— Мама, почему ты мне никогда не рассказывала про великана Латирашу? — возмутился Тимир. — Ты ведь знаешь ее?

Я была захвачена врасплох и не сразу осознала, что сказка уже кончилась.

— Сынок, это было так давно, — улыбнувшись, я села рядом с ним, укутывая плотнее в одеяло, — и я была такая же маленькая, как ты. Не помню уже совсем ни одной сказки, — коснувшись кончиком пальца его носа, я тут же его туда поцеловала, — а теперь надо спать, иначе завтра на тренировке будешь слабым.

Погасив свет и пожелав приятных снов, мы с Парком вышли, я плотно прикрыла дверь.

— Любимая сказка Кортела, — усмехнулся пожилой мужчина, потирая щеку, — он в детстве мечтал пойти в горы и найти Латирашу. Спокойных снов, Теира.

— Спокойных, — откликнулась я, понимая, что мой муж слинял совершенно бесшумно.

Ополоснувшись и переодевшись в ночную рубашку, я легла первая. Отодвинулась к стене, повернулась к ней лицом, зарываясь носом в мягкую подушку, пахнущую свежестью. Северная традиция мыться каждый день и часто менять постельное белье воспринималась на юге с брезгливостью, как ни странно. И это учитывая жару и пыль. Как так можно…

Тихо открылась дверь. Шаги мужчины выдавал только еле заметный шорох ткани. Он забрался на кровать, лег и… И будто в камень превратился — было слышно лишь совсем тихое дыхание. То есть, он даже не поворочается, не поерзает, устраиваясь удобнее?

Я вот не такая стойкая — затекла рука, пришлось переворачиваться на другой бок. Кортел лежал на животе, снова спрятав руки под грудь, повернув голову затылком ко мне. Неужели ему так удобно?

Принюхавшись, я непонимающе нахмурилась. Сладковатый душок, как от гниющего мяса, или все же кажется? Может, это… Подавшись вперед, я осторожно понюхала своего мужа. Запах, определенно, усилился.

— Кортел? — негромко позвала я.

— Да? — он так резко приподнял голову, что я даже вздрогнула.

— Ты… Ты ранен? — я протянула было руку к его плечу, но не решилась коснуться. Глядя на светловолосый затылок, я вернула ладонь на подушку. — Просто…

— Извини, — сипло, глухо, без выражения, — я забыл сменить повязку.

Встав, он подошел к столику, где стояли кувшин с водой и тазик для умывания, зажег свечу. Стянув широкую рубаху через голову, Кортел неловко попытался не поворачиваться ко мне спиной, но я все же увидела. Огромный шрам на всю спину, барельеф, выжженный тавром, которым клеймили лишь князей при вступлении на престол. В неровном свете всего не разглядеть, но это не может быть ничто другое. Лишь герб рода, много поколений назад объединившего северные племена. Я, конечно, слышала, что княжич пережил войну, но… Но…

— Чтобы быть князем, нужно княжество и народ, — сухо бросил он, разматывая ткань, закрывающую рану чуть выше локтя.

— Нет, я… Я ничего, — опустив глаза, я и вовсе уткнулась носом в подушку.

То есть, я теперь княгиня. Хотя этот титул и не существует уже, Кортел прав. Но ведь княжич становится князем, как минимум, в шестнадцать, княжества не было уже почти десять лет к тому моменту! Значит, он решил отдать дань традиции, хотя мог и не выжигать герб на своей спине. Какая же это, наверное, боль…

Услышав недовольное цыканье, я встала. Одной рукой, да еще и левой, не так просто сделать самому себе перевязку.

Нет, он цыкал не потому, что не мог завязать узел. А потому, что в ране медленно копошились белые жирные опарыши. Мужчина дернулся, будто хотел прикрыть это безобразие, но все же не стал, не слишком дружелюбно глядя на меня исподлобья.

Подойдя к шкафу, в который уже сложила свои вещи, я достала небольшую сумочку, набитую всем тем, что необходимо, если растишь непоседу, вечно расшибающего коленки. Плотно стискивая губы и стараясь не сглатывать горькую вязкую слюну, я взяла ножичек, которым обычно нарезала травы. Кортел все понял и устроил рану над тазиком. Аккуратно сковыривая личинок и совсем уж гнилые кусочки плоти, я отчаянно боролась с тошнотой. Мужчина не подавал виду, что ему больно, безучастно наблюдал.

