— Перестань, — приказала она сама себе, запихивая одеяло в свой мешок и откапывая там ломоть хлеба. — Просто продолжай двигаться. Все остальное не имеет значения.
Ее сумка была чрезвычайно легкой, она содержала лишь небольшой запас из кухни замка, кремень, фляжку и несколько монет. Она порылась на дне в поисках кожаного ремешка для волос, и наткнулась на тяжелый предмет, завернутый в ткань. Он коснулся ее руки, и она со вздохом вытащила предмет.
Конечно, Габриэлла взяла его не из кухни замка. Она взяла его из академического собора. Она отправилась туда за ним прошлой ночью, после того как сложила свои скудные припасы, но прежде, чем надела свои доспехи и собралась разбудить Сигрид. Это была свеча Дэррика, взятая из его семейной ниши в галерее собора. Габриэлла ощутила ее маленькую, плотную форму, и даже хотела развернуть ее на мгновение, но затем отказалась от этой идеи. Она спешила, в конце концов. Достаточно было просто знать, что свеча там, с ней, даже если это в действительности только символ. Девушка поместила сверток обратно в сумку и туго затянула узел.
И тем не менее, это чувство закрадывающегося беспокойства все нарастало. Наконец, когда она встала и закинула за плечи сумку, наклонив голову, чтобы услышать звук ручья, который она знала, находился рядом, Габриэлла поняла, что произошло.
Угол солнца указывал не на позднее утро, а на ранний вечер. Она проспала почти целый день.
Стон панического разочарования раздался из глубины ее горла. Она повернулась на месте, а потом поняла, что все даже хуже. Ее глаза расширились из-под спутанных прядей волос.
— Нет! — сказала она полушепотом, качая головой в отрицании. — Нет! Как я могла быть настолько глупой?
Габриэлла пробежала несколько шагов туда и сюда, лихорадочно вглядываясь сквозь деревья. Через минуту ее ноги с плеском попали в ручей, который она первоначально искала. Теперь это было маленьким утешением.
Ее лошадь исчезла.
Она хлопнула себя рукой по лбу, запустила пальцы в волосы, и испустила гортанный крик смешанного гнева и отчаяния. Она не привязала лошадь как следует, когда остановилась отдохнуть. Вероятность была велика, что лошадь уже вернулась обратно в конюшни замка.
Ей придется идти остаток пути пешком.
После нескольких минут бесполезной ярости Габриэлла заставила себя успокоиться. Все еще негодуя, она встала на колени у ручья, плеснула водой на лицо, убрала волосы назад в спутанный, но практичный хвостик, и вновь взвалила на плечи свой мешок. Мгновенно оценив угол тени и высоту солнца, она отправилась в путь.
Она молода, напомнила Габриэлла себе. Она могла путешествовать гораздо дальше в течение дня, чем любое подразделение армии с его запасами и арсеналом. К тому же, она не пойдет по тому пути, по которому шла армия. Они были вынуждены двигаться основными дорогами и трактами. Что более важно, они не смогли подойти к Меродаху по прямому маршруту. Они сделали крюк через Развалины, Перевал Годрэмгит, и Долину Бродмур, и наконец, приблизились к лагерю Меродаха в каменистых предгорьях горы Скелтер.
Теперь, однако, Меродах и его армия были в пути. У Габриэллы не было времени воспользоваться длинным маршрутом, особенно если она вынуждена путешествовать пешком. У нее не было выбора, кроме как добраться до этого человека как можно быстрее. Для этого ей придется срезать путь — пойти самой лучшей и самой кратчайшей дорогой, которую можно себе представить.
Она отправится прямо через проклятые земли Штормовой Пустоши.
Солнце постепенно сползало вниз, в то время как Габриэлла брела дальше, делая приличные успехи даже без своей лошади. Пока что ее путь вел через такой густой лес, что она нисколько не выиграла бы времени, путешествуя верхом. Тьма от деревьев скрывала дневной свет, внимая наступившему вечеру, и Габриэлла решила, что она будет продолжать идти и ночью, при свете звезд, чтобы наверстать упущенное время. Пока она шла, она съела почти весь хлеб и сушеную оленину из своей сумки, заботясь только о том, чтобы съесть достаточно для поддержания силы. К счастью, по пути ей попадались многочисленные ручьи, позволяя ей пополнять и сохранять необходимый запас воды в ее фляжке. Они часто проходила мимо диких кустов ежевики, которые она собирала и питалась, даже когда шла.
