Дорогая Китнисс, я очень по всем вам скучаю. Возможно, когда-нибудь у меня найдётся неделька, чтобы посетить вас. Надеюсь, у вас с Питом всё хорошо, вы такая красивая пара! Прошу, следи за Хеймитчем, много пить для него не самое лучшее. В Капитолии всё хорошо, новый президент всем нравиться, а про Сноу и речи быть не может. Вчера Пит позвонил с просьбой прислать вам хорошей бумаги, так вот, я исполнила его просьбу. Делайте с ней то, что вам захочется, а если она закончиться, то можете позвонить мне, не стесняйтесь.

С Джоанной тоже дела обстоят неплохо. Но мы не даём ей топора, скоро вернётся в свой дистрикт, пока что она лечится.

У нас есть радостная новость! Со дня на день должен появиться ребёнок Финика и Энни! Как только это случиться я вам сообщу!

С любовью, всегда ваша Эффи Бряк.

Дальше в коробке находилась целая стопа бумаги. Она была как раз такой, какой мне нужно.

Когда письмо было перечитано ещё несколько раз, я решилась взяться за дело.

Выбрав самый красивый, по моему мнению, листок я вывела на нём, самым красивым и ровным подчерком имя « Примроуз Эвердин». Первое имя в Книге.

А дальше дело как-то не шло. Идеи закончились. Я понимала, что мне нужен рисунок. Рисунок, который может создать только Пит. Но идти к нему сейчас означало, причинить боль для каждого из нас. Он ненавидел бы себя, я не смогла бы посмотреть на него. Но и сидеть без дела, когда я уже начала тоже не выход.

Быстро намотав широкий шарф на горло, так, чтобы он скрыл следы, того, что произошло вчера, я взяла бумагу и вышла из дома. Когда я оказалась у двери, сознание разделилось на две стороны. Одна кричала, чтобы я действовала, ведь когда-то это должно было случиться, другая, наперевес первой, молила, чтобы я этого не делала. Но, видимо, с первой стороной у нас отношения были лучше. Дверь оказалась незапертой, и я вошла туда безо всяких проблем.

Если бы я не знала, что это дом Пита, то никогда бы не подумала, что это так. Мебель была либо сломана, либо на грани, чтобы стать таковой.

Картины вынуты из рамок и разодраны. А хлебом вообще не пахло.

Сердце начало с бешеной скоростью колотиться, желая вырваться из грудной клетки.

Если что-то случилось, то я себе этого не прощу!

Медленно, уже представляя в голове картину самого ужасного, прошла по коридору. Как жаль, что я не взяла лук! В коридоре никого не было, но от этого предчувствие чего-то плохого меня не покинуло. Также медленно я добралась до гостиной, но и там не обнаружила ни души.

Зато в кухне горел, иногда прерываясь, свет.

Он был там. Сидел, сжав кулаки, и смотрел в одну точку. Кажется, что даже если в его доме появился бы Цезарь с ярко-розовыми волосами, то он бы этого не заметил.

– Пит?

Он не шелохнулся. Даже на мгновение не посмотрел в мою сторону. Сердце, которое минуту назад бешено колотилось, теперь пропускало удары. Что же с ним?

– Пит, что с тобой?

Нет ответа. Хочется подойти, обхватить его лицо руками и заставить посмотреть на себя, но я пересиливаю это желание. Вместо этого я сажусь напротив него и начинаю ждать, когда он заговорит. Но этого не происходит. Пит продолжает смотреть безучастным взглядом. А я ждала, ждала.

Когда мои веки стали становиться тяжелыми, а стол таким манящим и удобным, Пит, наконец, заговорил.

– Китнисс…

Я сразу оживилась и начала ждать его будущих слов. Взгляд Пита теперь был прикован ко мне.

– Китнисс, я сделал тогда тебе больно, правда или ложь?

«Правда или ложь». Эти слова означают, что я не могу ответить неправильно.

– Пит…

– Правда или ложь? – уже требовательней спросил он.

– Правда, – шепотом ответила я.

Пит уронил голову на руки и вновь превратился в живую статую. Я не могла снова просто смотреть на него. Очень аккуратно, я всё же смогла сделать так, чтобы он на меня посмотрел.

– Пит, мне было больно из-за другого, – наши губы находились в опасной близости друг от друга, а глаза непрерывно следили за каждым движением.

