спокойную, размеренную, серую жизнь. Именно серую. Никаких интересных вещей в моей жизни не происходило до его появления. И только он ее раскрасил. Я никогда не понимала, что именно он нашел во мне. В обычной десятикласснице-хорошистке без каких-либо интересных вещей. Я не топ-модель и вообще не красотка. Из всех моих достоинств — только милое личико. Грудью второго размера я уж точно не могу похвастаться.

Поэтому я без понятия, что нашел во мне Король Мафии или же проще Князь. Почему он меня охраняет, как зеницу ока? Тратит время, чтобы вытащить меня из дома и параллельно из моего кокона, куда я залезла, погрязнув в учебе и не обращая внимание на прелести жизни, чтобы сводить то в кафе, то в кино. Он никогда не отвечал на эти вопросы. Просто переводил тему.

Все было хорошо, пока до меня не дошло, насколько опасно водить такие отношения с Главарем преступного мира.

Самое ужасное — я медленно, но верно влюблялась в этого мужчину, что старше меня на десять с лишним лет. Влюблялась в убийцу. С логикой я никогда не дружила. Вместо того, чтобы испугаться, когда узнала о том, с кем все это время общалась, просто подошла и обняла. Я никогда не боялась Князя. Никогда не ненавидела его. Что ни делал бы он, я не могла его разлюбить.

Мне просто нравилось, как он на меня смотрел, как он вел себя рядом со мной. Это был не тот жестокий и хладнокровный Князь. Это был заботливый, нежный и жуткий собственник Рома. Даже его друзья не понимали всего этого. Хотя, кого я обманываю, я сама этого не понимала. До сих пор не понимаю.

Пока в голове происходили сложные мыслительные процессы, я тихонько перебирала ногами, идя вдоль совершенно незнакомого мне здания, опираясь о стену, пока перед глазами то темнело, то мутнело.

Александра Ротова или же по-простому «Стрела» являлась лучшей из наемников, что работает на Князя, а по совместительству была одним из друзей Ромы. Блондинка, разрушающая статистику, обладала не дюжим умом и хоть была не слишком людимой, наивной и общительной, все же являлась довольно доброй и веселой.

Вторым другом Князева являлся Руслан Румянцев — такой же блондин с голубыми глазами, что и «Стрела». Честно, я в первый раз перепутала и подумала, что они брат и сестра. Как оказалось многие их действительно считают братом и сестрой, хотя на самом деле это муж и жена.

Ну и третьим и последним другом Князя являлся Михаил Резанцев — личный доктор Князя. Это веселый, дружелюбный, добрый мужчина являлся чуть ли не воплощением доктора Айболита.

Весьма интересным явлением тот факт, что все три близких друга князя имели фамилию, начинающуюся на букву «Р». Рома лишь смеялся и говорил, что это обычное совпадение.

Никто из этих друзей, с которыми я была знакома, не понимал, что вообще происходит. Почему неожиданно холодный, беспринципный, жестокий Князев Роман вдруг стал так общаться с какой-то неприметной школьницей.

Но все же само осознание факта, с кем я общаюсь и в кого влюбляюсь пришло именно после первого покушение, которое к счастье не состоялось. Я осталась цела и невредима. Но уже после этого я начала смотреть на ситуацию здраво, а не через розовые стекла очков влюбленности.

Все дошло до того, что Князев пошел работать в мою школу учителем биологии под именем Морозова Руслана Анатольевича. Хотя на самом деле он являлся Князевым Романом Александровичем. Единственным правдивым в этом новом имени являлась фамилия. Морозова фамилия его матери.

Терпение мое лопнуло, когда уже чуть мою мать не убили. Тогда даже влюбленность не помогла.

***

После последнего урока, на котором мне пришлось выйти и принять вызов, из которого я узнала, что моя мама попала в аварию, но ничего ее жизни не угрожает, я просто залетела в кабинет биологии, где Князь спокойно сидел и проверял тетрадки. Честно, пришлось глубоко запихнуть все чувства и сначала удостовериться, что к аварии действительно причастны враги Ромы.

— Что-то случилось? — осторожно и весьма участливо поинтересовался Князев, поднимаясь из-за стола, пока я встала возле парты, что находилась ближе к двери и поставила на нее рюкзак, освободив руки. Внутри закипала слепая ярость вместе с чувством неоспоримой вины.

— Это я у тебя хотела спросить, — пытаясь сохранять спокойствие, процедила я, сжимая руки в кулаки. Не знаю, насколько плохо я выглядела, но Князев похоже все же понял, что мне уже все известно.

— Кара, — ласково и нежно произнес Рома, делая шаг в мою сторону, но я лишь покачала отрицательно головой и сделала шаг назад. Сейчас я не куплюсь на эту его «Кара». Только он придумал так сокращать мое имя — Карина, — с твоей мамой все хорошо. Тот, кто посмел это сделать, будет наказан, — убеждал меня Князев. Но уже было слишком поздно.

Кто бы знал, как мне не хватает этой его «Кары». Кто бы знал, насколько сильно я в нем нуждаюсь.

Вновь по щекам текли слезы, пока ноги подогнулись и я упала на колени, взвыв от нестерпимой боли. Моей самой главной ошибкой были те слова, что я произнесла в тот день в классе биологии. Тогда было много чего произнесено. Слишком много. Я только потом, успокоившись и прокручивая в голове этот разговор, вспомнила что в порыве эмоций сказал Рома.

— Карина, черт бы тебя побрал! — эмоционально, срываясь на рык, воскликнул Князев, подлетая ко мне и встряхивая ощутимо за плечи, — я люблю тебя, истеричка! Да! Да, я могу быть извращенцем и педофилом. Я этого не отрицаю. Но я не могу просто так отпустить тебя. Не могу! Кара, я люблю тебя!

Я не слышала этих слов. Не слышала. Чувства и эмоции взяли надо мною верх тогда, не давая услышать этих долгожданных слов. Я просто взяла и оттолкнула его, умоляя исчезнуть из моей жизни.