***

Мерное пиликание медицинских приборов окружает пространство, заставляя фокусироваться только на этих звуках. Свет бьет в окно, озаряя всё то же пространство. На больничной кровати рядом с окном лежит женщина. Она спит, тихо посапывая, но между с тем отчётливо слышно её тяжелое дыхание. А рядом высокая и красивая девушка двадцати трёх лет.

Светлые длинные волосы с редкими высветленными прядями, каскадом лежат на плечах. За окном лето, самый его разгар. Время, когда хочется пойти на улицу вкусить все прелести данного времени года. Но она сидит тут и с сожалением смотрит на лежащую женщину.

Всего пару минут назад заходила медицинская сестра, чтобы в очередной раз вколоть обезболивающее. Все понимали – это конец, осталось только понять когда именно он наступит.

Лучшая клиника страны ничем не может помочь её родному человеку, совершенно ничем. По телу девушки пробегают непрошенные, но очень настойчивые мурашки.

– Здравствуйте. – Достаточно громко возвестил голос позади.

Девушка обернулась и приложила палец к губам, намекая на тишину. А потом под спокойным взглядом молодого врача встала со своего места и вышла в коридор, тихо прикрыв за собой дверь.

– Ну что там? – Ожидая видимо чуда, спросила она.

Врач вздохнул и в этом вздохе уже был чёткий ответ.

– Мне жаль, но возраст и симптоматика… к сожалению единственное что мы можем так это предоставить действенные обезболивающие. Мне очень жаль…

Знала… Она всё знала… но всё равно стало больно. Что-то в груди защемило, завыло и в очередной раз разбилось.

Молча развернулась не дожидаясь продолжения, открыла дверь, зашла во внутрь, так же тихо прикрыла её. Села рядом, взяла в руку всё ещё теплую морщинистую ладонь, слегка сжала её… И в ту же секунду женщина открыла глаза, а девушка улыбнулась нежной и доброй улыбкой.

– Я ждала тебя. – Тихий, словно шелест листьев на ветру голос.

– Я знаю.

***

Что может чувствовать человек, у которого ничего нет? Правильно, ничего… Пустошь, горечь, разочарование даже в самом малом в крохах, на которые обычно не обращают внимание. Всепоглощающее чувство ничтожности и пустоты!

Эта пустота, она скорее душевная, чем физическая. И иногда ночью я смотрю на луну и думаю о том, что моя мама где-то там, на том краю земли, смотрит на ту же самую луну. И в этот миг я чувствую уединение, тяну к ней ниточки, пытаясь нас вновь связать. Мне кажется, точнее, я визуализирую свои мысли, и в тот момент мы рядом. И уже не чужая женщина рассказывает мне сказки на ночь, а мама, такая родная, такая любимая, моя мама…

Единственная на всём белом свете. Только её нежные руки гладят меня по голове, когда я плачу. Она даёт мне веру, она преподает простые жизненные истины, которые обязательно пригодятся в дальнейшем. И она несомненно всепоглощающе любит меня.

Но весь ужас в том, что у меня нет возможности почувствовать тепла прикосновения моей матери. Я – никто, я – сирота. Я никому не нужна – ни воспитателям, которым совершенно плевать на своих воспитанников, ни моим мнимым друзьям, таким же обиженным жизнью, как и я сама. Это не сказки, а реальная жизнь! Всё именно так! Без прикрас, без цветных всполохов, без антуража!

Каждый ребёнок в детском доме обделен вниманием, даже если он вплотную общается с воспитателем. Помню, в детстве я думала, что тётя Тамара и есть моя мама. Так глупо, я плакала тогда, когда её не было рядом, точнее, когда у моей «мамы» был выходной. Скучала, до боли закусывая большой палец левой руки, стараясь не кричать в голос. Там – этого не любят и жёстко пресекают, как свои, так и воспитатели. Да и в принципе, плакс никто никогда не любил. Каждый переживал свою боль в одиночестве.

А они все спешили домой…

К своим родным деткам, забывали нас, именно тогда, когда зализывали раны своих детей. Да, я завидую, а почему бы и нет?! У меня этого никогда не было! Я никогда не видела, чтобы ко мне относились с любовью, с материнской теплотой. Да, есть и хорошие люди, но это всего лишь чувство долга, они должны нам показывать свою расположенность. Работа! Просто работа, за которую платят!

