Литмир - Электронная Библиотека

Священник Александр Дьяченко

«Телефон доверия» и другие рассказы

«Телефон доверия» и другие рассказы - i_001.jpg

© А. Дьяченко, свящ., 2021

© Сретенский монастырь, 2021

«Телефон доверия» и другие рассказы - i_002.jpg

За мир во всем мире

«Телефон доверия» и другие рассказы - i_003.jpg

Отец Павел, мой старый учитель и духовник, принадлежал к числу тех боголюбцев, что в послевоенные годы сошлись в лавру преподобного Сергия Радонежского. Батюшка был принят в число братии в самом начале пятидесятых, а подвизался с монахами, принявшими постриг еще до революции.

Человек по природе немногословный, внешне казавшийся суровым, отец архимандрит совершенно менялся, когда начинал рассказывать о том времени. Корю себя: почему я ничего не записал? Конечно, многое забылось, но кое-что я все-таки помню.

– Среди братии подвизались у нас и очень старые монахи, – вспоминал отец Павел. – Хотя, наверное, правильнее будет сказать не старые, а духовно опытные. Подвижники, вошедшие в высокую меру, отличаются от остальных. Человеку, с ними не знакомому, они могут показаться даже какими-то странными. Обычные нормальные люди так себя не ведут.

Например, был у нас отец Мефодий, большой любитель и знаток «Добротолюбия», с этой книгой он практически никогда не расставался. Куда ни направляется, книга у него всегда под мышкой. Чуть выдалась свободная минутка, глядишь, он уже книжку свою листает. Попросишь его почитать из наставлений древних подвижников, а он радуется, что кому-то это интересно, и готов рассказывать часами.

Прознали про нашего отца Мефодия семинаристы. Периодически им давали задания – исследовать писания авторов «Добротолюбия». Чтобы такую курсовую написать, всю книгу перевернуть придется, а студенты – они и в семинарии студенты. Кто-то им посоветовал обратиться к нашему батюшке Мефодию. Тот счастлив, люди хотят знать о практике монашеского делания. Все свободное время отец Мефодий щедро делился своими знаниями с молодыми людьми, давал им ссылки, подсовывал авторов. Так все задания за них и переделал. Один хитрец напишет, потом другому по эстафете батюшку передает, а тот как ребенок.

Узнал об этом наместник. Вызвал отца Мефодия и строго-настрого запретил тому общаться со студентами. Те хоть и прослышали о запрете, а все продолжали умолять батюшку о помощи. Куда тому деваться, вот и посмел ослушаться грозного отца архимандрита.

Но, как говорится, Бог шельму метит. Возвращаясь из студенческого общежития в кельи, отец-ослушник со своей книгой лоб в лоб столкнулся с начальником. Попался – и сразу бух тому в ноги: «Прости, батюшка, нарушил я твой запрет». Отец наместник распалился не на шутку, не удержался и назвал нарушителя гадом. Ах, мол, гад ты этакий! Но простил.

В тот же вечер встречаю отца Мефодия, спешащего в храм на службу. Обращаюсь к нему, как обычно, по имени. А тот мне в ответ: «Простите, батюшка, только с сегодняшнего дня мое имя отец Гад, это меня так отец наместник переименовал, наверное, в честь ветхозаветного пророка Гада».

Это какая же простота!

В монастырском корпусе недалеко от моей кельи располагалась келья архимандрита Симеона. В лавру он поступил еще ребенком, в самом начале века. Его отец, овдовев, решил уйти в монастырь, а у самого двое детей, мальчик семи лет и девочка пяти. Недолго думая, посадил он их в тележку и развез по монастырям. Так будущий отец Симеон и стал воспитанником монастырского приюта, а потом плавно перетек и в число монастырской братии.

Имей он семью, родителей, может, и жизнь бы его по-другому сложилась, а так – куда еще было идти? А идти хотелось. Потому, узнав о начале войны с германцами, молодой послушник загорелся желанием пойти на войну. Поначалу пытался получить благословение отца наместника отправиться воевать, но тот в ответ на его просьбу только руками замахал. Выхода не оставалось, как только бежать.

