В два часа ночи Владимир Георгиевич вновь повел меня в большую комнату. Свет в прихожей продолжал гореть. Аномальщик распахнул вторую створку, и мы устроились в дверном проеме на захваченных из кухни табуретках. Я смотрел то на свои часы, то на слова из спичек, на которые светил фонарь Приймака, то на балконную дверь, и чувствовал себя, наверное, так, как безоружный солдат перед вражеским танком. "Наверное" - потому что мне не приходилось бывать перед танком. Спина под свитером взмокла, а сердце грохотало так, что, казалось, заглушит и стук в балконную дверь.
Не заглушило. От удара в стекло я подскочил на табуретке, хотя и ждал его, потому что часы показывали два десять. Фонарик в руке Приймака дрогнул. Я сжался на табуретке, глядя на балконную дверь - там никого не было - и ожидая следующего удара... но в комнате было тихо. Причем не просто тихо, а так одуряюще тихо, словно меня ткнули головой в мешок с опилками. Я застыл, каждой клеточкой тела прочувствовав, что ощущала превратившаяся в соляной столб жена Лота. И так, в тишине, прошло то ли пять секунд, то ли десять. А потом Владимир Георгиевич встал и шагнул к выложенным спичками словам на полу. Он заслонял их от меня, и я понял, что надпись стала короче... или и вовсе исчезла. Неестественная тишина превратилась в обычную. Никакого буйства... Ничего...
Я тоже поднялся с табуретки и подошел к Приймаку, светившему фонариком себе под ноги. Да, спички исчезли, но не все. Их осталось восемь, сложенных в три буквы. Три спички - "А", две - "V", и еще три - "Э".
"АVЭ".
Буква "Э" была угловатой, как и предыдущие - две спички под углом вверх и вниз, и одна поперек, вонзаясь между ними.
Разумеется, на ум сразу пришло "Ave Maria" и "Ave, Caesar". "Здравствуй, Мария" и "здравствуй, Цезарь". Хотя первое, кажется, переводят как "радуйся".
Впрочем, это было неважно. Если "Аvэ" и есть имя демона, то почему оно выложено буквами разных алфавитов? Я такого имени не слыхал... хотя я много чего не слыхал!
Приймак продолжал светить на спички, и круглое пятно на полу почему-то подрагивало. Я взглянул на него и поразился выражению, застывшему на его лице. Свет из прихожей отражался в дверцах мебельной стенки, и было видно, что аномальщик потрясен. В квартире по-прежнему стояла тишина. Буйный дух не буянил.
- Вы знаете такого демона? - спросил я, все равно опасаясь говорить громко. - Авэ...
- Не Авэ, - не сразу ответил он. - Это как зеркальное отражение, так бывает...
Я заторможенно перевел взгляд вниз и пробормотал:
- Ева... Это же буква "е", а не "э"... Ева...
- Именно, - подтвердил Владимир Георгиевич. - Жена Адама.
Я попятился и плюхнулся на диван:
- Но как?..
- А вот так... - Приймак устроился рядом со мной. - Значит, Лилит вернулась к Адаму... И именно ее, а не Еву, Господь вместе с ним и изгнал из Эдема, одев в одежды кожаные, чтобы в поте лица своего ели они хлеб, доколе не возвратятся в землю... И именно Лилит, а не Ева стала матерью всех живущих... А Ева... - он развел руками. - Выходит, Ева тоже стала демоном.
- Тоже! - выдохнул я. - Значит, все мы - потомки Адама и злобной волосатой демоницы с птичьими ногами?!
- Видимо... да...
У меня перехватило горло.
Мы - потомки уродливой демоницы! Так вот почему мы ТАКИЕ!.. Вот почему...
Словно чья-то невидимая рука легла мне на голову и начала клонить ее все ниже и ниже. Я ни секунды не сомневался в том, что это - правда. Страшная правда...
И словно чтобы окончательно добить меня, раздался из дверного проема негромкий женский голос:
- Я вспомнила...
Мы с Приймаком обернулись, а я даже вздрогнул. Там стояла хозяйка квартиры. Взъерошенная, в халате, она показалась мне похожей на какую-то грустную птицу. ("С куриными лапами", - сказал кто-то во мне, и мурашки побежали у меня по спине.) Лицо ее было сонным, она, кажется, даже покачивалась, но голос женщины звучал довольно внятно:
- Кто-то говорил у меня в голове, еще до того, как все началось... в тот вечер... Я уже засыпала... Женский голос в голове: "Я Ева... Я хочу быть здесь... Впустите меня... Впус..."
Наталья замолчала на полуслове и расширившимися, уже не сонными глазами впилась в пол. Я и Приймак как о команде повернулись туда.
К первому слову добавилось еще одно, тоже из спичек. Из пяти букв, таких же зеркальных. Аномальщик сообразил быстрее меня.
- "Здесь", - медленно сказал он. - "Ева здесь"...
Наталья тихо охнула и шагнула вперед, в комнату, растопырив пальцы, словно собираясь вцепиться кому-то в горло. Сделала два шага, и вдруг резко повернулась к нам. И вновь мне представилось, что она похожа на птицу. На страшную птицу. Владимир Георгиевич тоже перевел на нее взгляд и отшатнулся, вскидывая руки, будто защищая лицо. Казалось, его ослепил яркий свет или он увидел что-то угрожающее.
А я... А я почувствовал, как во мне мутной волной поднимается непреодолимое желание убить эту женщину. Эту страшную птицу. Прямо сейчас... Немедленно...
Убить! Я знал, что мы, потомки Лилит, способны убивать себе подобных. Я мог ее убить.
Если получится...
Она, выставив перед собой руки и пошевеливая пальцами, молча приближалась к нам...
2013.
