Если бы он только мог заставить ее понять! Его охватила сильнейшая паника. Нужно тянуть время! Он должен победить. Они ведь не были по-настоящему разумными. Теперь он знал это.

Уэстон встал.

— Погодите, — сказал он. — Я пойду с вами, но давайте сначала все проверим. Достаточно уже ошибок. Пойдемте со мной к Знанию и послушаем, что оно скажет, когда исследует это!

Они вполне охотно пошли вместе с ним. Вокруг, нереально мерцая, крутилось скопление крошечных ярким существ. Уэстону пришла в голову мысль об Эдеме.

Открылось овальной окно в стене, Уэстон задал вопрос, и в голове у него, как и у остальных, появился неожиданный ответ.

— Да, — сказало Знание, — у тебя есть фактор разума, который может обусловить успех. Фактор, который я обнаружило в самом Золотом Свете, являющемся квинтэссенцией самого совершенства. Но у женщины есть нечто большее. Оно является рецессивным в ее мозгу, но гораздо сильнее, чем твой доминирующий фактор.

— Золотой Свет? — спросил Уэстон, стремясь выиграть время. — Что это?

— Я не могу ответить. Это неизвестно.

Серене надоело их слушать.

— Так мы добьемся успеха, если я использую в качестве рабочего материала себя? — спокойно спросила она.

— Серена, ты не можешь этого сделать! — воскликнул Уэстон.

НО ОНА НЕ слушала его. Она повернулась и вышла, а за ней и парни. Один из парней оглянулся на Уэстона, и в его глазах был холод смерти. Потому что Уэстон больше не имел значения. По крайней мере, для них.

Уэстон знал, что личная угроза для него миновала. Но теперь, когда он мог беспрепятственно отправиться к двери во времени, то не стал этого делать. Он должен быть увидеть, что будет с Сереной. Поэтому последовал за ними тремя.

На сей раз он лучше рассмотрел фигуру, формирующуюся в огне. Это был человек, гигант метра под два с половиной роста, высокий, прекрасный, как бог, дрожащий возрождающейся жизнью. Но глаза его были пусты.

Трое собрались возле нового огня. Уэстон смотрел на них. Они завершили приготовления. Затем Серена, держась за руку одного из парней, приготовилась шагнуть в огонь. Уэстон бросился к ним.

Он схватил девушку за плечи. Парни посмотрели на него спокойно и без малейшего любопытства. Впереди кипели языки пламени.

— Серена, ты не можешь! — закричал Уэстон. — Я не позволю тебе сделать это!

Она не ответила. Его слова ничего не значили для нее. Он чувствовал давление ее тела, она подалась вперед, к огню, и готова была войти в него в ту же секунду, как он отпустит ее.

Один из парней схватил его за руку и попытался освободить Серену. Уэстон рад был этому оправданию своих дальнейших поступков, теперь он стал уверен в себе. Он развернулся и свободной рукой с силой ударил парня в челюсть. Тот отпрянул и упал на землю, где и остался, глядя на Уэстона без удивления или гнева, но с ясным намерением в глазах.

Уэстон подхватил Серену, оторвал ее от земли и побежал тяжелой рысцой, неся ее на руках. Добравшись до угла ближайшего здания, он остановился и глянул назад. Парни вернулись к первому огню, где стояла гигантская фигура, и стали что-то делать с ним, быстро и ловко, без единого лишнего движения. Потом они дважды указали на Уэстона.

Он опустил Серену на землю, но не отпускал ее запястья. Она не сопротивлялась, но, как только оказалась на земле, тут же повернулась и попыталась вернуться к огням. Уэстон не отпустил, взял покрепче и повел к двери во времени, ведущей в Версаль и двадцатый век.

Но дверь он не смог найти. А вскоре из-за здания с куполом вышел гигант и, пошатываясь, направился к ним, не сводя глаз с Серены. Он был громадный. Он шел, шатаясь, потому что был только что создан, но неуклонно приближался к ним.

Огромные руки осторожно взяли Серену, освободили ее из захвата Уэстона и подняли, чтобы унести к ждущим парням.

