Итак, от мирян — прихожан святые получали жертвы — подарки, а от святых требовали возвратных даров — чудес. Но если святой их не совершал, то не получал и даров. И в данном случае реализуется принцип взаимности.
Из сказанного выше можно заключить, что у европейских народов жертвоприношения прошли многотысячелетнюю эволюцию и органически слились с христианскими праздниками (в первую очередь рождества, дней святых зимнего календарного цикла). Кроме того, жертвоприношения сохранились как проявления народных суеверий. В дни праздников календарного цикла в социальное поведение людей нового времени вплетались древние магические элементы; в этих случаях «пережиточные формы взаимоотношения людей и их поведения вытесняют на время новые, узаконенные правила и нормы семейного, общественного быта».[597]
* * *
Жертвы и дары в первобытном, затем во всех последующих (рабовладельческом, феодальном, отчасти капиталистическом) обществах осмысливались как объекты, наделенные магической, прежде всего производственной силой, призванные помочь выполнению желаний жертвователя или дарителя. Магия в течение тысячелетий составляла неотъемлемую часть коллективных верований, жизни, социального поведения массы населения. Обмен дарами, писал М. Мосс, «содержал магическую силу».[598] В даримом объекте, принадлежавшем человеку или группе людей, магически действовала, по архаическим представлениям, частица этих существ.[599] В жертвах и дарах — элементе календарной обрядности европейских народов — сохранились, как мы ниже попытаемся показать, пережитки магии.
Эти пережитки ясно видны в дарах, не имевших рыночной стоимости. Таковы свежесорванный прут или распустившаяся ветвь и побег. Зеленая ветвь в качестве дара приобретала магический смысл, потому что ее рассматривали при выполнении некоторых обрядов как воплощение умершего родственника, а позднее, под влиянием христианства, как вместилище его души, от которой ожидали добрых деяний. Эти дары ценились благодаря вере в оберегающую целебную жизненную силу,[600] якобы заключенную в дереве или ветви,[601] они символизировали наступление нового года, конец зимы, возрождение жизни, победу весны. Такие дары иногда были индивидуализированы и отражали свойства характера тех лиц, к которым они обращались. Дарение цветов, кроме магической окраски, имело эстетическую и было призвано сделать жизнь получателей даров прекрасной, счастливой.
Зелень и цветы связаны в народных представлениях с широким кругом символики: венок (круг) ассоциируется с солнцем, небом; береза — с невестой, дуб — с мужчиной, липа — с собраниями, пирами, вишня — со свиданиями. Эти образы по большей части связаны с верой в богов, умирающих для будущего воскрешения.[602] Пережитки веры в магическую силу деревьев и кустарников, сохранившиеся у европейских народов, подтверждают, что «в качестве тотемов деревья считаются духами — покровителями известного коллектива людей — клана, рода, а после — семьи».[603] Источником таких представлений был культ деревьев и анимистические верования в души или в духов деревьев, веток, цветка, распространенные некогда у европейских народов.[604] В рассмотренных выше дарах отражалась вера в возможность магическим путем повысить плодородие растительного мира в целом.
В представлениях дарителей и одариваемых магическая сила вносимой в дом зеленой ветки усиливалась поздравлениями со стороны ряженых,[605] колядников. Все вместе якобы приносит плодородие земле, плодовитость скоту и благополучие семье. Отказ колядникам в дарах лишал семью той благодати, которую они вызывали своими магическими средствами. Типичной чертой действий коллективов — получателей даров является магический шум, стук, по народным представлениям, отгоняющий злые силы и тем самым способствующий плодородию. В конце XIX — начале XX в., тем более в наши дни, коллективные колядования все больше теряют магическое содержание, превращаясь в народный театр, развлечение.
Общая идея жертвоприношений и дарений — это желание с помощью производственной магии добиться плодородия земли и плодовитости скота.[606] Дары и жертвы, вносимые в дом, должны были способствовать процветанию хозяйства общины или семьи, обеспечить будущий урожай. Магический характер жертв и даров в виде невареных и вареных зерен и бобовых, фруктов и ягод, муки выражен ясно при взаимном обсыпании ими лиц, участвовавших в календарных обрядах, при обсыпании домов, очагов, скота.[607] Тот же магический характер носит наделение участников обрядов панспермией. В перечисленных жертвах и дарах реализовалось конкретное намерение: средствами контактной и имитативной магии добиться изобилия пищевых продуктов, что иногда достигалось осыпанием получателя даров зернами, плодами.
Имитативная и инициальная магия, вероятно, ярче всего выражена в новогодних календарных праздниках. Так, римляне-язычники, впоследствии — христиане придерживались обычая взаимного одаривания ветками лавра, оливами, финиками, медом в начале года, а затем стали одаривать в день рождества. При этом римляне считали, что получение многочисленных даров в эти дни вызовет у них накопление богатств в течение всего года. К имитативной же магии относятся новогодние дары европейских народов, связанные с магией первого дня. Например, изобилие в первый день Нового года должно вызвать изобилие в течение всего этого года. В описанных выше жертвоприношениях словенцев и хорватов сочетаются приемы имитативной и контактной магии.
Магический смысл даров и жертв в виде яиц и мяса животных не вызывает сомнений. Яйцо — символ возрождения жизни. Установлен магический смысл свинины, головы свиньи.[608] Именно магический характер носили жертвоприношения свиньи во время римских сатурналий.[609] Кабан, поросенок были символом солнца.[610] О. М. Фрейденберг обоснованно предполагает, что колбаса, в особенности кровяная, семантически подобна панспермии,[611] а в дарах она несет идею искомого изобилия, плодовитости и силы животного. Об этом красочно писал Франсуа Рабле: «Духи животных сил возникают, рождаются и действуют в нас силой артериальной крови».[612]
Вероятно, каравай хлеба или пирог заменяли собой в жертвах и дарах быка или вола, корову (или коровье масло), овцу и других домашних животных; они также были символами плодовитости самого человека.[613] Печенье-дар в виде фигур растений, животных или птиц также было средством повышения магическим путем плодородия полей и домашнего скота. Широкая распространенность хлеба — жертвы или дара — вызвана его ролью главного, наиболее «действенного» средства повышения плодородия земледелия магическим путем. Семантика хлеба включала в себя представления о жизни, воскресении, живом существе. Хлебу приписывались также способности отгонять болезни, придавать силу, сохранять здоровье. Именно поэтому у земледельческих по преимуществу народов Европы хлеб так интенсивно циркулировал как дар и жертва во время календарных праздников.
Значительна магическая семантика виноградного сока, вина — символа «крови божества», плодовитости женщины,[614] отождествлявшегося и с кровью человека. Дарением меда достигалась цель сделать жизнь получателя счастливой, «сладкой».