– Я… Я не понимаю, – промямлил Пит, видимо, ещё не отошел.

– Всё просто. Мне не было больно, когда ты душил меня, – в этот момент в его глазах появилась вселенская тоска, зря я это сказала, – Но пойми, мне больно видеть тебя таким, ненавидящим себя. Не надо.

Он наклонился ближе, и на какое-то мгновение, на сотую долю секунды, наши губы встретились. Я резко отпрянула, чуть не потеряв равновесие и чудом удержавшись на ногах. Пит был явно ошарашен, и никак не ожидал такой реакции.

– Китнисс?

– Пит, прошу тебя, не надо.

– Тогда, я не понимаю. То ты говоришь, что тебе больно видеть меня в таком состоянии, но когда я хочу поцеловать тебя, то ты словно ошпаренная несёшься прочь! Что происходит?

– Я не могу это объяснить, – честно признаюсь я.

– Не можешь?! Я каждый день говорю тебе, что люблю тебя, а ты не можешь?!

– Пит, я же уже говорила. Мне сейчас не до этого. Мне так тяжело из-за всего произошедшего.

– Знаешь, я тоже потерял семью! Не ты одна такая!

Вот этого я точно не ожидала. Я покидаю его дом, и со всей скорость иду к себе. Кто-то окликает меня. Это Пит.

– Китнисс, постой! Прости!

И я останавливаюсь. Никогда не могла противиться ему, разве, что тогда, на Играх, когда нужно было лекарство, и я отправилась на Пир.

– Прости меня, – он явно запыхался, – Прости, я не должен был этого говорить.

– Ты не виноват. Все хорошо. Ты прав, нам нужно забыть всё это.

После этих слов, Пит обнимает меня. Мы так и стоим, посередине улицы, обнявшись, слушая биение сердец и не замечая, как идёт время.

====== Глава 4 ======

Этим утром я проснулась со странным чувством того, что что-то забыла. Что-то очень важное. В попытке вспомнить что именно, было мною забыто, я начала осматривать комнату. В ней почти ничего не изменилось, кроме одного. На стене, прямо перед нашей кроватью, весела огромная картина. На ней было поле ржи, и заходящее солнце. Всё в оранжевых тонах, не настолько ярких, чтобы бросаться в глаза, в таком очень нежном свете. Картина приносит в эту комнату солнце. Её нарисовал Пит. Почти месяц прошел с того момента, когда случился последний приступ и я почти потеряла его. При мысли, что с ним могло произойти нечто ужасное, меня передёрнуло. Я не могу его потерять. Теперь этот человек стал для меня всем. Пит стал смыслом моего существования, другими словами я не могу описать свою жизнь. Раздался настойчивый стук в дверь. «Кто может приходить в такую рань?» – подумала я, но тут же усомнилась в своих словах: рассвет был давно. Пит начал просыпаться, это стало понятно по его ресницам, они затрепетали.

– Спи, – шепнула я и направилась к двери.

Открыв её я обнаружила того самого курьера, но без коробки. Вместо этого он протянул мне письмо и поспешно удалился.

Пройдя в уютную гостиную с мягкими креслами, я опустилось в одно из них, и вскрыла конверт. Снова немного крючковатый, но от этого не менее красивый, подчерк, запах цветов, главное, что не роз.

Дорогая Китнисс!

У меня для тебя есть новость! Вчера на одном заседании было решено построить в вашем дистрикте завод по производству лекарств. Вам с Питом не придётся принимать участие в его производстве, но вы наверняка захотите там работать.

Ещё одна новость. Нам удалось найти и захоронит останки Цинны. Оказывается, его всё таки убили, как только начались Семьдесят Пятые Голодные Игры. Его тело было сожжено в одном из крематориев для заключенных. Теперь он покоиться недалеко от Капитолия в очень хорошем месте. Ему бы понравилось. Если ты решишь навестить нас, то я обязательно свожу тебя туда.

Вновь хорошая новость! Энни родила. Такой очаровательный малыш, по рассказам родных.

Очень скучаю. Передай всем от меня пламенный привет.

Ваша Эффи Бряк.

– Что там? – послышался знакомый голос у меня из-за спины. Пит проснулся.

– Эффи прислала нам письмо, – ответила я, наблюдая за тем, как Пит опускается в кресло рядом со мной.