В первой же атаке монаха-добровольца сильно контузило, он потерял сознание и пришел в себя только в госпитале. Отца Симеона комиссовали и отправили назад в монастырь. Вернувшись в лавру, он искренне покаялся в непослушании. Наместник, человек мудрый, простил нарушителя и вновь принял его в число братии.

Жизнь вернулась в привычное русло, только воспоминания о той страшной атаке преследовали батюшку постоянно. Во сне он видел себя с винтовкой наперевес среди других солдат и точно таких же солдат-германцев, бежавших навстречу. Разрывы артиллерийских снарядов и парящие в воздухе оторванные головы, руки, ноги в солдатских обмотках… И всю жизнь, уже став стариком, продолжал молиться о мире, а самым большим злом на земле считал войну. Всем сердцем он поддерживал деятельность Советского комитета защиты мира, и если в руки батюшке попадали деньги, то переводил их на его счет.

Была у него одна странность, кто-то принимал ее за чудачество. Отец Симеон считал, что во время выборов его бюллетень должен непременно первым попасть в урну для голосования. Потому в шесть часов утра он уже появлялся у дверей избирательного участка, куда были приписаны и монахи, жившие в монастыре. Быстро проголосовав, батюшка доставал из кармана подрясника сколько-то денег и клал на стол перед членами избирательной комиссии.

– А это, – указывал он, – на дело мира.

Ребята из комиссии, наши же семинаристы, звонили отцу эконому и спрашивали:

– Батюшка, отец Симеон дал нам денег на дело мира, что нам с ними делать?

– Выполнять благословение, – шутил отец эконом, – купите себе что-нибудь к обеду и мирно между собой поделите.

Даже в дни праздников, когда уставом за трапезой полагалось вино, отец Симеон мог встать и предложить тост за мир во всем мире:

– Отцы, страшное это дело – война! Станем молиться, чтобы Бог хранил наше Отечество.

Старенький отец Симеон слыл опытным духовником, потому я ходил к нему на исповедь. Однажды прихожу каяться, встал на колени. Батюшка открывает Требник, чтобы читать слова чина исповеди, и у него из книжки выпадает листок бумаги. Парит в воздухе и ложится прямо передо мной. Конечно, нескромно читать чужие бумаги, но я не удержался и взглянул.

Передо мной лежала телеграмма. В ней на куске телетайпной ленты было напечатано: «город Мурманск, архимандриту Симеону. Сердечно благодарю за помощь фронту. И. Сталин».

Отец архимандрит, смутившись, быстро положил телеграмму назад в Требник:

– Прочитал? Удивлен, наверное? Ладно, чтобы тебе не изнывать от любопытства, расскажу, как я ее получил. После закрытия лавры я служил на Севере, в Мурманске, был настоятелем храма и одновременно единственным служащим священником. К нам тогда ссылали множество отцов, но официальное разрешение от властей на совершение треб имелось только у меня. Помолиться в алтаре приходили и ссыльные владыки. Иногда во время службы возле престола стояло с десяток архиереев, а воздевать руки имел право только я один. Очень тяжелое было время.

Батюшка рассказывал, как он старался молиться и везде успевать, ведь за ним, единственным тогда легально служившим священником, стояла огромная паства. Одного только не хватало отцу Симеону: он никогда не проповедовал. Боялся, как он говорил, своего скудоумия и не решался наставлять тех, кого считал выше себя. И в одну из ночей во сне увидел Пресвятую Деву. Она и укорила его в том, что он всегда молчит.

– Что же мне делать, Матушка? Не способен я слово говорить.

– Тогда бери написанные проповеди и читай.

– Кого же мне читать, Матушка?

И в ответ Пресвятая назвала ему имя автора одного из сборников проповедей. Этой книги у него как раз и не было.

Утром в храме он рассказал псаломщику о своем сне, а тот отвечает: «Есть у меня такой сборник», – и вечером принес его отцу Симеону.

1
{"b":"607648","o":1}