Собака четырнадцатого века

0.

Город постепенно оживал после месяца всеобщих отпусков. На окраинах дымили фабричные трубы, за храмом св. Николая шумел сенной торг, челноки с полосатыми сумками кучно набивались в цеппелины и улетали в Турцию за товаром. В Доме культуры жиркомбината пел Фёдор Шаляпин, а в летнем кинотеатре парка им. Айседоры Дункан крутили новый звуковой фильм "Игры престолов". После вчерашнего дождя по улицам бродили грибники, выискивая грибы, заблудившиеся во времени и выросшие не в своём веке. Когда-то на месте города стоял лес, и теперь в урожайный год можно было найти маслята и подберезовики в самых неожиданных местах вплоть до собственной постели. Городские шутники называли такие грибы подпростынниками. В утренних новостях сообщили обычный набор городских происшествий: Дантес опять застрелил Пушкина, Пуришкевич потребовал распустить сборную по футболу, а в научном собрании подрались Павлов и Королев, не поделив двух собак.

Облава началась в полдень. Город вдруг наводнила военная полиция и стала проверять документы, одних граждан задерживая, а других отпуская. Разъяснилось всё ближе к вечеру, когда городской голова объявил по радио о начале борьбы с исторически нежелательными личностями. Право на свободное перемещение по городу получали только современники, все остальные должны были оставаться под домашним арестом до того, как будет установлена их лояльность. Карл Иванович выслушал сообщение с хмурым видом, достал паспорт и аккуратно исправил восьмерку в дате своего рождения: вместо 1875 года получился 1975-й.

- Не Бог весть что, - пробормотал он вслух, откладывая лезвие и ручку, - но для уличной проверки сойдёт.

Сердце стучало ровно: всё-таки он благополучно пережил борьбу с историческими космополитами, две декоммунизации и одну декомпьютеризацию с полным запретом Интернета.

Улицы заметно опустели: на обычно шумном перекрёстке одинокий механический уборщик срывал с тумбы афишу совместного концерта Изабеллы Юрьевой с группой "Пикник". Черный киоск "Горсправки" и вовсе стоял с выбитым окном и выломанной дверью. Пройдя два квартала, Карл Иванович встретил не больше десятка человек. Ещё через квартал его остановил патруль, вежливо попросив документы.

- Наконец-то в городе наведут порядок! - заявил Карл Иванович. - Никакого житья нет от этих исторических недобитков. Представляете, в соседнем подъезде помещик крепостных держит! И никакой управы на него нет - я уже и в мэрию писал, и в горисполком, и в муниципалитет...

- Домой идёте? - патрульный взял паспорт и развернул его на главной странице.

- Домой, домой! Опасно простым гражданам сейчас по городу разгуливать.

- Очень правильно мыслите, гражданин! - одобрительно кивнул патрульный. - Час назад в пединституте перестрелка была, сбежало несколько преподавателей истории ВЛКСМ. Так что лучше переждать несколько дней дома.

И возвращая паспорт, добавил:

- Доброго пути, современник!

1.

Карл Иванович солгал: спешил он вовсе не домой, а в Общество изучения истории на улице Малейской, негласно занимавшееся защитой тех, кто попадал под разного рода чистки. Он был волонтёром - одним из самых опытных и удачливых. Срезав путь через Осиновую рощу, он вышел к деревянному забору, отыскал в нём дыру и оказался на улочке, застроенной трёхэтажными сталинскими домами. Официально Общество занимало в одном из зданий трёхкомнатную квартиру, а неофициально располагало большим и всеми забытым бомбоубежищем под землёй. Замаскировано убежище было под овощехранилище, но волонтёры предпочитали попадать туда через сеть тайных ходов из соседней промзоны.

- Как добрался? - здороваясь с Карлом Ивановичем, спросил его Лэгэнтэй, смуглолицый якут с рыбьими глазами, не имевший, казалось, возраста. Он числился сторожем овощехранилища, но предпочитал называть себя привратником.

- Без приключений. Много народа собралось?

- Твои руки да мои руки да три собачьи лапы, - сообщил привратник.

- Ты когда считать научишься? - проворчал Карл Иванович, переводя руки и лапы в числа.

- Э-э-э, человек, съевший лисьи глаза, зачем ворчишь? Что мне твои числа, когда у всего живого пальцы да когти есть? Иди-шевелись, ждут тебя.

За время, прошедшее с предыдущей чистки, Карл Иванович успел подзабыть атмосферу нервного ожидания, царившую в убежище. Это было временное пристанище, куда бежали за помошью свои и куда приводили спасаемых волонтёры, чтобы потом увезти из Города. Раскрасневшийся от беготни Видов, распорядитель во всем этом хаосе, заметив Карла Ивановича, махнул ему, приглашая к самовару.

- Чай будешь? - спросил он, пожимая руку.

- Просто присяду. Как у нас дела?

Приземистый Видов, усыпанный веснушками, потёр ладонью короткую шею и пожал плечами.

- Как обычно... Слыхал про перестрелку в педагогическом?

- Слыхал.

- Вон они на скамье трясутся: на вид очкарики да хлюпики, а военного полицая ухайдокали. Ещё великий князь есть да Марфа Посадница с малолетним дитём - крутая баба, я те скажу, с претензиями. Остальные всё простой народ вроде нас с тобой.

- Мне кого поручишь?

Видов достал из кармана крохотную конфетку и, сняв обёртку, отправил в рот. От души насыпал в кружку заварки и залил её кипятком.

- Тебе - самое сложное, камрад.

- Хлюпиков-очкариков?

- Не спеши, скоро узнаешь. Пока посоветоваться хочу: у меня одни сопляки под рукой, многие впервинку волонтерами идут. Прикинули мы с ними маршруты - глянь опытным взглядом. Как там тебя наш привратник называет? Человеком, съевшим лисьи глаза?

Настоящая карта совсем не похожа на карты, которыми привыкли пользоваться обычные горожане. Нет на ней ярко-зелёных пятен парков и серых многоугольников заводских территорий, нет жёлтых кружков автобусных остановок и синего потока реки с пиктограммами корабликов в порту. Вся она состоит из разноцветных линий и значков, обозначающих инженерные сети, подземные и наземные коммуникации, выходы на поверхность, габариты опор и эстакад и многое-многое другое, включая ведомость деревьев с отображением каждого дерева на своём месте. По сути это целый атлас внутренностей города, чтение которого требует специальных знаний и хороших навыков.