Что-то еще случилось в тот день. Я уже не помню.

Багровый кошмар вырастал из одежды единственной черной точки. Нечто выплескивалось наружу из безвольной и слишком смиренной души.

Вероятно, когда Бог распределяет звания среди людей, именно тогда Он говорит: "Этому предначертано".

До сих пор меня не касалась Его тяжелая десница. Или я этого не замечал. Мои старания - плод моей больной фантазии. Но участь несчастных я разделю вместе со всеми.

Глава пятая

ПРОШЛОЕ

Долгими старанием и упорством я добился того, что смог находить общий язык с людьми, которые мне были совершенно безразличны. Таким образом я познавал мир. И потому последовательно, следуя общим требованиям, я понемногу заглушил в себе протесты и непонимание.

Но все же что-то надломилось в моей душе. Что-то происходило с совестью.

Воля, подчиненная чуждой силе. Черной силе. Когда эта сила вытравливает последовательно и старательно всё, что может обеспечить мое счастье.

Могущество сущности мира становилось то бесконечно огромным, то вдруг сужалось до ничтожности и малодушия.

Я превращался во что-то механическое, лишенное эмоций и чувств. И потому я стал подозревать, что если миг освобождения и наступит, то радость окажется слишком жалкой. И вероятно, на следующем витке не избежать нового подчинения.

Пробую прикоснуться к потусторонней стороне бытия - молитва - возвращаюсь в реальность, и меня начинает тошнить от тупости, маразма и дебилизма.

Жалко, что я не могу рассказать Докторше всего этого. Но она, похоже, научилась читать мои поверхностные мысли. Сказанное мной на диктофоне звучало так: " Я очень терпелив и старателен. Я учился почти отлично до десятого класса. Две- три четверки в четверти. Но потом что-то во мне сломалось, и я скатился на тройки. От ужасной катастрофы с выпускными экзаменами меня, как ни странно, спасла черепомозговая травма. Может быть, она стала причиной моей болезни?" - спрашивал я у Докторши.

- Может быть. Это мы и должны с вами выяснить.

- Кто это мы? - спросил я ее прямо.

Она, вероятно, хотела сказать: " Я и мои коллеги", но на мгновение задумалась, улыбнулась и ответила:

- Я и вы.

Хитро. Не правда ли?

Докторша понимала, что грубые и бесчеловечные методы её профессии уничтожают в ней лучшее, из того, что дала ей природа.

- Я был свидетелем, как твои собратья убили ребенка, - сказал я.

Она, конечно из приличия, сделала вид, что её тронули эти слова. Даже капелька, похожая на слезу показались в уголке её глаз, но через мгновение исчезла.

С этого момента между нами стали обозначаться серьезные отношения, С её стороны это было безумием, с моей - двойным. Катастрофа.

Если бы Она могла понимать и чувствовать, то никогда не связалась бы с таким человеком как я.

Может, ей показалось, что со мной что-то происходит? Неужели она станет лезть ко мне в душу? И скорее всего Она поняла - что со мной происходит?

Когда я заподозрил всё это недоброе, то сменил маску - сделался равнодушным как жлоб и предупредительным как любовник.

Спрашиваю:

- О чем мы завтра будем говорим?

- Завтра и узнаете.

Меня стали считать за ненормального еще лет в четырнадцать. А до этого всё в моей жизни было в порядке. И это мнение обо мне случилось, кстати, с подачи моей родной бабушки - она както сказала соседям: " Да не трогайте вы его. Он же дурачок".

Может такое быть? Случались, правда, небольшие неприятности еще в совсем малолетнем возрасте, и были за мной замечены некоторые странности, которые мешали чувствовать окружающее пространство. Но жизнь была нормальной и ровной. Я даже поступил в военное училище.

Что же потом произошло? Я думаю, ответ на этот вопрос был интересен и Докторше.

Только чуть позже я понял, в чем было дело - у меня не было убеждений. Только наблюдения. И когда разум стал мутиться сам собой, то я стал себе выдумывать убеждения.