Немного повзрослев, я поумнела! Тайное желание чтобы мама пришла, пропало, я стала мыслить адекватно в соответствии со сложившейся ситуацией. Осознала – матери я не нужна иначе бы она пришла! Многократно наблюдая за тем, как кто-то из нас выходит с «новыми родителями» я была готова задушить претендента! И в тайне надеялась, что его выкинут! Зависть сжигала мозг. Но это я поняла не сразу! Мы очень жестоко мстили «везунчиками» били и унижали всеми возможными способами, приговаривая, что его там оближут, ничего страшного не случиться. Детская – ярость, самое ужасное чувство. Именно ярость… не злость.

А как по-другому? Мы не знали и я не знала! Нельзя быть тихой и миролюбивой среди волков иначе они начинают жрать тебя! А мне это надо было? Нет! Я не была задирой, но и умела примкнуть к тем за чьими спинами проще. Обычный середнячек, сама не лезу и другим не дам. Хотя, что тут скрывать было разное и со мной. И с синяками ходила и губу зашивали один раз и головой туда, куда не надо… тоже было. Но я карабкалась по скользкому склону, вверх видя красивый зелёный луг. Срывалась, шипела и вновь поднималась! Тут никак иначе.

Столько раз представляла себе, что меня возьмут в семью, где будут любить. Мама каждое утро будет готовить мне завтрак, папа играть в футбол. Да я ненавижу футбол, но была готова полюбить его всей душой. А если вдруг у них родятся дети, я буду их нянчить и любить как своих родных.

Это тоска по тому, что ты еще не почувствовал. С одной стороны это явление не понятно: как можно тосковать по тому, что никогда не испытывал? Оказывается можно, я тому доказательство.

Были и отдушины в моей жизни. Не смотря на то как со мной поступила та женщина, которая произвела на свет, я любила детей. До безумия! Как их можно не любить? Такие крошки, совершенно беспомощные! Маленькие ручки, пухленькие щёчки и сияющие глаза…

Корпус для малюток, которых бросили родители, находится рядом с нашим. И я практически каждый день хожу туда для того, чтобы поиграть с кем-нибудь. Попытаться подарить тепло, объять необъятное! Но разве можно дарить тепло, если сама этого тепла не ощущаешь? Можно. Да ещё как можно. Иногда беря на руки кого-нибудь, я и сама преображалась.

Все искреннее настолько, что сама начинаешь верить в чудо. Они радуются, улыбаются, смеются. В такие моменты мне становится хорошо – это не чувство долга, это не моя обязанность, но я всё равно каждый божий день иду туда и делаю то, что делаю. Мальчики, девочки, капризные и не очень, всё не важно, важно то, что я пытаюсь сделать!

Нельзя заменить мать… но можно обнять, погладить по спинке, поцеловать в щёчку, поносить на руках. Ведь это просто. Можно и сложнее задачи, но это как повезёт, если нянечка разрешит. У меня разрывается сердце, когда маленькие руки тянутся ко мне, а я не мог их взять. Взяла бы всех… но у меня всего лишь две руки.

Смотришь и думаешь: «Кем он или она станет?». Может быть великим учёным, может актрисой, а возможно просто продавцом в какой-нибудь хибаре. Жизнь в детском доме совсем не малина, оттуда выходят как из тюрьмы. Да, нас кормят, одевают, учат.… Но когда закрывается дверь, когда рядом никого нет из воспитателей, вот тогда начиналась иная жизнь. Грязная, пошлая, вычурная и развязная. Некоторые умудрялись устраивать оргии! Да-да! Так что о сексе я знала всё… правда пока только в теории. На практике… ну вспомним тот момент, что у меня всё же были те несколько подруг и пара хороших друзей. Меня никто не принуждал и, слава богу. Я чуралась этой стороны жизни как огня. Все эти подробности и россказни, а иногда и парные обсуждения друг друга даже во время. Да меня просто выворачивало.

Вы скажите, такого не может быть. Что я вам отвечу… вы ничего не знаете и не нужно додумывать и опровергать факты! Потому что я варюсь в этом котле с самого рождения с первого сказанного слова.