Закончив, я отложила испачканный в сукровице нож и достала узкий длинный кусок хлопковой ткани. Оторвав кусочек, сложила его в два раза и пропитала отваром, который хранила после того, как у Тимира загноилась ранка от занозы. Он отлично вытягивал гной и снимал воспаление, так что, надеюсь, от повторного образования всяких гадов в этой, как я понимаю, изначально небольшой царапине должен защитить. Приложив компресс прямо к мясу, я прикрыла его кусочком выделанной кожи, чтобы отвар не просачивался через повязку, и в три слоя плотно замотала тканью.

— Спасибо, — едва только я закончила с узлом, Кортел попытался взять меня за руку.

Я рефлекторно отстранилась, даже слишком резко, испугавшись на мгновение повторения поступков того, чье имя я зареклась вспоминать. Спокойные черты лица мужа словно отвердели, заострились, он снова стал холодным и бесчувственным, выпрямился и стал натягивать рубаху.

— Прости, я… — прикусив губу, я нервно потеребила рукав ночнушки. Не хочется его отталкивать, он ведь так тянется ко мне, старается подстроиться, уступает, но разве мужчина поймет мои глупые страхи? — Я боюсь.

— Я никогда не обижу тебя, — непривычно мягко шепнул Кортел, протягивая ладонь, как утром.

Я почти без колебаний приняла его руку, лишь вздрогнула, когда сухие шершавые губы легко коснулись ямочки между костяшками пальцев. В конце концов, как не верить тому, кто принес себя, фактически, в жертву глупой традиции? Разве не будет он соблюдать и другие?

Завтрак состоялся не намного позже вчерашнего, но в этот раз за столом были все. У Тимира вдруг появился от меня секрет, который он сообщил на ухо Кортелу. Я одновременно и приревновала, и порадовалась, ведь доверие этого своенравного мальчугана нужно еще заслужить. Их заговорчищеские взгляды были мне как бальзам на сердце, но лицо моего мужа было настолько непроницаемо, что о взаимной договоренности я догадалась только по совершенно незаметным многозначительным подмигиваниям сына.

Я и Парк заканчивали завтрак, а эти двое куда-то торопливо усвистали.

— Не хочешь взглянуть на тренировку с мечом? — предложил пожилой северянин, бросив на меня быстрый взгляд из-под кустистых бровей. — Кортел учился у лучших мастеров, это приятное зрелище.

— Не удивлена, — поджав губы, я стукнула маленькой ложечкой по яйцу.

— Он сказал тебе? — внимательно разглядывая появляющийся из-под скорлупы белок, я качнула головой. — Ты увидела, — усмехнувшись, Парк тут же вздохнул, — Кортел заставил меня клеймить его, но, на самом деле, он сильно стыдится своего происхождения, — я непонимающе подняла голову, — стыдится того, что жив, хотя должен был отправиться к богам вместе со своими родителями.

— Он слишком строг к себе, — пробормотала я, откусила кусочек яйца.

— Так и есть.

Все атаки Тимира Кортел буквально игнорировал, даже не утруждая себя поднять меч и парировать.

— Чувствую себя девчонкой! — пропыхтел мальчик, размахивая мечом и пытаясь хоть задеть ноги отступающего мужчины.

— Не недооценивай девчонок, — негромко усмехнулся муж, уворачиваясь от очередного выпада, — твоя мама дерется уж получше тебя.

— Не может быть! — рассмеялся Тимир. — Мамы не умеют драться, так не бывает.

— Еще как бывает, — улыбнулась я, — когда-то я побеждала многих мальчишек.

— Не растеряла навыки? — спросил сидящий рядом Парк, открывая узкую длинную коробку.

Едва только взглянув на содержимое, я перевела взгляд на Кортела. Он, как будто не его рук дело, беззаботно рассматривал крону яблони, но я даже на расстоянии видела, что ему сильно приходится сжимать губы, пряча улыбку.

— Ну посмотрим, — обмотанная сыромятной лентой рукоять идеально легла в ладонь.

Отлично сбалансированный клинок вел себя послушно и предсказуемо при нескольких пробных взмахах.

Разумеется, победить Кортела я не смогла, меч быстро оказался заблокирован, но сопротивление я оказала достойное, вызвав восторг у маленького предателя.