Однако моя игра обнаружилась посторонними. И тогда я отказался от этих наигранных убеждений. Залезать к себе в душу и ковыряться там тоже непросто. Надо это делать умеючи.

Теперь я с такой радостью и болью одновременно вспоминаю о моих "трудных" детстве и юности. И, клянусь, я ни в чем не виноват. Мне подобная жизнь была предначертана. Только внешнее сходство делало мою судьбу похожей на судьбу людей ищущих "правду".

Сегодня Докторша пыталась убедить меня, что я напрасно разыгрываю комедию. И что мне нужно набраться сил и во всем признаться. А это значит остаться тут навсегда. Я Ей прямо сказал: " Разве не боится она Бога? Ведь на том свете, вероятно, встретимся ". Нет. Она, конечно, не испугалась, такие люди ничего не боятся. Но мысль мою поняла - что и мне бояться было нечего. И я буду упираться до конца.

Хорошо. Теперь Она будет со мной по-другому разговаривать. Может даже сообщником станет. Ловко Она меня подцепила.

И как следствие - приступы презрения. Она, оказывается, глупа и некрасива.

Я не сострадал ей. Мне, напротив, порой хотелось ущипнуть её, посмеяться, лгать, обидеть, убить. Но это пока были игривые мысли.

Однако я испытывал сомнения - тот ли не тот объект я выбрал для своих мелочных разборок. Скука - вот что губит, опустошает, лишает постоянства. Однако умение создавать свой идеал в страданиях - работа, приносящая богатые и ощутимые плоды.

В ночном бреду я видел ящерицу. Она была прекрасна. В такие минуты трепет от ощущений, которые могут вывернуть наизнанку.

Я в курсе, что фантазия в условиях лени и похоти скудеет. Как можно ограничить самого себя? Оскопить? Укрыться в горах?

Наконец и действительность. Дай я тебя опишу.

" Исчадья ада вылезали на поверхность"... Нет, это пресно... мне просто стало страшно. По-настоящему. Болезнь. И как следствие - депрессия.

Не хочу об этом. Но в голову лезет всякая дрянь...

И вдруг ее улыбка. Умная, многозначительная, даже ласковая.

Красно - малиновый закат растворился в огромной серой луне. Стоя по колено в этой мерзости, я слушал гудящие, просторные звуки. Какофония Апокалипсиса.

Слово, сошедшее с уст философа бродяги, Бога в человеческом обличии, милосердного духа, ниспославшего нам заповеди добра и любви. Это слово - огонь, пожирающий все пошлые сомнения, острый меч, не дающий раскрыть рты ублюдкам.

Боль в голове, в мозговых клетках, ее можно стерпеть, она принесет только облегчение.

Я давно перестал выискивать в кладезе памяти родное и близкое. Только необходимое. Как идиот, роющийся в своих кишках. Глупая обида за окружающих. Если даже захотеть, то невозможно ничего испортить. Я пролезаю рукой сквозь свои кишки и щупаю сердце. Бьется...

Избавляясь от предрассудков и комплексов, я чувствую, как становлюсь сентиментален. Вспомнив какую-то обиду, могу даже заплакать.

Желание осуществить задуманное во что бы то ни стало, к сожалению, слабо помогает в установлении равновесия.

Терпение - вот сильное оружие в руках человека. Если себя смирять, то через некоторое время перестанешь испытывать голод постоянных желаний.

Перед самым завтраком приказали вынести труп старухи. Нам предстояло пройти через женское отделение. Увидев четверых мужчин, женщины повылезали из палат. Санитарка заметила эту сцену лишь минут через пять. Среди глаз, блестевших половым изнеможением, перекрывавшим по силе даже безумие, были одни глаза, потускневшие и потухающие, глядя на которые хотелось задушить самого себя. Это существо сидело на унитазе, не смутившись ни сколько. Существо только что-то бормотало самой себе. В глазах было безумие, но до чего же потрясающи были эти глаза.

Труп переложили на носилки. И четверо здоровенных парней с трудом несли груду мяса, служившую телом более семидесяти лет. Я никогда не мог понять - ради чего люди живут так долго? Ведь для многих все становится ясно уже к 20 годам.