На кухне дядя и тетка спорили о нем. Порджи остановился в прихожей, прислушался.
- Ты думаешь, мне доставляет удовольствие пороть ребенка? Да мне еще больней, чем ему!
- Я обратила внимание, что после этой порки ты-то сидеть мог, - сухо заметила тетя Ольга.
- Ну а как я еще мог поступить? Мистер Уиккенс, правда, не пришел и не сказал об этом прямо, но все же намекнул, что, ежели Порджи не перестанет мечтать черт-те о чем, его могут исключить из школы. Гром меня разрази, Ольга, я делаю для парнишки все, что и для собственного сына! Ты что, хочешь, чтобы я отступился и предоставил ему кончить, как кончил твой братец?
- Ты брата не трогай! Что бы Порджи ни делал, ты не смеешь его бить! Он еще всего-навсего мальчонка.
Раздалось громкое фырканье.
- На случай, если ты запамятовала, дорогая, в марте ему уже стукнуло тринадцать. Очень скоро он станет совсем взрослым.
- Тогда что же ты не поговоришь с ним как мужчина с мужчиной?
- Да разве я не пробовал? Ты же знаешь, что всякий раз происходит. Он начинает сыпать этими своими сумасшедшими вопросами и идеями, я выхожу из себя, и вот мы уже там, где начали. - Дядя воздел руки. - Ума не приложу, что с ним делать! - Дядя встал. - Пойду в гостиную, почитаю газетку...
Порджи уже был там, с самым прилежным видом перелистывая свои учебники. Дядя опустился в кресло-качалку, развернул газету и раскурил трубочку. Он протянул руку к пепельнице - положить обгоревшую спичку, и, как обычно, пепельницы на месте не оказалось.
- Порджи!
- Да, дядя Вирил?
- Принеси-ка мне пепельницу из кухни, ладно?
- Запросто, - сказал Порджи и зажмурился. Он стал думать о кухне, пока вся ее обстановка не выступила в его мозгу с необычайной яркостью и точностью. Помятая медная пепельница стояла возле раковины, где тетка оставила ее, сполоснув. Он скосил свой внутренний глаз, уперся взглядом в медную чашу пепельницы и прошептал:
- Пепельница, брысь!
Лети, не кувыркнись!
Пепельница задрожала и медленно взмыла в воздух.
Порджи быстренько представил себе дверь из кухни, коридорчик и повел пепельницу к комнате.
- Порджи! - послышался сердитый возглас дяди.
Порджи подскочил, а в коридоре раздался шум падения, - пепельница грохнулась об пол.
- Сколько раз я тебе говорил - не занимайся левитацией в доме! Если тебе так уж трудно дойти до кухни, скажи мне, и я схожу сам!
- Я просто тренировался, - оправдываясь, промямлил Порджи.
- Вот и тренируйся на улице. Ты все стены исцарапал, стукая об них вещи. Знаешь ведь, что тебе пока рано баловаться с телекинезом за пределами прямой видимости.
- Вот она, дядя, - сказал Порджи, внося пепельницу в комнату. Извините.
Дядя взглянул на его несчастное лицо, вздохнул, протянул руку и любовно потрепал племянника по вихрам.
- Держи хвост пистолетом, Порджи. Мне жаль, что давеча пришлось тебя вздуть. Но это было для твоей же пользы. Ты же знаешь, что люди у нас здесь думают насчет всяких машин. - Он поморщился, словно ненароком ругнулся. - Одно только запомни, Порджи: если тебе что-то хочется узнать, ничего не затевай сам. Приди ко мне и спроси, и мы поговорим с тобой как мужчина с мужчиной.
Лицо у Порджи просветлело.
- Вот есть одна штука, я над ней все думаю последнее время...
- Ну-ну, - поощрительно сказал дядя.
- Сколько нужно орлов, чтобы поднять человека до вершины Стены?
Дядя Вирил сосчитал до десяти - очень медленно.
На следующий день Порджи отправился в Публичную библиотеку и по лестнице поднялся в зал главного абонемента.
- Маленьким сюда не полагается, - сказала ему библиотекарша. - Детское отделение внизу.
- Но мне нужна книжка для дяди, - запротестовал Порджи. - Про то, как летать. Есть у вас книжки про то, как заставить всякие вещи летать по воздуху?
- Какие вещи?
- Ну, вот - птицы...
- Птиц не приходится заставлять летать. Они такими родятся.
- Я не про настоящих, - объяснил Порджи. - Я про тех, которых... если сам сделаешь.
- О, Оживление! Секундочку, дай-ка, я представлю. - Она закрыла глаза, и картотечный каталог на другой стороне комнаты принялся один за другим выдвигать и снова задвигать свои ящики. - Ага, вот, возможно, то, что он ищет, - прошептала библиотекарша через минуту и снова сосредоточилась. Большущая, в окованном латунью переплете книга вспорхнула с кучи других и легла перед ней на стол. Она вытащила контрольную карточку из бумажного кармашка и протянула ее Порджи.
- Запиши вот здесь фамилию твоего дяди.
Порджи так и сделал, а затем, прижимая книгу к груди, со всей возможной расторопностью выбрался из библиотеки.
К тому времени, когда Порджи продрался через три четверти книжищи, он был близок к тому, чтобы в отчаянии сдаться. Это все было колдовство для взрослых. Каждый встретившийся ему свод инструкций либо использовал неведомые ему слова, либо требовал таких ингредиентов, которые достать было совершенно невозможно, - вроде измельченного рога единорога и крови рыжих девственниц.
Он не знал, что такое девственница - все, что дядина энциклопедия могла поведать ему по этому вопросу, так это только то, что девственницы единственные, кто может удержаться верхом на единороге, - но одну рыжую девчонку по имени Дороти Боггз он знал, она жила чуть дальше по улице. У Порджи было, однако, предчувствие, что ни она сама, ни родители этой рыжей не отнесутся тепло к тому, кто попросит выделить две кварты ее крови, поэтому он продолжил поиски в книге. Уже почти в самом конце он нашел свод правил, которым, как ему думалось, он бы смог последовать.
У него ушло два дня, чтобы собрать все снадобья. Единственное, что причинило ему затруднения, так это поиски жабы - остальные ингредиенты, хотя по большей части противные и дурно пахнущие, он достал без особых хлопот. Число месяца и точное время эксперимента были делом важным, и Порджи удивил мистера Уиккенса своим внезапным интересом к его предмету Практической Астрологии.
Наконец после трудоемких вычислений Порджи решил, что пора.
В ночной тишине Порджи выбрался через раскрытое окошко и пересек двор, направляясь к дровянику. Очутившись внутри, он аккуратно проследил, чтобы все окна были завешены. Затем зажег свечку. Приподняв одну из досок пола, он извлек свою книжку и запасенные зелья.
