В 1942 году школьник Володя Чивилихин записал в своем дневнике: «Сегодня писали диктант. Я написал на «хор.». Текст – хоть брось. Предложения бессодержательные, выражения – ни к черту. Вот этот диктант еще больше укрепил во мне настойчивость и веру в то, что со временем я буду писателем. Я знаю, что это трудно, но я смогу добиться этого не для славы и известности, а потому, чтобы люди могли читать хорошие слова и хорошие мысли».

К этой цели он шел упорно, воспитывая волю и характер, через безотцовщину, нищету, унижения, несправедливость, физические и моральные страдания, в борьбе за кусок хлеба и крышу над головой. Единственной радостью и счастьем будущего писателя было чтение. Володя Чивилихин буквально проглатывал все буквенное, как он писал, начиная от газет, отрывных календарей, справочников до бабкиной Библии, а позже – все, что удавалось достать у друзей, соседей, учителей, взять в библиотеках сибирского городка Тайга, где прошли его детство и отрочество.

С тринадцати лет он начал вести дневник постоянно, ежедневно. Дневник стал для него собеседником, верным другом, поддерживал в трудные минуты, помогал выбрать правильное решение. Читатель из его дневника узнал «как молодой человек без мощной «подсаживающей» длани, без чьего-либо указующего перста, несмотря на все превратности судьбы, сумел «поднять себя за волосы» – воспитать себя, стать личностью, всемирно известным писателем, гражданином, Человеком… Его сокровенное слово звучит страстно, современно и обращено на созидание, и в этом его значение» (Р. Федотова, чл. СП СССР).

Прошло детство, юность, закончен университет, впереди работа в «Комсомольской правде», поездки по стране и за рубеж, публикации, вступление в Союз писателей СССР, встречи с М. Шолоховым и Л. Леоновым, первые премии. Уже есть «кусок хлеба» и «крыша над головой», а покоя нет, волнуют другие проблемы, не дают спокойно жить и работать. И снова борьба. Борьба с временщичеством, бесхозяйственностью, за русские леса, кедр, светлое око Сибири – Байкал, землю в беде, историю родины. В дневниковых записях теперь большие перерывы, но появляются письма – своеобразное продолжение дневников. В них почти ничего нет личного, и в то же время каждое письмо – это его личная принципиальная и общественно значимая гражданская, идеологическая, патриотическая позиция в жизни, в творчестве. Письма не только интересны, но и, как и дневники, очень ценны для истории, являются документом времени. Среди адресатов Владимира Чивилихина – писатели-классики XX века М.Шолохов, Л.Леонов, ученые, с которыми он советовался, спорил, привлекал на помощь в решении вопросов большой государственной важности, собратья по перу, читатели.

Отдельная глава книги – воспоминания современников. Ученые, поэты, прозаики, журналисты, критики, историки, хорошо знавшие Владимира Алексеевича и его творчество, создали редкий по откровенности портрет, полностью соответствующий его своеобразному творчеству и ярким человеческим качествам.

Писатель Валентин Распутин писал: «Владимир Чивилихин сделал все, что мог, и даже много больше, чем мог один человек. Ему упрекнуть себя не в чем. Имя его навсегда записано в святцы отечественного служения…

России не повезло, быть может, лишь в том, что у нее было недостаточно таких защитников, как Владимир Чивилихин».

Е. Чивилихина

7 марта 1941 года. Мне сегодня 13 лет.

22 июня 1941 года узнал, что фашисты перешли границу (западную) и бомбили Киев, Житомир, Винницу, Каунас и др. Я думаю, что Германия зря сунулась…[1] Всю ночь разносил повестки.

7 сентября 1941 г. События (вкратце) за лето. Лето я провел хорошо. 8 дней и ночей жил на покосе в балагане. Часто ходили в лес…

На нас напала Германия. Сейчас идут бои на всем фронте от Ледовитого океана до Черного моря. Захватили Эстонию, Литву, Латвию, большую часть Белоруссии и Украины…