Уэстон вскочил гиганту на спину и захватил его шею приемом дзюдо. Серена упала на землю, но Уэстон тут же понял, что не сумел причинить своему противнику боль. Гигант даже не пытался бороться с ним, он только стремился пойти дальше, и был чрезвычайно силен. Уэстон чувствовал, что его мышцы под бледной атласной кожей не были обычными человеческими, они были более твердыми, точно как сердечная мышца. И единственная причина, почему Уэстону вообще удалось захватить его, крылась в том, что гигант был только что сотворен и многого еще не умел. Он не научился координировать свои движения. К тому же, у него была единственная цель — принести назад Серену. И ничто в мире не могло помешать ему выполнить свое предназначение.

А Серена уже возвращалась к огням. Это было словно в кошмарном сне. Уэстон спрыгнул с гиганта, побежал за ней и снова поднял ее. Серена не сопротивлялась в его объятиях. Теперь бесполезно было пытаться отыскать дверь во времени, нужно было бежать. А гигант уже медленно шел за ними.

Уэстон понял, что должен увеличить разрыв между ними, чтобы потом вернуться к водоему и найти дверь во времени, прежде чем гигант научиться координировать свои движения. Стоял полдень. Уэстону показалось, что время проделывает какие-то странные фокусы. Через некоторое время он опустил Серену на землю, но руку ее по-прежнему крепко держал. У нее был словно какой-то инстинкт, заставляющий ее возвращаться, хотя огней к этому времени уже не было видно.

А через несколько часов Уэстон понял, что совершенно заблудился. Весь здешний мир был одним парком. Тут ничего не менялось. Весь мир, казалось, действительно был создан машинами для поддержания человеческого рода...

Когда Уэстон почувствовал голод, мох накормил его. Когда захотел пить, открылся крохотный водоемчик. И за все это отчаянное бегство, когда на горизонте то появлялась фигура гиганта, то вновь скрывалась с глаз, он не встречал ничего, кроме поросших мхом холмов... и еще кое-что.

Золотой Свет. Уэстон даже не понял, когда увидел его. Но это произошло позже, когда он уже лишился всех сил. Серена же была неутомима. Он пытался разговаривать с ней. Она отвечала, когда он касался нужных струн, и тогда она давала ответ, но это ничего не значило. Уэстон не мог избавиться от мысли, что если бы ему только удалось заставить ее понять, вынудить ее постичь фантастические мотивации ее жизни, она могла бы проснуться.

ГИГАНТ ПОСТЕПЕННО нагонял их. Теперь он уже был в полукилометре позади. Солнце садилось. Скоро наступит темнота.

Здесь нет никаких сумерек, подумал Уэстон. Только что был яркий дневной свет, а затем — хлоп! — темнота. Словно по воле человеческой.

Уэстон все время разговаривал с Сереной.

— Послушай меня, Серена. Знание сказало мне — слушай! Я знаю, что ты не разумна, что у тебя есть всего лишь инстинкты. Но если бы я мог заставить тебя понять это...

Они брели наугад, И Уэстон все глядел на ее прекрасное, безмятежное лицо.

— Так воспользуйся тропизмом, Серена. Тропизмом, который заставляет растения поворачиваться к солнцу. Тропизмом, который ведет насекомых. Насекомые живут идеальной жизнью. Инстинкт подсказывает им, что надо делать, и они не могут сопротивляться ему, потому что хотят жить. Насекомых подгоняют определенные стимулы, и они реагируют на них инстинктивно. Послушай, Серена! Ваша раса — это все, что осталось от рода человеческого. Вы перестали мыслить. Вы можете только отвечать на определенные стимулы, как автоматы. Как само Знание! Если я задаю вам вопросы, на которые вы приспособлены отвечать, то вы ответите. Если же спрашиваю вас что-либо иное, то вы даже не слышите. Ты слышишь меня сейчас, Серена?

Стало темно. Не было никакой луны. Но на горизонте появилось золотое мерцание. Уэстон направился к нему. В темноте он не знал, насколько близок гигант. Но Уэстон все еще был способен идти быстро, потому что не было никаких препятствий, а мох под ногами был упругим и ровным. Золотое сияние стало ярче, когда они приблизились к нему. Но Уэстон уже лишился сил. Голова его шла кругом. Помолчав какое-то время, он снова стал разговаривать с Сереной.