Король Ксавьер взглянул на Персиваля так, будто эта мысль еще не приходила ему в голову. Выражение его лица не передавало ничего, кроме мрачной неуверенности, с сожалением и тревогой отметила про себя Габриэлла.

Наконец, король отвел взгляд, озабоченно нахмурившись.

— Что ты предлагаешь, Персиваль?

— Я не вижу других вариантов, Ваше Величество, — объявил нерешительно Персиваль. — Мы должны покинуть замок.

Король как громом пораженный сидел на своем троне, еще больше нахмурившись.

— Бежать, ты предлагаешь? Но, я уверен, в этом нет необходимости…

— При всем уважении, сир, — мягко вмешался Тоф, — у нас осталось едва ли достаточно людей, чтобы выставить стражу на городских стенах, если только мы не начнем вербовать детей и стариков. Мы не можем отбить атаку любой значимой силы, ни противостоять решительной осаде города. Бегство, на самом деле, наша единственная реальная возможность.

— Но, — сказал король, наморщив в смятении лоб, — что будет с народом? Если нас не будет здесь, чтобы защитить их…

— На самом деле, Ваше Величество, — Персиваль тщательно взвешивал слова, — для них будет даже лучше, если вы не окажетесь здесь. Надо полагать, именно вы являетесь целью этого злодея, не замок и не город. Если вы будете править втайне, хотя бы ненадолго, Меродах, возможно, сам освободит город.

— Это безумие! — внезапно воскликнула Габриэлла, не в силах сдерживать себя больше. — Он уничтожит все и всех в пределах городских стен! Этот человек не жалеет городов, которые остались незащищенными и не представляют никакой угрозы! Вы слышали, что он сделал с Дэрриком! То же самое он сделал с каждой деревней и городом, которые встретились ему на его кровожадном пути! Он сжигает и уничтожает скорее ради своего собственного удовольствия, чем ради какой-нибудь стратегической выгоды! Он настоящий безумец!

— Ваше Величество, — мягко начал Тоф, — для нас осталось очень мало вариантов. У нас просто не хватает людей, чтобы организовать серьезное сопротивление.

— В этом городе есть не только мужчины, — в негодовании Габриэлла внезапно вскочила на ноги. — Если предоставляется выбор: бежать, спрятаться или сражаться, я осмелюсь предположить, что каждый мужчина, женщина и ребенок внутри этих городских стен выбрали бы последнее!

— Но мы не сможем победить, принцесса, — сурово возразил Персиваль.

— Тогда мы умрем с честью! — воскликнула Габриэлла, отвергая его слова. — Лучше так, чем жить в трусости!

— Дочь, — обратился король, поднимая глаза туда, где она стояла. Его голос звучал с нежностью, но твердость уже вернулась к нему. Принцесса остановилась, едва сдерживая ярость, а затем снова посмотрела на отца.

— Дочь, скажи мне, ты сможешь встать среди народа и сказать любой матери, что скоро она увидит своего ребенка убитым ради чести?

— Я сама теперь мать, ты, возможно, помнишь, — ответила Габриэлла, дрожа от гнева и страдания.

— Я хорошо это помню, дорогая. Но прежде всего ты принцесса, и тебе как таковой хорошо известны такие вещи, как потеря и жертва. Другим, кто ниже тебя, возможно, нет. Ты готова сделать этот выбор за всех? Готова ли ты приказать им всем пойти на смерть и предать смерти их детей? Некоторые из них действительно решат остаться и бороться, но еще многие могут пойти с нами, если мы покинем город. Крепости могут вместить сотни, если это необходимо, какой бы продолжительной осада не была. Тем временем, другие будут прятаться в окрестных поместьях и деревнях у дальних родственников, в безопасности от того, что может случиться с этим городом. Сможешь ли ты забрать у них эту возможность? Скажи мне!

Габриэлла почувствовала, как тяжесть слов ее отца опустилась на нее словно песок. Она пыталась сопротивляться, но медленно, с грустью она поняла, что он прав. Ее колени ослабли, и она села обратно на свое место.

— Иногда, дочь, — тихо сказал король, — быть принцессой, и королем, и королевой означает нечто большее, чем пожертвовать своей жизнью. Иногда, для спасения всех это означает пожертвовать своим благородством.