Медленно и прочно ночь обживалась на небе. Расстояние между деревьями стало увеличиваться. Огромные, древние дубы толщиной с колонны, с покрытыми мхом стволами, начали уступать место молодым березкам и елям. Воздух остыл и наполнился движением, поднялся ветер. Разноцветные опавшие листья хрустели и шуршали под настойчивыми шагами Габриэллы, время от времени поднимаясь на ветру и улетая прочь, как испуганные птицы.
Она начала видеть признаки человеческой деятельности. Появились поляны, покрытые пнями, часто попадались маленькие хижины или домики с зажженными свечами в окнах и тонкими струйками дыма, выходящего из каменных дымоходов. Их она обходила вокруг, подавляя желание подойти, постучать в тяжелые двери и попроситься на ночлег, получить даже простую соломенную постель и чашку горячего бульона. Но она устояла. Она должна была двигаться дальше. В какой-то степени, несмотря на серьезность своей миссии, она боялась, что, если она остановится один раз, даже для малейшего комфорта, для нее может оказаться вдвойне трудно начать путь снова.
«Ради Маленького принца, — думала она, заставляя себя идти вперед. — И ради Сигрид, и моего отца, и всех остальных».
А затем добавляла более мрачно:
«И ради Дэррика. И Рисс. Ради их памяти и мести…»
Она вынуждала себя идти вперед, пока месяц дугой висел в небе над деревьями, отбрасывая холодный свет и создавая свои собственные причудливые тени на земле.
Время от времени сквозь подлесок стали проглядывать залежи серых горных пород в виде бугорков и острых выступов. Габриэлла проходила мимо них с растущим трепетом, зная, что она приближается к самым удаленным границам жуткой Штормовой Пустоши. Чем дальше она продвигалась, тем меньше человеческих поселений она обнаруживала. Этот факт, наряду с порывистым ветром и безмолвным взглядом луны, наполнял ее тихим ужасом. Тем не менее, она не остановилась и не замедлила шаг. Она придерживалась намеченного пути, несмотря на ее невыразимый страх.
Ходило много историй о Пустоши. Большинство из них, напомнила она себе, были чистой фантазией, изобретенной ради забавы, чтобы рассказывать за полуночными посиделками у очага в безопасных стенах таверн и замков. Возможно, только небольшая доля этих сказок были правдой.
Но ее не переставал мучить вопрос, какая именно доля?
Непроизвольно в ее памяти всплыли старые легенды, которые она слышала еще когда была очень маленькой девочкой. Бесплодная степь была проклята древней черной магией, как утверждали эти истории, она являлась свидетельством тех дней, когда там сражались волшебники, выжигая землю самыми худшими и самыми изобретательными боевыми заклинаниями. Магия, заразившая скалы и равнины, так и не рассеилась, но проникла в землю, как кислота. Она незримо скапливалась в пещерах и оврагах, прорастая в самой траве, отравляя существа, которые питались ею, и превращая их в жутких мутантов.
Хуже того, легенды гласили, что магические армии использовали для своих целей мистических существ — драконов и кентавров, эльфов и гоблинов, великанов и циклопов, а также чудовищных пауков, ходячие деревья и горных троллей с кулаками величиной с глыбу. Многие из этих существ были оставлены, и они блуждали по Пустоши на протяжении многих веков, в безумии и злобе нападая на неосмотрительного путника.
Но, что ужаснее всего, мифы шептали об армиях мертвецов, которые до сих пор бродили по равнинам, проклятых призраках, отвергнутых даже адом, вечно марширующих в поисках врага, чтобы убить и сожрать его, принеся себе в жертву.
Не может быть, чтобы самая худшая из историй оказалась правдой. Как и большинство легенд, реальность была, конечно, не такой ужасной, как сказки, которые вырастали вокруг нее. Даже сегодня, отчаянные авантюристы время от времени отправлялись в Пустошь в поисках артефактов и сокровищ, остатков магии, которые можно использовать для собственной выгоды. Многие из них вернулись, имея в избытке безумные истории и желая произвести впечатление на своих покорных слушателей. Конечно же, без преувеличений не обойтись. Но вероятно, самое худшее, что можно было ожидать от этих бесплодных степей — это нехватка питьевой воды, случайный могильный холм с наложенным на него проклятьем или нападение дикой кошки.