11/IХ—41 г. Ходил копать картошку. Но не накопал. Потел в школу без чернильницы… В школе на русском нагрубил училке. На истории Борька ко мне приставал, я на весь класс закатил ему пощечину, и сразу стало легче, хотя учительница записала здоровое замечание… Скажу о физичке. Молодая, высокого роста, никогда не кричит, из Ленинграда. Недавно у нее убило в Ленинграде бомбой брата. Были красные глаза. Я первый заметил. Я ее не боюсь. Она однажды оставила меня, Борьку, Вовку и Скибу. Разговаривали о посторонних делах, вспоминали старую Тайгу, мечтали о будущей… Смертьев стал нас стравлять с Юркой… Если откажусь драться, будут звать «трус» (я не люблю этого), если буду биться, то попадет. Выбрал второе: так ему дал, что рука у меня хрустнула…

12/IХ—41 г. Понес Леньке «Цусиму». Взял у Федьки Морковчина «Восстание» Пушкарева. Понравилась…

16/IХ—41 г. Взял книгу «Рассказы» Паустовского. Ушел с четвертого урока. Не пошел на физику…

19. Не писал долго. Было некогда. Отличнейшая новость. Приехала из Чернигова сестра Маня с Аликом и Мэльсаной. Привезла пуда 2 сала, часы карманные, противогаз… Вечером ходил в Маниной шинели.

21. Вечером лазили за брюквой и за морковкой. Ленька дал прочитать книжку на украинском языке… Сегодня было солнечное затмение (не полное)… Гришка постепенно забирает власть в отряде. Я решаю: или его подчинить, или отколоть.

22. 21-го сдан город Киев. В ежедневных сводках все одно и то же, т. е. «наши войска вели бои с противником на всем фронте».

26. Я опасаюсь. Маня работает в лазарете.

27/IХ—41 г. С Ленькой всю перемену сидели за одной партой. Я ему пообещал «Американскую трагедию» Драйзера.

5/Х. Болею. Купил щегла за 3 рубля у Володи Черникова. Прочитал книгу «Рассказы» Э. Грина и «Сборник 10-ти». Со мной дружит только Володька Смертьев. Мы с ним делаем библиотечку.

9/IХ. Взял книгу из библиотеки «Очерки бурсы»… Щегол у меня отсиделся, поет хорошо. Прочитал «Солдатская слава» и «Суламифь».

11/Х—41 г. Погода неплохая… Сегодня лошадь из Сибторга (хромая) вместе с повозкой перевернулась, и хомут стал ее давить! Собрался народ. Дают советы, а сами ни с места. Я собрал огольцов, и вместе с возчиком поставили лошадь на ноги… Очень внимательно читаю книгу «Цусима» Новикова-Прибоя. Очень нравится. Была воздушная тревога. Выскочили из дома. Володька Черников с противогазом. Мы все надели платки (условное), потом разошлись по домам.

14/Х…Наши войска оставили Орел, Вязьму, Брянск.

23. Каблю все время. Зачеркнул свою фамилию в газете… Взял книгу «Бруски». Третью. Вторую я читал прошлый год. Немного было непонятно. У нас нынче кризис на бумагу. Будем писать на газетах. У меня пока есть тетради. Наши войска сдали Одессу. Купил за рубль 9 марок. Старинных, бывших в Китае.

24. Взял книгу «Избранное» Сергеева-Ценского. Ничего. Особенно переписка с А.М. Горьким. Впрочем, там есть место, где оба писателя хвалят книгу Пантелеева и Белых «Республика ШКИД» (Школа имени Достоевского). Особенно писателя Леонида Пантелеева. Я хочу ее достать. Когда я прочитал эти «Письма», я уже Горького почувствовал другим человеком, хозяйственничком своей страны, шутником.

25. С утра было хорошо, а потом повалил снег…

План на зиму у меня появился, когда я кинул взгляд на снег, пощупал его приятность, когда мой взгляд остановился у лыж. План: 1. Отремонтировать лыжи (сделать новые ремни). 2. Съездить на лыжах по просеке до Яи и лесом по компасу до Маяка на юг. 3. Пройти не менее 300 километров за зиму. Научиться ходить быстро, без устали, далеко…

27. Прочитал «Клятву» Геннадия Фиша. Мировая… Взял у Борьки книгу «День мира». Вот это книга! Под редакцией Горького. Цена 50 рублей. Там описаны все страны, включая Сов. Союз. Только я не понимаю, почему день мира 27 сентября и, удивительно – в 1934, когда фашизму в Германии было 2 года уже, цели фашизма были известны миру, по их политике и гос. устройству. Помогал писать эту книгу (издавать) Кольцов Михаил.