Лицо Габриэллы стало серьезным при этих словах, но она не ответила. Она схватилась за ручки своего трона так крепко, что костяшки пальцев побелели.

— Как скоро мы можем отправиться в путь? — спросил король, обращаясь к Персивалю.

— Если мы издадим указ сегодня, Ваше Величество, мы сумеем собрать население замка в течение двух, может быть, трех дней. Мы должны будем определить, кто среди граждан сможет сопровождать нас, приняв во внимание тех, кто выразит такое желание. Остальные уйдут в деревни или останутся в городе, если того пожелают. Однако, я бы порекомендовал оставить небольшой отряд для охраны входов замка, для защиты от случайных грабителей.

— Так скоро? — мрачно спросил король. — Разве необходима такая спешка?

— Мы не можем рисковать, Ваше Величество, — с нажимом ответил Тоф. — Если Меродах и его армия находятся на пути к замку в настоящее время, как мы вынуждены предположить, то они будут здесь в течение нескольких недель. Мы не только должны закрыть ворота замка к тому времени, но и уверенно обосноваться в любой крепости, какую вы выберете.

— И это подводит нас к вопросу, — кивнул Персиваль, вглядываясь внимательно в короля, — принимая во внимание историю слуги несчастного сэра Дэррика, какое убежище мы будем рассматривать?

— Как ни печально, это ясно, не так ли? — сказал король, бросив на Габриэллу взгляд сожаления. — Мы должны бежать на юго-запад, к пограничной крепости в Херренгарде.

Габриэлла выпрямилась на своем троне и повернулась к отцу.

— Херренгард? Это никоим образом не лучший выбор! Она меньше, и гораздо менее защищенная, чем восточная крепость в Амаранте!

— Принцесса, — сказал Персиваль, стараясь чтобы его голос звучал разумно, — вы слышали историю слуги. Фельдмаршал раскрыл первичный выбор для отступления короля. Амарант будет бесполезен для нас, если Меродах знает, что это наш пункт назначения. Он, скорее всего, оставил там засаду или даже приготовил нападение на нас по пути.

— Его звали, — рассвирипела Габриэлла, — Дэррик. Называй его по имени, или ты хочешь объявить его изменником?!

— Дочь, — снова начал король, но Габриэлла заговорила первой, поворачиваясь к нему.

— Отец, Дэррик не предавал нас. Слуга не слышал, какой ответ дал Дэррик, когда Меродах спрашивал его о королевском плане отступления. Он никогда бы не раскрыл наш первоначальный план. Он соврал бы, отправив Меродаха и его людей в бесполезную погоню!

Тоф покачал головой.

— Мы не можем знать этого наверняка, Принцесса…

— Зато я знаю, — яростно прервала она. — Он был моим мужем! Вы должны доверять мне! Он солгал злодею, дал ему ложное местоположение! Я вас уверяю, что он обманул их, заставил поверить, что местом отступления будет на самом деле Херренгард, а не Амарант! Мы отправимся прямо в ловушку, сведя на нет попытки Дэррика спасти нас всех!

— Мы не можем так рисковать, принцесса! — настаивал Персиваль, теряя терпение.

— Нет никакого риска! — воскликнула Габриэлла, снова вскакивая. — Ни одна другая южная или восточная крепость не находится достаточно близко или недостаточно укреплена, как Амарант!

— Ни одна крепость не может быть достаточно прочной, чтобы защитить нас, если злодей уже находится в ней!

— Если вы отказываетесь верить мне, — кричала Габриэлла, слезы гнева наворачивались у нее на глазах, — тогда мы все умрем, и жертва Дэррика будет напрасной!

— Молчать! — приказал король, стукнув кулаком по ручке своего трона. Эхо его голоса разнеслось по комнате, и все затихли. Габриэлла осталась стоять, ее глаза сурово смотрели на Персиваля, она с шумом вдыхала воздух через нос. Персиваль опустил свой взгляд и сжал губы в тонкую линию.

— Я не позволю никому в совете говорить с моей дочерью в подобной манере, — тихо, но твердо заметил король. — Персиваль, ты забываешься.

— Да, Ваше Величество, — ответил сразу же Персиваль, не поднимая глаз. — Я приношу свои глубочайшие извинения. Пожалуйста, примите мое смиреннейшее сожаление.